Лили с двумя большими пакетами в руках ступила на заросшую лиловыми цветами лужайку. В этот раз калитка не была заперта. Лили горько усмехнулась — теперь хозяин дома уверен, что она никакой опасности не представляет. Посмотрим! Лили прошла на террасу и распахнула дверь в дом.

Они сидели в холле, ее дочь и бывший муж. Ножки Мелинды в закрытых лакированных башмачках свешивались с массивного кресла. Почему-то именно эту деталь Лили заметила прежде всего. Дочка еще совсем маленькая. И только потом она перевела взгляд на лицо дочери. Девочка широко раскрытыми глазами смотрела на мать, ее личико казалось удивленным и немного испуганным. Конечно, девочка не ожидала увидеть маму! Вот так сюрприз! Лили широко улыбнулась и поставила на пол пакеты.

— Ну-ка, беги ко мне! — Лили присела и развела руки в стороны, собираясь схватить дочь в объятия и покружить по комнате. Они всегда так здоровались, когда Лили возвращалась из поездки. Мелинда в объятиях матери заливалась смехом и радостно болтала ножками.

Но сейчас Мелинда вопросительно посмотрела на отчима. Тот чуть заметно кивнул, и девочка направилась к матери. Не побежала, нет, а именно чинно направилась. Лили с застывшей улыбкой наблюдала за дочерью. Подойдя к матери вплотную, девочка протянула ей руку и серьезно сказала:

— Здравствуй, мамочка.

Лили, сидя на корточках перед дочерью, взяла обеими руками протянутую ей маленькую ладошку.

— Здравствуй, малышка!

Лили бросила поверх головы дочери взгляд на бывшего мужа, пытаясь выяснить причину столь странного поведения Мелинды. Однако тот не удостоил Лили ни единым взглядом. Он смотрел прямо перед собой и казался массивной статуей. Ну и пусть! Она приехала повидаться с дочерью, и плевать ей на этого истукана!

— Ты скучала по мне, детка? — Лили погладила дочку по мягким кудряшкам.

— Да, мамочка. — Мелинда по-прежнему смотрела на мать очень серьезно.

Лили вздохнула. Не такой она представляла эту встречу.

— Посмотри, Мелинда, сколько подарков я тебе привезла! — Лили сама досадовала на себя за этот фальшиво жизнерадостный тон. — А ну-ка, давай посмотрим, что здесь есть.

Лили раскрыла один из пакетов, и девочка с любопытством в него заглянула. Но Джеймс Эдвардсон, до сих пор неподвижно сидевший в своем кресле, внезапно сорвался с места и стремительно подошел к ним. Схватив оба пакета, он отнес их в глубину холла и бросил в угол.

— Что ты делаешь?! — Возмущению Лили не было предела.

— Я передам твои подарки дочери, если сочту их подходящими для нее, — заявил бывший муж, спокойно подходя к ним. — А теперь можете прогуляться по саду, ни к чему ребенку сидеть в помещении в такую погоду.

С языка Лили готовы были сорваться довольно резкие слова, но она сдержалась. Ведь она приехала не за тем, чтобы выяснять отношения с бывшим мужем. Она взяла дочку за руку:

— Пойдем посмотрим на колокольчики!

Девочка сжала руку матери и серьезно посмотрела на нее снизу вверх.

— Они мне надоели.

— Мне тоже, — вздохнула Лили.

Позади них послышалось недовольное хмыканье. Лили обернулась — Джеймс шел за ними по пятам. Он и в саду не будет отходить от них ни на шаг! Однако к счастью для Лили эти опасения оказались напрасными — Джеймс остался на террасе и, облокотившись на перила, равнодушно оглядывал лужайку. Но Лили знала — он ни на секунду не выпускает их с Мелиндой из поля зрения.

Лили, ведя дочку за руку, невольно приноравливалась к ее шагу. Девочка шла медленно и степенно, а на вопросы матери отвечала кратко, чаще — односложно. Лили с ужасом смотрела на дочь и не узнавала ее. Не прошло и получаса, как девочка тихо сказала:

— Папа меня зовет.

Действительно, Джеймс Эдвардсон, наблюдавший за ними с террасы, властно кивнул. Лили вздохнула. Что ж, придется подчиниться. Они двинулись к дому, причем на этот раз девочка шла гораздо быстрее.

