Наверное, иначе и быть не могло. Ведь Евгений Симонов годился и вырос в актерской семье: традиции Театра Вахтангова он впитал, что называется, с молоком матери и следовал им /самого начала творческого пути под руководством своего вы- (ающегося отца Рубена Николаевича. Пусть его первые работы были и подражательны и робки, зато к своим лучшим спектаклям Евгений Рубенович пришел уже сложившимся художником. В них реалистическая и естественная игра актеров сочетается с опоэтизированными условиями их существования на сцене — и в этом обаяние его постановок. Поэтому главные мысли спектаклей доходили до зрителя через соединение театральности и жизненной подробности.

В 1956 году Симонов поставил знаменитую «Филумену Мар- турано» по Эдуарде де Филиппо с Цецилией Мансуровой и своим отцом в главных ролях. А чуть позже, в 1957 и 1959 годах, он выпустил «Город на заре» и «Иркутскую историю». В этих спектаклях главные партии мне посчастливилось исполнить вместе с Юлией Борисовой. Через пару лет после этого Евгений Рубенович был назначен на должность главного режиссера Малого театра, но связей со своей творческой альма-матер он не терял, одновременно репетировал и в Вахтанговском театре. А в январе 1969 года после смерти своего отца Симонов стал главным режиссером нашего театра.

Интересна предыстория постановки вахтанговцами «Города на заре». Перед самой войной свой первый экспериментальный спектакль показывала в Москве студия, которой руководил драматург Алексей Николаевич Арбузов. Пьесу студийцы писали сообща, вернее, не писали, а создавали в этюдном порядке, взяв в качестве темы строительство Комсомольска-на-Амуре. Каждый участник придумывал роль, характер своего героя, а потом эти придумки уточнялись и выверялись в ходе работы. Так нам рассказывал Максим Греков, бывший «арбузовец» и впоследствии актер нашего театра. Спектакль они назвали «Город на заре», и успех его у москвичей был шумным. Вот эту-то пьесу Евгений Симонов и взял для очередной постановки, увидев в ней нечто, вполне соответствовавшее его пониманию театра, его стилю.

Совпадение материала пьесы и образного видения постановщика сделало работу чрезвычайно интересной. Она шла, что называется, на одном дыхании. Сразу нашелся и образ спектакля, и его ритм, актеры тоже сразу, без обычных долгих поисков и раздумий, приняли, подхватили и начали развивать то, что предлагал им постановщик.

Даже я, несмотря на обыкновенно присущую мне мнительность и сомнения, легко включился в общий порыв. И признаюсь, немного могу насчитать в своей памяти таких спектаклей — радостных и легких. И работаются они, как правило, быстро. Обычно на раскачку и репетиции уходит полгода, год, а здесь были считанные недели. Это не значит, что упорная работа не нужна. Но одно дело трудиться конструктивно и с энтузиазмом, а другое — бесконечно менять решения, окончательно запутывая актера. Задерганный, толком не нацеленный на роль, не понимающий характера своего героя, он начинает спорить с постановщиком, и случается, взаимное раздражение достигает такого накала, что ни о какой творческой атмосфере и речи не может быть. Тогда пиши пропало! И многие спектакли из-за подобных разногласий не нашли дороги к зрителю, ведь театральный коллектив — это собрание очень сложных и часто легкоранимых актерских индивидуальностей.

А в работе над «Городом на заре» было редкостное единение всего состава спектакля. Для подготовки декораций и реквизита был приглашен замечательный ленинградский театральный художник Анатолий Федорович Босулаев. Довольно быстро он создал макет будущего спектакля. На фоне безграничной глухой тайги на сцене стояла условная скала со множеством выступов и ступеней. Эта скала была очень удобной для выразительных мизансцен и являлась образом голого, угрюмого берега Амура, куда прибыли первые строители-комсомольцы.

Вот на этой-то скале и развертывались дальнейшие события. Евгений Симонов решал спектакль как романтически приподнятое действо, в которое театр с первой минуты вовлекал зрителя, требуя от него соучастия. Евгений Рубенович впервые в своей режиссерской работе ввел откровенное обращение к публике. Спектакль начинался с высадки молодежного десанта на берег реки и яростного, захлебывающегося обращения моряка Кости Белоуса к публике.

