В Линде сразу взыграло столько скрытых желаний, столько тайных надежд… Волнение переполняло ее, она испытывала какое-то странное, не поддающееся описанию чувство, которое, казалось, вырвалось родниковой струей из самых глубин ее существа и заставило… расплакаться. Слезы неожиданно потекли по щекам женщины. Линда попыталась взять себя в руки, но у нее ничего не получилось: потрясение оказалось слишком сильным, чтобы она могла справиться с ним.

Мужчина слегка коснулся губами ее щеки, на секунду замер, даже затаил дыхание, а потом тихо, настороженно спросил:

— Линда, вы плачете?

В горле у нее застрял ком, и Женщина лишь кивнула в ответ.

— Почему?

— Не знаю, — прошептала Линда, и это была правда — с ней такого раньше никогда не случалось.

— Может, потому что я вел себя скверно?

— О нет, нет. Вы вели себя… великолепно. — Она улыбнулась сквозь слезы.

— Настолько, что вы расплакались.

— Вы целовали меня так, словно… — Она судорожно вздохнула.

— Словно как?

— Словно вы делали это искренне, от души.

— Конечно, от души. — Он добродушно рассмеялся. — Иначе зачем бы мне нужно было целовать вас?

Из чувства долга, ответила она мысленно. Но разумеется, это была чепуха. Джеймс вовсе не обязан целовать ее, как это приходилось делать Филиппу. Вот он целовал Линду и спал с ней по обязанности. Потому что думал, будто ей хотелось этого, потому что, в конце концов, они были законными супругами, а исполнять супружеские обязанности раз или два в году, когда он оказывался дома, не такая уж великая жертва. Ей не хотелось вспоминать о Филиппе — счастливчике-донжуане, прожигателе жизни.

Джеймс по-прежнему держал Линду в своих объятиях, и от этого она начала ощущать удивительное спокойствие и теплоту. Затем его пальцы приподняли ее подбородок, а губы прошептали:

— Хотите попробовать опять?

Она молча кивнула.

— И опять будут слезы?

— Не знаю. Нет, не думаю.

Губы Джеймса снова коснулись ее губ, и она вновь отдалась во власть чувственной стихии, разбуженной его поцелуями; на этот раз Линда, крепче обняв Джеймса, сама отвечала поцелуями, старалась с помощью языка выразить свое состояние.

— О Боже, — произнес он. — Вы сейчас поцеловали меня так, словно сделали это искренне, от души.

— Так и есть. — Напряжение ее достигло предела. Она села и глубоко вздохнула, пытаясь совладать с собой. Надо подумать о чем-то неромантическом, решила Линда; но ничего не приходило на ум. Она воспринимала только то, что рядом с ней мужчина, таинственный шепот волн и яркие звезды над головой. Все это было похоже на какую-то мистику. Женщина снова глубоко вздохнула.

— Почему вы не женаты? — спросила она, чтобы нарушить тяготившее ее молчание.

— На моем попечении бабушка, мать и четыре сестрицы, — несколько ворчливо ответил он. — Еще одна женщина в моей жизни — и я быстренько попаду в психушку.

Линда захохотала.

— Может быть, вам следует найти для каждой из сестер по мужу, и тогда они спрыгнут с вашей шеи?

— Я уже думал об этом. Но кто захочет жениться на них?

— Какое невезение, не правда ли? — Она сделала вид, что не уловила юмора в его голосе. — Ну, тогда вы можете попробовать заманить их деньгами — я имею в виду будущих мужей. Такое делается сплошь и рядом. То есть браки по расчету. — Как ей удалось сказать об этом с таким спокойствием?

— Что ж, это идея. — Мужчина нахмурился.

— А освободившись от сестер, вы сможете подыскать себе покорную, послушную жену, которая не станет мешать во время работы, будет вести себя тише воды, ниже травы и мгновенно являться по первому щелчку ваших пальцев. На такую роль вполне могла бы подойти неиспорченная девушка с Востока, но я не уверена, что таких осталось много. Женская эмансипация завоевывает все новые и новые регионы и…

Он внезапно обхватил Линду обеими руками, повалил на спину и засыпал градом жарких, диких поцелуев. Кровь снова вспыхнула в ней фейерверком. Когда водопад его поцелуев иссяк, она почувствовала себя так, будто ее изнасиловали. А ведь он наверняка хотел вызвать в ней именно это ощущение, когда почти касался кончиком языка ее гортани.

