— Я не могу допустить, чтобы ты, Мэтью, Дуглас или кто-то другой вмешивался в проводимое мною расследование, — предупредила она.

Фрэнк начинал выходить из себя.

— Наш отец пропал, — напомнил он. — Он находился на борту потерпевшего крушение самолета. Семье Маллори необходимо знать, все ли тут чисто.

— Ты не веришь, что я способна справиться со своей работой?

Фрэнк стиснул зубы. Если и есть человек, способный докопаться до истинных причин исчезновения его отца, то это Вирджиния Файфилд. По слухам, она была одним из лучших детективов, хотя говорить ей об этом Фрэнк, конечно, не собирался.

— Проблема не в этом, Вирджиния.

Она холодными глазами уставилась на него.

— Если вы, Маллори, утаиваете важные сведения, я вас всех арестую за пособничество и укрывательство преступника.

— Он наш отец, а не преступник.

Их взгляды встретились, и Фрэнка удивило, с каким хладнокровием Вирджиния выдержала его взгляд. Большинство людей отводили глаза под его натренированным годами работы в контрразведке взглядом, который обычно моментально заставлял терять самообладание.

Стараясь не кричать, ибо терпение его почти истощилось, Фрэнк сказал:

— Возможно, мой отец погиб. Ты ведь понимаешь это, не так ли? Самолет-то упал.

Легким кивком Вирджиния выразила свое согласие.

— Но тела пилота не обнаружили.

Об этом Фрэнк тоже знал. Как знал и то, что никому из Маллори не будет покою, пока Энтони не обнаружат. Братья Фрэнка подключились к расследованию — Мэтью отправляется в Дувр, а Дуглас намерен собирать сведения в Лондоне, подключив к этому своих информаторов.

Фрэнк отвел взгляд от Вирджинии и обошел стол. На мгновение ему показалось, что она собирается уйти, но, когда он остановился перед ней, Вирджиния застыла на месте, словно вознамерившись продемонстрировать ему свое железное самообладание. Взгляд Фрэнка немного задержался на ее точеной шее, прикрытой светло-серым шелковым платком, напоминавшим дорогую ленту на упакованном в бархат подарке.

Вирджиния принадлежала к числу самых красивых из всех знакомых ему женщин, но в плане личных качеств она во многом проигрывала.

— Я хочу знать одно, — буркнул Фрэнк и, не сдержавшись, приблизился к ней еще на шаг с тем, чтобы она почувствовала исходящую от него силу.

Он ощутил аромат ее духов и сделал глубокий вдох. Женщина не имеет права быть такой красивой, отрешенно думал он, и не должна источать столь восхитительный аромат. Особенно женщина-полицейский. И, хуже того, женщина, собирающаяся отдать под суд его отца и тем самым превращающаяся в его врага.

— Что ты хочешь знать, Маллори? — спросила Вирджиния.

— Что заставило тебя превратиться в кусок льда?

Он произнес это почти шепотом. Фрэнк подавил появившееся вдруг желание протянуть руку и прикоснуться пальцем к ее лицу — этим он, несомненно, спровоцировал бы уход Вирджинии. А может быть, ему просто очень хотелось прикоснуться к ней.

Много ли было у Вирджинии мужчин? — думал он, остановив взгляд на ее восхитительных губах. Многим ли удавалось с жадностью припасть к ним? Испить их сладость?

Фрэнк никогда не слышал, что Вирджиния с кем-то встречается. Насколько ему было известно, она никогда не была замужем. Но у такой красивой женщины наверняка нет отбою от поклонников.

На мгновение Фрэнку показалось, что ему удалось выбить ее из колеи, но, когда Вирджиния заговорила, голос ее звучал спокойно:

— Маллори, я вовсе не кусок льда.

— Я сказал тебе, что, возможно, мой отец погиб.

— Я помню. И с состраданием отношусь к твоему положению. Это правда.

— С состраданием, — сухо повторил Фрэнк. — О, мисс Файфилд, уверен, что сострадание у вас такое же, как и у остальных в полиции.

В ее взгляде появилась настороженность.

— О чем это ты?

— Вы готовы четвертовать любого.

— У тебя неверное суждение обо мне, Маллори. — Эта фраза, похоже, далась Вирджинии с трудом.

Фрэнк не разделял ее мнения, но промолчал. Они продолжали смотреть друг на друга, и ни один не хотел первым отвести глаза.

