С этими мыслями, не оставлявшими ее в покое ни днем ни ночью, Кэтрин незаметно добралась до штаб-квартиры «Роккаттера и сыновей». Железобетонный небоскреб встретил ее безлюдным воскресным молчанием. Стоявший у входа охранник подозрительно-вопросительным взглядом окинул ее шорты, тенниску и сандалии, повертел в руках предъявленные водительские права и ключи от офиса мистера Джеймса Роккаттера и пропустил воскресную сотрудницу компании в здание. Кэтрин прошла к лифтам и поднялась на двадцать первый этаж.

Едва она приблизилась к своему столу и отодвинула стул, как вдруг дверь кабинета Джеймса распахнулась — и перед перепуганной до смерти секретаршей явился сам босс!

— Джеймс?

— Кэтрин?

Они произнесли имена друг друга одновременно, и оба рассмеялись.

— Какая же я глупая — совсем забыла, что ты иногда работаешь и по выходным.

— Э-э… Ну, хорошо, я сумасшедший трудоголик, — весело сказал Джеймс. — Но ты-то с какой стати здесь оказалась?

— Собиралась напечатать тебе служебную записку, чтобы ты знал, где искать документы, которые я подготовила. После этого взяла бы фотографию Энни и ушла.

Он задумчиво покачал головой, помолчал, а потом произнес:

— Возможно, после нашего последнего разговора у тебя появилась мечта, чтобы я провалился в тартарары или попал сразу в ад. Я этого не успел сделать, но вот наступило воскресенье, сюда явилась ты — и сама столкнула меня в кипящий адский котел.

Кэтрин закрыла глаза, сделала глубокий вдох, потом медленный выдох и открыла глаза. Многозначительно взглянув на Джеймса, она сказала:

— Я больше не сержусь на тебя… До самого утра я не могла заснуть, поэтому так плохо выгляжу. Но бессонная ночь не прошла для меня даром: после долгих и мучительных раздумий я пришла к выводу, что ты действительно не солгал мне. Ты сказал, что никогда не выкачивал из меня информацию, и это правда.

— Тогда почему ты уходишь?

Он сделал шаг по направлению к ней и попытался дотронуться до ее волос. Но Кэтрин отстранилась от него.

— Возможно, ты не использовал меня в своих целях, но, с другой стороны, ты и не посвятил меня в свои намерения относительно Лэндмарков, — сухо заметила она. — А ведь ты знал, что я работала у них и всегда дорожила этими отношениями. Значит, утаив от меня свои планы относительно «Лэндмарк мануфэкчурерс», ты способен скрывать от меня и другие свои цели и поступки. Скрытный образ жизни претит мне. — Кэтрин минуту помолчала. — Я же ничего не утаивала от тебя, всегда доверяла тебе во всем, а когда ты предал это доверие, у меня появилась потребность уйти. Вот мой ответ.

Мужчина долго и не мигая смотрел на нее, потом сказал:

— Я сожалею, Кэтрин. У меня никогда даже в мыслях не было, что мое опрометчивое, но вовсе не преднамеренное поведение может привести к таким грустным результатам.

— Я тоже сожалею, Джеймс, — произнесла она мягким, печальным тоном и улыбнулась.

— Что ж, теперь мне остается только поспособствовать твоему переходу в какое-то другое звено нашей компании. — Он взглянул на нее искоса, на губах его промелькнуло слабое подобие улыбки. — Ведь я обещал сделать это, когда принимал тебя на работу; возникшая же трещина в наших отношениях ничего не меняет.

— Спасибо, но у меня уже есть работа.

— Есть?

— Я буду работать у Пита. На временной основе.

— И ты не шутишь?

— Ни капельки.

По всему было видно, что он не ожидал такого поворота событий. Он сразу сник, поморгал глазами, прокашлялся и сказал:

— Я бы не хотел, чтобы ты уходила.

— Ничего страшного в этом нет, Джеймс. Она принялась приводить в порядок стол. — Миссис Марджери выходит на работу в среду или четверг, так что за эти несколько дней до ее возвращения всемирного потопа в твоем офисе не произойдет. Я больше чем уверена в этом.

Он выпрямился, и Кэтрин заметила, как на его лицо легла прежняя маска непроницаемости.

— Разумеется, — услышала она приглушенный голос. — Тебе нужна какая-то помощь с твоими личными предметами, вещами?