— Значит, вы полагаете, что я из тех мужчин, которым нужна послушная жена? — спросил он глухим голосом.

— Нет. Вовсе нет. Вы бы испугали такую женщину до смерти.

Он захохотал и спросил:

— А вас я не испугал?

— Ни капельки. — Женщина лгала. На самом деле она испугалась. Испугалась смятения, в которое он поверг ее душу и тело, смятения, где было больше упоения и тайного восторга, чем настоящего страха.

— Вот и прекрасно, — сказал Джеймс, и его губы заскользили по ее шее вниз, к началу грудей. Линда закрыла глаза. Его теплый, влажный язык нежно, чувственно щекотал кожу, а поскольку Джеймс не делал попыток полностью обнажить ей груди, его сдержанные прикосновения приобретали еще более эротический характер.

Линде уже дышалось с трудом. Не открывая глаз, она гладила шею Джеймса, затылок, ворошила густые волосы. Его губы снова вернулись к губам Линды, а в следующее мгновение он уже осыпал все ее лицо легкими, порхающими поцелуями.

— Вчера вы заявили, что считаете себя экспертом в вопросах распутного поведения мужчин. — Джеймс языком раздвинул губы женщины и осторожно проник в рот, лаская его. — Как вам удалось стать специалистом в этой области?

— Я была замужем за распутником, — ответила она не задумываясь.

— Замужем? — Он резко поднял голову. — Вы же говорили, что у вас нет мужа, но и… не было развода.

— Все равно: у меня нет мужа, и я не разводилась. Я вдова. — Ее голос прозвучал как-то странно, а произнесенные слова будто зависли в безмолвии тропической ночи.

— Понимаю. Вдова того самого супруга, которому вы дали клятву верности и хранили ее все шесть лет замужества?

— Да.

— В то время как он изменял вам.

И это еще не все, подумала женщина. Она заворочалась под телом мужчины и попросила:

— Пожалуйста, давайте не будем обсуждать это, я не хочу.

Такой разговор испортил бы все: омрачил бы чудесный вечер, бросил тень на луну, покрыл ледяной коркой теплое Карибское море. Ее страстно целовал Джеймс, и это мгновение было так прекрасно, что Линда решила: пусть ничто не испортит его.

— Хорошо. Мы не будем говорить об этом. — Джеймс протянул ей руку и помог встать на ноги. Обняв Линду за талию, он на миг крепко прижал ее к себе. Затем снова взял за руку, и они молча зашагали вверх по направлению к вилле.

Войдя в дом, он сразу удалился в кабинет работать, а она отправилась к себе в комнату спать. Так они условились по дороге с пляжа.

Но этого, естественно, ничего не получилось. Молодая женщина не могла заснуть. Его поцелуи пробудили в ней страстные, дикие желания, которых следовало остерегаться. Интересно, подумала Линда, а что бы она почувствовала, если бы рука Джеймса легла на ее голое тело? Что испытала бы в момент близости с ним? Она жадно глотнула воздух и закрыла глаза. Сейчас он в своем кабинете, работает, вертелось у нее в голове. А если она бесшумно проскользнет к нему в комнату, на цыпочках подкрадется сзади, обовьет руками плечи и…

Нет. Такой номер не пройдет. Ведь он категорически против того, чтобы его беспокоили во время работы. Категорически. Это уж точно. Да она, видно, совсем уже спятила, если ей в голову лезли такие сумасбродные идеи. Бедная, изголодавшаяся по любви Линда! Дошло до того, что она впадает в исступление от пары сексуальных поцелуйчиков мужчины, которому осточертели женщины, покушавшиеся на него и его время. А у Джеймса на них времени не было. Даже в такой поздний ночной час он закрылся в кабинете и работал. Возможно, Джеймс писал сейчас о том, как целовал на пляже Нору, как раздевал ее догола, лаская атласную кожу и заглядывая в загадочные, бездонные омуты глаз. Ах уж эта неотразимая Нора!

Она, Линда, всего лишь средство пробудить воображение у этого сочинителя. Женщина уткнулась в подушку и застонала. Какая невыносимая мысль!