Я исполнял эту роль, и мне было дано задание обращаться не вообще к зрительному залу, а к конкретным людям, там сидящим. Эта реплика в самом начале спектакля была как бы предуведомлением, о чем будет идти речь. И весь спектакль был полон такими вовлечениями публики в действие, что подчеркивалось в мизансценах, — актеры прямо выходили к рампе и непосредственно обращались к зрителю. Через этот прием, через такую неожиданную открытость актеров перед залом выразилось большое доверие к зрителю, к его способности понять постановочный замысел.

Этот спектакль должен был идти в полный накал, во всю меру темперамента, только тогда он завоевывал зрителя. Поэтому в нем были заняты почти все молодые актеры — и Юлия Борисова, и Юрий Яковлев, и Вячеслав Дугин, и Максим Греков, и Лариса Пашкова, и Антонина Гунченко, и Михаил Дадыко, и Александр Граве, и другие. Так мы учились на этом спектакле напряжению и солидарности общих усилий в творчестве.

Таким же по своему накалу событием стала и другая работа Евгения Симонова — «Иркутская история». Этот спектакль ставили, и он пользовался большим успехом в театрах Советского Союза, поэтому было непросто найти для него особый вахтанговский рисунок.

Как только эта пьеса Алексея Николаевича Арбузова появилась в нашем театре, Евгений Симонов начал напряженно работать с актерами. И надо сказать, ему удалось заразить нас своей страстностью. Бывают такие минуты прекрасного нетерпения, когда встречаешься с пьесой, ролью, которая сразу будит твою фантазию, настойчиво требует воплощения.

Был в этом нетерпении еще один немаловажный нюанс. Одновременно с нами эту пьесу начали репетировать в Театре имени Маяковского под руководством Николая Павловича Охлопкова. Казалось бы, Москва велика, зрителей много и незачем торопиться. Однако дух конкуренции вполне присущ актерам — они в большинстве азартные люди. Да, зритель придет на хороший спектакль. Он придет даже в разные театры на оба одноименных спектакля, если сочтет их удачными. Но первое впечатление часто бывает неизгладимо и неизменяемо. Поэтому победить его бывает порой невозможно, ведь театр — это зрелище, куда привлекают зрителя, делают все, чтобы ему было интересно. И особенно интересно зрителю то, что он видит впервые. А если он все же пришел к вам на спектакль, уже ознакомившись с аналогичной постановкой другого режиссера, как не ударить в грязь лицом? Значит, далеко не безразлично постановщику и исполнителям, в какой очередности выйдет их спектакль, если одна и та же пьеса репетируется несколькими театрами. Безусловно, в этом заочном споре победа в конечном счете зависит не от времени выпуска спектакля, а от его значимости и содержательности. Но какой режиссер не мечтает о лаврах первого и лучшего? И для этого он готов сделать все возможное и зависящее от него. Потому мы спешили выпустить «Иркутскую историю» раньше такого серьезного, опасного соперника, каким был Охлопков. А точнее сказать, не только это соперничество, но и жажда репетиций, влюбленность в пьесу, в свои роли побуждали нас к такой спешной работе.

Нас захлестнули нетерпение и желание скорее показать пьесу · зрителям. Но при всей спешке мы были очень осторожны. Памятуя об успехе «Города на заре», был соблазн поставить «Иркутскую историю» в сходном ключе. Но пьеса-то другая, другая фабула и эмоциональная нагрузка, поэтому здесь нельзя было рассчитывать только на напор и темперамент. В «Иркутской истории» был тонкий, психологически извилистый сюжет. Понимая это, Евгений Симонов искал другой характер работы. Сначала мы всю пьесу внимательно «прощупали» за столом и показали свои первые наметки, пунктирные штрихи характеров самому Арбузову. И было приятно, что он принял их. С еще большей надеждой и уже зародившейся уверенностью в успехе мы продол-