— Если ты в чем-то сомневаешься…

Вирджиния не договорила и повернулась, собираясь уйти. Однако помедлила и оглянулась. Фрэнк отметил, что обычно так смотрят влюбленные, а не враги. Она как будто хотела убедиться, что он продолжает наблюдать за ней. Ярко-красные губы ее раскрылись, словно Вирджиния хотела сказать еще что-то.

Фрэнк вопросительно поднял брови.

— Могу я вам еще чем-то помочь, мисс Файфилд?

Она отрицательно покачала головой.

— Гм… нет. Но… — Ее лицо стало каменным. — Послушай, Маллори. Я сообщу тебе все, что смогу, по этому делу. Обещаю.

Фрэнк сомневался, что она сдержит слово, но утвердительно кивнул.

— Я позвоню тебе, если отец свяжется со мной. — Вероятно, это ложь, но ведь и Вирджиния тоже не до конца с ним откровенна.

Она кивнула в ответ, коротко и деловито. И вдруг для Фрэнка она перестала иметь отношение к делам полицейского участка и на мгновение — всего лишь на долю секунды! — он понял, что ему и Вирджинии суждено оказаться в одной постели. Уверенность в этом оказалась сродни тому, что человек воспринимает как данность — восход и заход солнца, например.

— В таком случае рассчитываю вскоре получить от тебя известие, — пробормотала Вирджиния.

— Счастливого путешествия.

Она вопросительно вскинула брови.

— В Дувр, — напомнил он.

— Это работа, а не отпуск.

Фрэнк не мог ручаться, но, когда она повернулась, ему показалось, что она буркнула себе под нос: «Черт бы тебя побрал, Маллори».

Он смотрел ей вслед. Слишком худощава, решил он. Гибкая и высокая, словно тростинка, и бедра по-мальчишески узкие. Движения Вирджинии были экономными, хотя определенная доля грации присутствовала в них. Наверное, на Вирджинии неплохо смотрелись бы вещи, которые она никогда не носила, — облегающее вечернее платье, обнажающее спину, с разрезом до бедра и непременно с глубоким декольте, пробуждающим в мужчине соблазн дать волю рукам.

Сколько ей лет? Двадцать пять? Тридцать? Фрэнку вдруг захотелось знать точно, хотя особых надежд выяснить это он не питал. Осознав, что Вирджиния давно ушла, он горестно вздохнул и быстро снял пиджак, надетый только ради нее. Ослабив узел галстука, Фрэнк буркнул:

— Неужели этот день готовит мне новые неприятности?

— Вероятно, шеф. — В кабинет вошел Боб Донован, правая рука Фрэнка. — Кажется, журналисты что-то пронюхали о кра… об исчезновении одного из наиболее ценных наших экспонатов. Пришел Грег Хикли с Би-би-си. Хотите с ним побеседовать?

Фрэнк отрицательно покачал головой.

— Поговори с ним сам. Но о яйце ни слова, понял? Мне нужно несколько минут, чтобы прийти в себя.

А может быть, и дольше. Фрэнку требовалось время на то, чтобы изгнать из своих мыслей Вирджинию и поразмыслить о бедах, преследующих его семью в последнее время.

— Почему бы вам не пройтись? — предложил Донован и аккуратно закрыл за собой дверь.

Фрэнк повесил пиджак на спинку стула, сел за стол и, расстегнув пуговицы на манжетах, закатал рукава. Он не мог поверить, что его отец исчез. И он не сомневался в том, что было именно так, как он сказал Вирджинии: его отец случайно наткнулся на какое-то правонарушение или узнал нечто, что его насторожило. Где бы он сейчас ни находился, он вернется с яйцом Фаберже, как только сможет.

Хотя, напомнил себе Фрэнк, в последнее время на долю семейства Маллори выпадала и удача. Словно пытаясь получить этому подтверждение, он открыл ящик стола и вытащил письмо, написанное им около месяца назад.

— Всего месяц назад? — пробормотал он.

Кажется, целая вечность прошла с тех пор, как Ванесса Маллори объявила, что выиграла пятьдесят тысяч фунтов как победительница викторины. В тот день она еще сильнее удивила всех, заявив, что ничего не сообщила мужу о своем выигрыше. И если в течение трех месяцев ее сыновья не женятся, она поклялась пожертвовать всю сумму англиканской церкви. Более того, Ванесса поставила условие, что ни Фрэнк, ни Мэтью, ни Дуглас, ухаживая за своими будущими женами, не имеют права сообщать им о деньгах.