Он взглянул на Дельфину, которая молча сидела рядом, закрыв глаза. Ему стало интересно, о чем она думает, что видит во сне. Что снилось ему в ее возрасте? Он подсчитал. Тогда он уже год жил в Париже.

Андреас свернул с шоссе раньше, чем нужно, и они поехали по проселочной дороге мимо небольших крестьянских деревушек из нескольких дворов, ресторанчика и иногда церкви. Дорога шла все время прямо по широкой долине. Лишь изредка навстречу им попадались машины, а один раз проехал парень на тракторе с прицепленной косилкой. Слева и справа от дороги были поля и луга с яблоневыми садами. Стояла послеполуденная жара. Андреас хорошо помнил эти почти праздничные часы, когда опускалась жара и воздух становился таким же неподвижным, как земля. Все погружалось в светлое марево, и тени расплывались. Даже в лесах все замирало, и малейший хруст был похож на потрескивание огня.

Они переехали через мелкую речушку. Русло ее давно спрямили, поэтому по долине она текла ровно. Андреас остановился у старого крытого деревянного моста.

— Что случилось? — спросила Дельфина.

— Хочу ноги размять, — ответил Андреас.

Когда он был маленьким, проселочная дорога проходила по этому мосту, сказал он. Теперь по нему никто не ездит. Они подошли к мосту. Дельфина взяла Андреаса за руку, но через несколько шагов отпустила ее.

С другой стороны были поросший лесом обрыв и заброшенная гостиница, бывшее здание таможни. Когда проезд по мосту закрыли, здесь обосновался небольшой цирк. Построили сараи и клетки для зверей. У дороги стояли полуразвалившийся фургон и заржавевшие тумбы для номеров с хищниками. Похоже, здесь никого не было, лишь из большой клетки на краю леса раздавались крики экзотических птиц. В тени деревьев росла крапива.

— Долго еще ехать? — спросила Дельфина.

Андреас показал на видневшийся вдалеке холм:

— Мы будем там через четверть часа. Вон она деревня.

— А зачем тебе туда?

— Я десять лет здесь не был. Тут живет мой брат. И несколько старых друзей.

— Ты что, хочешь познакомить меня с семьей? — спросила Дельфина, рассмеявшись.

Дверь гостиницы распахнулась, и на пороге показалась старуха. Она стояла в дверях и подозрительно поглядывала на непрошеных гостей. Андреас и Дельфина развернулись и пошли обратно к машине.

— Поехали? — спросила Дельфина.

Андреас немного помедлил, потом завел мотор.

В четыре часа они добрались до деревни. В промышленном районе, занимавшем большую часть долины, появилось несколько новых зданий, но в остальном за последние годы почти ничего не изменилось. Его поразило, насколько хорошо он все помнит. Правда, воспоминания не подкреплялись чувствами. Когда Андреас вспоминал юность, ему казалось, он листает страницы чужой биографии, рассматривает иллюстрации, не имевшие к нему никакого отношения.

У большого продуктового магазина в преддверии национального праздника торговали пиротехникой, разложенной на деревянном столе. Андреас припарковался за отелем, построенным в семидесятых как часть конгресс-холла. Во время учебы он подрабатывал здесь ночным портье. Тогда здание казалось ему шикарным, теперь — маленьким и убогим. Внутри было темно и прохладно. У стойки регистрации не было ни души, и, после того как Андреас позвонил, еще долго никто не появлялся.

В номере пахло сигаретами и одеколоном. На полу лежал толстый коричневый ковер, а на окнах висели плотные оранжевые занавески.

Андреас открыл окно и выглянул на улицу. Увидел подножье холма, красную крышу протестантской церкви, повышенную школу,[13] в которую ходил три позабывшихся года. Закрыл окно и задернул занавески. Свет почти не проникал в комнату. Дельфина легла на кровать, не снимая покрывала. Андреас прилег рядом.

— Если хочешь, я покажу тебе деревню. Но сейчас слишком жарко, — сказал он. — Можем пойти в бассейн.

— А ты хочешь?

— Там наверняка будет много детей. При такой-то погоде. Мы всегда на пруд купаться ездили. Здесь поблизости много прудов.

— Я бы хотела немного отдохнуть, — сказала Дельфина.