— Нет, их не так уж и много… Я напечатаю сейчас свой отчет — и дело с концом.

— Конечно. — Он направился в кабинет, но прежде чем закрыть за собой дверь, добавил: — Когда будешь выходить, не забудь сдать ключи охране.

— Слушаюсь, сэр, — шутливо бросила она захлопнувшейся двери его кабинета.

На перепечатку отчета ушло больше времени, чем Кэтрин предполагала. В нем она указала весь объем работы, проделанной ею за эти несколько недель. Положив документ около машинки, ответственная помощница Джеймса Роккаттера собрала свои немногочисленные вещи и в последний раз обошла секретарский стол. Он выглядел в точности таким же, каким она впервые увидела его, когда пришла в «Роккаттер» на собеседование. Ничто не напоминало о том, что в течение более полутора месяцев за ним просидела некая Кэтрин Пирс.

Но не это явилось причиной того, что когда лифт, вызванный на двадцать первый этаж, начал свой бесшумный и равнодушный спуск, стоявшая в нем женщина тихо заплакала.

Джеймс слышал, как переливчато дзинькнул колокольчик, когда подошел лифт, слышал, как закрылись его двери. Но он не встал. Он остался сидеть в кресле. И сидел еще очень долго, тупо перекладывая папки, бессмысленно перебирая какие-то бумажки. Прошел час, может быть, два. Наконец он поднялся, открыл дверь и уставился на пустой секретарский стол. Мужчина стоял как вкопанный. Казалось, он был не в состоянии двигаться. И чем дольше он глядел на этот осиротевший стол, тем все более осиротевшим, одиноким и заброшенным чувствовал себя сам. В таком оцепенении он оставался до тех пор, пока наконец не принял то, что раньше отвергал.

Да, он любит ее.

Но было уже поздно: она уходила, ускользала из его жизни.

Джеймс пересек кабинет, достал из буфета бутылку старого шотландского виски и наполнил бокал. Отпив несколько глотков, он почувствовал опьянение. Но опьянение не заглушило в нем боль от осознания того, что он потерял единственную женщину, в которую влюбился по-настоящему.

Кэтрин была для него идеальной представительницей прекрасною пола. Она имела все, что он искал в женщине. Она была умна, сообразительна и ценила его за личные, чисто человеческие качества. Для нее он не был перекидным мостиком к богатству или верной дверью в высший свет. Для нее он был просто Джеймсом. Именно к таким отношениям с женщиной он стремился с юных лет. Стремился так долго, что стал забывать о них и привыкать к мысли, что они нереальны и невозможны. Но вот ему встретилась Кэтрин — и мечты юности вернулись к нему. Отношения с женщиной, о которых он мечтал столько лет, теперь представлялись ему реальными и возможными.

Кэтрин с удовольствием вместе с ним обсуждала, оценивала документы, которые он ей давал в работу. До нее ни одна секретарша не выказывала желания работать вместе с ним, потому что они боялись его. Кэтрин же не боялась. Эта женщина внесла свежую струю в его работу, в его жизнь.

Несомненно, Кэтрин была красива. На его взгляд, даже очень красива. И страшно темпераментна. Сама же она считала себя, особенно свою фигуру далекой от совершенства. Ее бедра, к примеру, казались ей слишком широкими; он же находил их просто потрясающими. По его твердому убеждению, имея под боком такие бедра, любовью можно было бы заниматься всю ночь напролет.

Вчера, когда они вышли из библиотеки после опьяняюще сумасшедшего схлеста их тел, после околдовывающей музыки скрипучего дивана, и спустились в танцевальный зал, он еще долго не мог забыть именно ее бедра…

И это было всего лишь вчера? Как круто может измениться жизнь всего за одну ночь.

Кэтрин прилагала максимум усилий, чтобы приспособиться к рабочему ритму на новом месте. Она будто пробуксовывала. Но не потому что работа у Джеймса была легче. Нет, у него она трудилась с полной отдачей сил и способностей. Просто в отделе Пита у нее были несколько иные функции. Когда она ехала в офис Джеймса, у нее было такое ощущение, будто ее ожидала там не просто работа, а нечто более интересное и значимое. Теперь же, несмотря на всю доброту Пита, она не вскакивала каждое утро с постели в радужном настроении, чтобы побыстрее собраться и выехать в центр Нью-Йорка.