— Мне трудно оставить тебя в покое крошка. Проснувшись, я обнаружил, как ты буквально пожираешь меня своими огромными глазами.

— Неужели я не могу просто так посмотреть на тебя?..

Она почувствовала себя униженной оттого, что пришлось выкручиваться. Кэтрин постаралась — хотя, видимо, без особого успеха — придать лицу безразличное выражение.

— Если это столь важно для тебя, то я могу притвориться, что являюсь рабыней твоих мужских чар. Не спорю, ты красивый мужчина… — В самый неподходящий момент ее голос потерял весь сарказм и зазвучал так пылко, что она заторопилась, почти проглатывая слова, чтобы скрыть обуревавшие ее эмоции. — Но я встречали мужчин и красивее тебя. Так что твой шарм не трогает. Да и, признайся честно, я тебе тоже совершенно не нужна. Не забудь, что в моих жилах течет ненавистная тебе кровь…

— В твоих словах появилась хоть какая-то логика, — вполне серьезно ответил он.

Так я и знала, что ненавистна ему, пронеслась в голове Кэтрин горькая мысль. Вслух же она пробормотала:

— Прекрасно! — Желая лишь одного — вернуться в дом и закрыться в своей комнатке наверху. Кэтрин не успела сделать и шага, как Ред схватил ее руку и грубо развернул, почти сбив с ног.

— Я еще не отпускал тебя, — хрипло произнес он, и его нервное напряжение моментально передалось ей. Она перестала сопротивляться и замерла, чувствуя опасность и в то же время возбужденная ею. Он коснулся рукой ее подбородка, вынуждая смотреть ему прямо в глаза.

— Чего ты от меня хочешь? — спросила она дрожащим голосом.

— Мне думается, пора отбросить все эти чертовы ухищрения и деликатность. Ты сразу, не сомневаюсь, перестанешь хныкать и лицемерить.

Неужели в нем настолько сильны первобытные инстинкты, что он готов взять ее силой? Он всегда казался ей, с некоторыми оговорками, конечно, вполне цивилизованным человеком. Но сейчас он явно находился под властью сильных чувств, которые, по всей видимости, лишили его обычного самообладания. Она знала, что Ред может сохранять самообладание даже под пулями. Но, видимо, она довела его до предела.

— Я тебе уже не раз говорила, что не намерена играть роль пешки в твоей злой игре, — с вызовом бросила ему Кэтрин.

На его скулах заиграли желваки.

— Ты все продолжаешь настаивать, что я безразличен тебе? Уверяю, мне потребуется лишь несколько секунд, чтобы заставить тебя умолять меня на коленях, чтобы я подарил тебе свои ласки. Я прекрасно вижу, что ты хочешь меня не меньше, чем я тебя. Впрочем, даже больше.

Ноги Кэтрин чуть ли не подкосились от этих яростных слов, и она покачнулась.

— Если бы я носил другое имя, ты бы давно лежала в моей постели… и стонала от наслаждения. Теперь ты станешь говорить мне о том, что дала обет целомудрия, — продолжал он насмехаться над ней. — Карл едва ли был первым в твоих жарких объятиях. — Он вдруг запнулся, схватил ее за плечи и попытался притянуть к себе.

Нарисованная им картина заставила ее покраснеть. Сейчас же она прижала ладони к его обнаженной груди и попыталась высвободиться. Но Ред был гораздо сильнее ее, и, в конце концов, она обречено затихла в его объятиях. Указательным, пальцем он отвел прядь волос с ее щеки.

— Я не отвечаю требованиям, предъявляемым твоим семейством, не так ли, крошка? В этом причина твоей неуступчивости? Именно поэтому тебе пытались подсунуть в мужья Карла, девиз которого — умеренность и аккуратность. Уж он точно не ударит лицом в грязь и не подмочит репутацию твоего отца. Ты настоящая лицемерка, по рождению и по воспитанию, — продолжил он. — Как много мужчин ты заманила своим голодным призывным взглядом — "подойди и возьми меня", а затем отвергла? Вероятно, многих ты и не отвергала, и они давали тебе то, о чем ты просила. Я должен был догадаться об этом и раньше. Впрочем, последнее время, к счастью, я довольно редко бывая в вашем доме…

Если бы в этот момент она подняла на него глаза, она прочитала бы в них глубокую печаль, и отчаяние.

Но глаза ее были наполнены слезами.