— Что ты с ней сделал?! — гневно спросила Лили, когда Мелинда по приказанию отчима вернулась в свою комнату. Они стояли в огромном холле друг против друга. Какое-то нелепое противостояние. Лили едва сдерживала бешенство, ее бывший муж, напротив, спокойно усмехался.

— Я забочусь о своем ребенке, — заявил он. — И не допущу, чтобы дочь в будущем уподобилась своей распутной матери.

Лили пропустила это мимо ушей, ей не впервой было сносить от него оскорбления.

— Я не позволю превращать моего ребенка в забитую безвольную куклу! — выкрикнула она.

— Вот как? — издевательски поинтересовался Джеймс. — И что же ты сделаешь?

— Я потребую пересмотра дела! — твердо сказала Лили. — И добьюсь того, чтобы дочь осталась со мной.

— Ну вот что, — усмешка на лице Джеймса Эдвардсона сменилась какой-то хищной, злобной гримасой, — если ты хоть что-то предпримешь, вам обеим несдобровать, поняла?

Последнюю фразу он буквально прошипел, его глаза сузились, превратившись в злобные щелочки. Лили оторопела.

— Что значит — несдобровать? Что ты хочешь этим сказать?

Джеймс наблюдал за ней с недоброй усмешкой.

— Я буду растить ее, как считаю нужным, — жестко сказал он. — А ты запомни, что, пока твоя дочь в моих руках, я могу сделать все, что угодно. И никогда об этом не забывай.

И она сдалась. Материнский инстинкт заговорил с невероятной силой, против которой бессильны доводы рассудка, соображения о законности, правах и прочих преимуществах цивилизованного мира. Перед ней стоял сумасшедший, но очень могущественный сумасшедший, во власти которого была ее дочь. Лили, конечно, приходило в голову, что все эти намеки — всего лишь инструмент запугивания, что ей следует бороться, изыскивать любые способы вернуть свою дочь. Но все эти соображения перечеркивала одна-единственная мысль — а что, если нет? Эта была опустошительная мысль, оставлявшая после себя лишь горечь от собственного бессилия. И еще его взгляд, этот взгляд жестокого, неумолимого безумца. Кто бы на ее месте не поверил?

— Но зачем ты это делаешь? — спросила она тихим голосом, уже совершенно сломленная.

— Вот так-то лучше, — проворчал Джеймс, поняв, что одержал окончательную победу. — Ты должна усвоить, что, живя в моем доме, Мелинда получит достойное воспитание! — Он вновь возвысил голос: — Я не допущу, чтобы ребенок, носящий мою фамилию, в будущем ее опозорил, обзаведясь всеми пороками своей матери.

— Но это же чушь! — возмутилась Лили. — Ты рассуждаешь как средневековый варвар!

Джеймс Эдвардсон презрительно усмехнулся.

— А я и не ожидал, что ты поймешь. Жалкая неудачница. Ты что же думала, что тебе сойдет с рук все зло, которое ты мне причинила? Вот и расплачивайся теперь. День за днем, год за годом.

Лили сделала еще одну попытку достучаться до него:

— Ну хорошо, пусть я виновата, хотя сама не знаю в чем именно. Вот и наказывай меня, при чем здесь моя дочь?

Джеймс окинул ее высокомерным взглядом.

— До чего же ты глупа. Я именно тебя и наказываю. Ты не способна даже понять, что Мелинде со мной гораздо лучше. У нее появился наконец собственный дом и заботливый отец. Это гораздо лучше, чем жить с матерью, которая то и дело бросает ребенка на кого попало. А сама в это время прыгает из постели в постель в поисках выгодной партии.

— Да как ты смеешь! — Лили сжала кулаки. — Грязный лжец!

— Ну все, с меня довольно, — заявил Джеймс. — Убирайся! В следующий раз приедешь, когда я тебе разрешу. И помни, о чем я тебя предупредил.

И она запомнила.

В комнате воцарилась тишина. Найджел не прерывал Лили во время этого печального рассказа. К собственному ужасу, он понимал, что ничто из услышанного его не удивляет. Он припомнил отрывочные фразы Джеймса о правилах воспитания дочери, о современных молодых женщинах — все они вполне органично вписывались в это повествование. Во всяком случае, не противоречили ему. Неужели все это правда?!

— Не могу поверить, — сказал Найджел.

Лили грустно посмотрела на него и вздохнула.