Найджел ускорил шаг. У него появилось несколько идей относительно монографии, фактическим соавтором которой был его тесть. Однако сам Джеймс категорически отказался ставить свое имя на обложке будущей книги.

— Это всецело твоя заслуга, Найджел, — возражал он всякий раз. — Дай мне порадоваться, что муж моей дочери достиг такого успеха. — И с насмешливым огоньком в глазах добавлял: — Знаешь, что такое отцовская гордость? С ней ничто не может сравниться. Когда-нибудь узнаешь…

Найджел вздохнул. Он нередко пытался поговорить с Мелиндой о том, что пора бы им подумать о детях, но она всякий раз отмалчивалась или поспешно переводила разговор на другую тему. Была в его жене свойственная ей одной этакая очаровательная строптивость. Мелинду нельзя ни к чему принуждать, со временем она сама захочет стать матерью.

Поднимаясь на второй этаж, Найджел уже не впервые подивился тишине, царившей в громадном доме. Толстые каменные стены служили непреодолимой броней, отгораживая комнаты от звуков внешнего мира. Эту особенность очень ценил Джеймс, который сейчас работал над рукописью в своем кабинете. Оживить атмосферу особняка могла разве что Мелинда, но она с утра отправилась в Пуэбло. Найджел заикнулся было, что готов составить ей компанию, но она со свойственной ей мягкой решительностью отказалась.

— Дорогой, мне хочется побродить по магазинам в одиночестве и накупить себе всяких женских штучек, — с улыбкой возразила она. — Зачем тебе ехать со мной? Ведь ты будешь скучать.

Найджел мог бы сказать, что с ней он не стал бы скучать, даже изучая старый телефонный справочник, но он прекрасно знал, что настаивать бесполезно. Уж если Мелинда решила… Он усадил Мелинду в «шевроле» и, взяв с нее обещание быть осторожной, направился в дом.

Упрямство Мелинды нередко служило им с Джеймсом поводом для добродушных насмешек. Особенно ее привычка неизменно отказываться от услуг шофера всякий раз, когда ей надо было съездить в город. Найджел, впрочем, считал это совершенно нормальным. Однако Джеймс с его старомодными взглядами считал это неженственным.

— Женщине больше пристало быть пассажиркой, — говорил он всякий раз.

— Таково, по-вашему, место женщины в автомобиле и в обществе? — насмешливо уточнял Найджел.

Джеймс с серьезным видом кивал, но глаза его смеялись.

Вот и сегодня Мелинда отправилась в Пуэбло в полном одиночестве.

— Мне так нравится мчать по шоссе, когда в салоне звучит легкая музыка, а за окном мелькают холмы и деревья. Ты же знаешь, — говорила она Найджелу. — К тому же я могу останавливаться, где захочу, а не просить всякий раз шофера притормозить возле нужного магазина.

Да, он знал. Но пару-тройку раз Мелинда, хмурая и молчаливая, возвращалась из города вовсе без покупок, и это его немного тревожило. Найджел был выше каких-либо подозрений, но все же… Зачем же тогда она ездит одна в Пуэбло? Неужели только затем, чтобы побыть без него, Найджела? Они женаты всего лишь несколько месяцев, а он уже успел ей наскучить? Найджел чуть ли не бегом миновал пролет лестницы, чтобы поскорее оказаться в кабинете тестя. В его обществе все тревоги и сомнения неизменно отступали, казались смешными и надуманными.

— Ваша дочь неисправима, — бодро сказал Найджел, входя в кабинет. — Даже замужество не смогло ее обломать. Так и норовит ускользнуть от мужа.

Он занял свое привычное место — небольшой кожаный диванчик в проеме между высокими узкими окнами. Джеймс, не ответив на приветствие зятя, продолжал неподвижно сидеть за столом, сосредоточенно, как показалось Найджелу, глядя в разложенные перед ним бумаги. Видимо, то, что он читал, настолько поглотило Джеймса, что он никоим образом не дал понять, что заметил появление зятя в своем кабинете. А может, напротив, Джеймс Эдвардсон все прекрасно слышал, но своим безразличием давал понять, что сейчас вовсе не жаждет задушевной беседы.