Он поцеловал ее. Она сказала, что ей здесь уже тоскливо, она не знает почему. Она ведь еще ничего не видела.

— Здесь все доведено до совершенства, везде так чисто и убранно. И кажется немного миниатюрным. Как будто построено для карликов.

— Швейцарцы выше французов, — ответил Андреас.

Они молча лежали рядом. Через некоторое время дыхание Дельфины стало глубоким и ровным. Вероятно, она заснула.

Андреас вспомнил, как проводил лето в детстве. Увидел, как лежит под деревом в родительском саду и читает книжку. Как едет на велосипеде к реке. Прыгает с камня на камень по почти высохшему руслу, падает и встает. Потом он лежал на холме у края леса в высокой траве и не знал, как попал туда. Огонь горел едва зримыми, залитыми солнечным светом языками пламени. Едкий дым, запах, звуки леса. Прогулки в одиночестве или с семьей, и все время эта усталость и тяжесть, проходившая лишь на закате дня. Долгие вечера в открытом ресторане, на краю леса или на пруду. Пикники, продолжавшиеся до тех пор, пока не становилось холодно, и ночные спуски с холмов на велосипеде. А потом на улице, перед родительским домом, бесконечные разговоры о любви, жизни, Боге и мире. Планы на будущее. Тогда мир был огромным и полным всяких возможностей.

В восемь он очнулся от сна. Дельфина сидела на кровати. Она прислонилась к стене и читала взятый с собою женский журнал. Андреас спросил, давно ли она проснулась.

— Я смотрела, как ты спал, — призналась она. — Кажется, тебе что-то снилось.

— Хорошее?

— Это у тебя надо спросить.

Андреас сказал, что сходит за сигаретами.

— Скоро вернусь.

В сигаретном автомате на полуподвальном этаже его марки не оказалось. Он вышел из отеля. Воздух был по-прежнему жарким и тяжелым. Андреас пересек рыночную площадь. Центр деревни почти не изменился, несколько магазинов закрылись, а на их месте появились новые. Там, где раньше была мясная лавка, расположился магазин для любителей мастерить и рукодельничать, а в молочной лавке — бутик детской одежды. На улицах было мало людей, Андреас никого не узнавал. Люди казались ему статистами в каком-то фильме, безликими фигурами, захватившими его родную деревню, — они притворялись, будто гуляют с собаками, разглядывают витрины, идут домой или на профсоюзное собрание. Казалось, они чувствуют себя здесь как дома, без труда находят дорогу и с любопытством или недоверием посматривают на него — словно это он здесь посторонний, а не они.

Андреас разглядывал дома, улицы, деревья, как будто на них должны были сохраниться следы его прежней жизни. Но видел лишь немые, равнодушные поверхности. Он прислонился к старому каштану на рыночной площади, провел рукой по грязно-серой коре. Вспомнил, как в детстве ходил здесь в школу, на занятия музыкой, возвращался домой. На площади никого не было, стояла полнейшая тишина, зато воздух казался живым. Как ни странно, Андреас ощущал себя счастливым — возможно, из-за воспоминаний, которые давали чувство мимолетного счастья, исчезавшее при попытках его удержать. Он не хотел ни о чем думать, но у него это не получалось. Несколько подростков, смеясь и громко разговаривая, шли по площади в его сторону. Андреас оттолкнулся от дерева и пошел дальше, к вокзалу. Привокзальный магазин уже закрылся. Из-за железной дороги донесся рев двух резко тронувшихся с места машин: сперва одной, потом другой. На противоположной стороне улицы находился открытый ресторан. Андреас прошел по веранде и заглянул внутрь. Сигаретный автомат стоял на том же месте.

Дельфина по-прежнему сидела на кровати, словно за все это время ни разу не шевельнулась. Сказала, что уже решила, будто Андреас ее бросил.

— Мне бы тогда полный конец пришел, — добавила она. — Я даже не знаю, как называется это местечко. И не понимаю ни слова.

Они отправились гулять по деревне, и Андреас показывал Дельфине с детства знакомые места: школу, церковь, в которой прошел конфирмацию, и ресторан, в котором встречался с друзьями. Он не мог представить себе, какими глазами смотрит на деревню впервые попавший сюда человек, не знакомый ни с ее историей, ни с историями ее обитателей.