И вдруг он на секунду разжал свои объятия, и она воспользовалась моментом, чтобы вырваться из его рук я убежать. Его оскорбления все еще звенели в ее ушах. Она не слышала, что он звал ее по имени, и бежала, сама не зная куда. Берег озера был неровным, каменистым и резко обрывался у самой воды. Острые камни резали босые ступни, и Кэтрин удалось пробежать всего несколько метров, как земля ушла из-под ног, она поскользнулась и упала в воду.

От холодной воды у нее перехватило дыхание, и она погрузилась на самое дно, потом вынырнула на поверхность и снова ушла с головой под воду, прежде чем ей удалось встать на ноги.

Он стоял на берегу, хладнокровно наблюдая за ее попытками отбросить промокшие пряди со лба. Лицо его было бесстрастно.

— Уходи! — закричала она, ударяя рукой по воде.

— Вылезай, Кэтрин! Хватит дурачиться!

— Нет! — с вызовом прокричала она. Холодная вода сводила ноги, дрожь сотрясала тело, но она чувствовала, что не должна уступать.

Ред выругался, вошел в воду и направился к ней. Кэтрин вскрикнула, когда он поднял ее на руки и вынес из озера. Бросив на него полный ненависти взгляд, она плотно зажмурила глаза. Уж слишком он наблюдателен и наверняка поймет, как приятны ей его прикосновения. Она была пленницей не только его рук, но и тех сладостных чувств, которые охватывали ее всякий раз, как он касался ее. Она чувствовала себя совершенно беззащитной перед силой желания, вызванного одним лишь его прикосновением. Он молчал, когда Кэтрин обвила его шею руками, хотя она и чувствовала, как бурно вздымается и опускается его грудь. Она положила голову ему на плечо, сознавая, что будет об этом сожалеть. Безопасность была иллюзией, но она была столь благодатной. Она впитывала в себя его приятный мужской запах, с наслаждением прижималась к его теплому мускулистому телу, понимая, что за все это ей придется расплачиваться…

Он поставил ее, мокрую, на ноги на кухне, и что-то внутри нее запротестовало, когда он отстранился.

— Очень глупо было так вести себя! — Низкий голос Реда был сдержанным, но несколько натянутым. Она с неохотой взглянула на него. Ноги его были мокрые до самых бедер, узкие джинсы прилипли к ногам. Кэтрин зарделась и отвела глаза в сторону. — Если бы ты сделала несколько шагов от берега, то попала бы в яму, где глубина достигает нескольких метров.

— Я неплохо умею плавать, — ответила она с вызовом и сквозь полуопущенные ресницы увидела, что ее заявление его страшно разозлило. Пусть! У нее возникло упрямое желание раздражать его и дальше.

— Ты замерзла, — заметил он чуть мягче, увидев, что она не может сдержать дрожи. — Иди переоденься.

Глаза его горели и буквально прожигали ее насквозь. В мокрой ночной рубашке она казалась гораздо более обнаженной, чем совсем без одежды. Она обтягивала ее упругую полную грудь, узкую талию, изящной формы бедра. Его глаза не упустили ни одной детали.

Кэтрин не двигалась, не могла. Она ждала, затаив дыхание, все ее тело было охвачено огнем, пожиравшим ее, изнутри. Она не хотела бежать, она хотела совсем другого… Он шагнул к ней, не сводя с нее глаз.

О Боже, неужели он подойдет? Слова мольбы были уже почти высказаны. Но он лишь поднял с дивана плед и набросил ей на плечи.

— Вытрись насухо и переоденься, — произнес он, резко вскинув рюкзак на плечо. — Я вернусь только к вечеру.

— Я ненавижу тебя, Реджинальд Крист!

Но ее крик был обращен к полуоткрытой двери. Прижав к себе плед, она опустилась на пол и зарыдала. Через некоторое время рыдания стихли, но она обнаружила, что они не принесли ей никакого облегчения. Он смог просто так взять и уйти — после того как вызвал в ней такое жгучее желание. Он совершенно бесчувственный человек! А она уже готова была забыть о своей гордости. Какое безумие эта страсть! Но она настолько сильна, что заглушает все остальные чувства.

Она поднялась наверх, сняла мокрую ночную рубашку и насухо вытерлась махровым полотенцем. А Ред ушел, почти полностью промокший. Она подавила в себе чувство заботы, которое могло бы вызвать в нем лишь усмешку, в этом она была уверена. Она должна радоваться, что он ушел. Понял ли он, что она была готова уступить? Именно этого он хочет? Сломить меня? В этом состоит цель его утонченной пытки? Он вовсе не заинтересован в конечном результате; ему просто нужно, чтобы я созналась в своей слабости. Затем она вспомнила выражение непреодолимого голода в его глазах, лишившее ее способности двигаться, и вся ее теория разлетелась в прах…