Найджел почувствовал себя смущенным. В самом деле, он ведь знал, что время с утра до полудня Джеймс предпочитает проводить в тишине своего кабинета, полностью погрузившись в работу. Найджел, разумеется, давно успел изучить привычный распорядок дня тестя, но сегодня ему стало необыкновенно тоскливо из-за отлучки Мелинды. Вот он и решил, что эта причина извинит его неурочное вторжение, но, как видно, напрасно. Джеймс ни словом, ни малейшим движением не выразил желания нарушить заведенный порядок. Найджел разочарованно вздохнул, встал и медленно направился к двери. Что ж, ничего не поделаешь. Он решил последовать примеру Джеймса и немного поработать.

Уже у самой двери Найджел с улыбкой обернулся, желая показать, что ничуть не обижен столь равнодушным приемом. Джеймс Эдвардсон продолжал неподвижно сидеть за столом, свесив голову на грудь. Было в этой неподвижности что-то неестественное, даже пугающее. Встревоженный Найджел опрометью бросился к креслу.

— Мистер Эдвардсон! — Найджел вцепился в плечо тестя. Его взгляд упал на руки Джеймса, странно бескровные, с согнутыми пальцами. — Мистер Эдвардсон, что с вами?!

Вопрос вырвался сам собой. Увы, Найджел прекрасно знал, что произошло с его тестем. Теперь ему казалось, что он знал это с самого начала, едва ощутив звенящую тишину кабинета.

Найджел кинулся к телефону, прекрасно понимая, что это уже бесполезно.

Найджел сидел в холле, сжав голову обеими руками и закрыв глаза. Казалось, стоит опустить руки, и голова буквально взорвется, так сильна была пульсирующая в висках и затылке. Он смутно помнил, как врач, высокий и седовласый, участливо уговаривал его принять успокоительное.

Наверху толпились какие-то люди. Они суетились вокруг Джеймса Эдвардсона, его покойного тестя… Найджел глухо застонал, не сознавая, что из глаз катятся слезы. Как не сознавал и того, что постоянно прислушивается к звукам снаружи. Окно в холле было распахнуто, поэтому он прекрасно слышал беззаботный щебет птиц, лай собак — вдали от города не так уж много звуков. К тому же на эти звуки Найджел не обращал никакого внимания. Он ждал, когда раздастся шум подъезжающей машины. Он должен первым встретить Мелинду, чтобы сказать…

И наконец услышав тот самый звук, Найджел бегом бросился навстречу своей жене. Мелинда неторопливо направлялась к дому. Она казалась такой счастливой и безмятежной, что у Найджела защемило сердце. Его жена с легкой улыбкой оглядывала желтовато-зеленую лужайку, придерживая одной рукой широкую светлую шляпу, а в другой держа небольшой пакет с покупками. Она прекрасно провела день и теперь возвращалась домой, к мужу и отцу, двум самым дорогим ей людям.

— Как мило, что ты меня встретил. — Мелинда мимолетно поцеловала его в щеку.

Найджел уловил легкий аромат ее духов. Он машинально взял из рук Мелинды пакет и продолжал стоять подле нее, не говоря ни слова. В голове пульсировала одна-единственная мысль: как ей сказать?

Видимо, Мелинда со свойственной ей чуткостью уловила его состояние. Улыбка сбежала с ее лица, уступив место легкой тревоге.

— У нас все в порядке?

Найджел хотел было ответить, но тут на террасе показался врач, и Мелинда, удивленно взглянув на него, настойчиво взяла мужа за руку.

— Что случилось? — требовательно повторила она. — Что-нибудь с отцом?

Найджел, пристально глядя на нее, медленно кивнул. Мелинда резко повернула голову — по садовой тропинке к ним, не спеша, приближался врач. Мелинда хорошо его знала, Джеймс Эдвардсон пользовался только его услугами. Сейчас этот обычно добродушный человек был мрачнее тучи. Он шел, глядя прямо перед собой и явно избегая взгляда Мелинды.

Найджел, как ни сильно он был подавлен внезапной смертью тестя, с беспокойством наблюдал за Мелиндой. Она сильно побледнела и инстинктивно приложила руку к груди, словно ей стало трудно дышать. Внезапно бледность сменилась ярким лихорадочным румянцем. Мелинда стремительным шагом направилась к дому. Найджел, не успев удержать ее, бросился следом.

— Не удерживайте ее, мистер Виттерс. — Врач поравнялся с Найджелом и слегка придержал его за плечо.