— Не думаю, что ему нравится, как ты к нему обращаешься,— мягко подсказал Ганс. — Лучше называй его господином Кристианом.

— А почему он в сапогах? — спросил мельник. — Из цирка, что ли?

Рыжий кот прошествовал в коридор и задумчиво запустил зубы в валявшиеся на ступеньках ботинки мельника. Раздался треск разрываемой кожи.

— Думаю, ему просто нравится так ходить,— поспешил ответить Ганс. — Мне надо кое-что тебе сказать, отец...

— Сначала выгони эту дрянь! — перебил его мельник. Он закинул ноги на стол, продемонстрировав торчащий из носка большой палец.

— А… — Ганс замялся на мгновение, но все же кивнул по привычке. — Конечно, сейча...

— Мяу,— требовательным тоном произнес кот. Он уселся у входа, скрестив задние лапы в сапогах. Его строгий взгляд словно буравил Ганса, отчего тот начал заикаться.

— Э… Нет, по-пожалуй, он пока останется. Я хотел сказать…

— Я говорю — выгони эту дрянь. Или я сам это сделаю.

Мельник цыкнул и поднялся с места, но, натолкнувшись на кошачий прищур, отчего-то попятился и уселся обратно.

— Ладно, пускай сидит пока,— пробормотал он. — Так что там у тебя?

Ганс поерзал на табурете, стараясь не смотреть на отца и брата.

— Я уезжаю,— наконец произнес он.

В комнате повисла тишина, прерываемая тихим чавканьем. Кристиан продолжил жевать остатки обуви мельника.

— И? Когда вернешься? Если в город, то захвати у кузнеца топор, а то я забыл…

— Я не вернусь,— прервал его Ганс. Сердце колотилось в ожидании отцовского гнева. Вот сейчас он должен был треснуть по столу и заорать: «Ах ты, неблагодарная-тварь-кого-я-вырастил-себе-на-голову!»...

Так, во всяком случае, поступил бы нормальный отец.

Стекла задрожали от мощного отцовского хохота. Спустя мгновение к нему присоединились похрюкивания Микаэля.

— Ну-ну… — еле выговорил мельник, вытирая проступившие слезы. — Вперед. Дорогу-то найдешь?

— Отец, я серьезно!

— Учти, раньше чем через месяц на порог не пущу. Дай нам отдохнуть от твоих господ, которые вечно гадят в тапки!

Еще один взрыв гогота обдал Ганса, словно волна дерьма. Лишь когда чья-то теплая голова боднула его ногу, он поднялся с табурета, накинул плащ и молча направился к двери. Наверное, говорить и что-то доказывать уже не было смысла.

 — Когда станешь герцогом, пришли нам парочку мешков с золотишком! — донеслось ему вслед.

Проводив юношу взглядом, рыжий котяра неспешно забрался на стол и прошелся к мельнику с сыном. Доски заскрипели под тяжестью мохнатой туши.

— А ну брысь! — прикрикнул Микаэль и махнул рукой.

Мгновение спустя рука оказалась в пасти у кота.

— Заоррррешь — оторррвуууу… — промурчал он. Его желтые глаза с удовлетворением сощурились, когда парень побагровел от боли и с шумом выпустил воздух сквозь сжатые зубы.

— Прррекрррасноооу… — Кот перевел взгляд на мельника. — Я не тваррь и не дрррянь, а крррестная феяуу. Понятноооу?

Мельник и сын одновременно кивнули.

— Хоррошоуу…

Зубы кота разжались, и Микаэль с ужасом уставился на пожеванную, окровавленную кисть.

— Кристиан! — с улицы донесся голос Ганса.— Господин Кристиан, ты где?

Кот задержался на пороге и вильнул хвостом. Мельник готов был поклясться, что на морде его красовалась ухмылка.

— Покау,— попрощался кот.

Сумерки тихо сгущались у ворот замка его величества короля Фридриха Славного, властителя отсталых Неутоленных земель — крохотного клочка, ютившегося в юго-восточном углу всемирной карты.

Цикады пели в траве, ветер шевелил листву на ветвях, деревья клонились в такт его дуновениям. Шпоры звенели в кустах.

Стражник, дремавший у ворот, встрепенулся и выставил алебарду.

— Стой! Кто идет?! — гаркнул он.

— Если я останусь стоять в кустах, как же ты меня увидишь? — донеслось из самой гущи листвы. То был бархатный, слегка раскатистый голос, мягкий, словно первый снег.

Стражник впал в замешательство. Действительно, что-то не вязалось…

— Хорошо, — наконец решил он. — Выходи из кустов и остановись перед ними.

Треск веток и звон шпор повторился, и в круг света факелов вылез кот. Вернее, он горделиво выступил — на задних лапах. Которые были обуты в новенькие красные сапоги.

Неторопливо приблизившись к остолбеневшему стражнику, кот отвел от себя острие алебарды.

— И убери от меня свою палку с топором. Я по делу.

Несколько раз беззвучно открыв и закрыв рот, мужчина наконец выдавил:

— Эй, Мурзик…

— Какой я тебе Мурзик, идиот?! Я что, похож на Мурзика?! — На лапах котяры возникли внушительного вида когти. — Мурзики сидят дома на своих толстых задницах со своими не менее толстозадыми хозяйками, понял?

— Простите, сэр… — пролепетал стражник, вновь инстинктивно спрятавшись за алебарду.

Кот смерил его взглядом горевших желтым глаз.

— Думай в следующий раз, прежде чем называть незнакомого тебе кота Мурзиком. Сообщи его величеству, что прибыл Фэй. Кристиан Фэй. Слуга маркиза де Карбасо… Карабасао… Карабсао…

— Маркиза де Карабсао? — уточнил стражник.

Устав бороться с собственным языком, Кристиан кивнул.

— Да, Карабсао. Я послан, чтобы передать подарок его величеству.

Он вручил сверток стражнику. Посылка оказалась весьма увесистой.

— Эротические фотографии для его величества. От маркиза де Карабсао. — Кот приблизился вплотную, поманил его лапой и заговорщически зашептал, щекоча ухо стражника усами: — Только доставь их так, чтобы ее величество не видела. Когда она удалится в свою спальню. Будь уверен, его величество будет очень, оченьблагодарен. Не пожалеешь…

Королева была необычайно красивой и невероятно холодной женщиной. Дабы блюсти мораль не только свою, но и жителей королевства, она запретила печать картинок эротического содержания. Наказанием служило четвертование на главной площади столицы.

— Только не вздумай сказать, что посылку передал кот в сапогах,— добавил рыжий котяра, прежде чем вновь растаять во тьме кустов. — Скажи просто — от маркиза де Карабсао.

— «Маркиз де Карабсао»? — возмутился Ганс двумя часами позже. — Это выговорить-то невозможно, не то что запомнить или томно выдыхать!

Желтые кошачьи глаза гневно вспыхнули в полумраке каморки.

— Скажи спасибо, что Карабсао, а не Колбасао.

Ганс обвел взглядом сумрачную комнатушку, которую они сняли на окраине города. Совсем не это он представлял себе долгими вечерами на мельнице...

— Просто «маркиз де Карабсао» звучит как-то смешно. Несолидно.

— Любое имя ты должен носить, задрав нос. И знаешь почему? Потому что ты — маркиз!..

Тихий шорох в углу заставил Кристиана умолкнуть. Нервно вильнув хвостом, он облизнулся.

— А что это там? Мышиная нора?

Действительно, в плинтусе за диваном красовалась дыра. Так вот чей топоток трижды будил Ганса посреди ночи… Юноша поежился. На мельнице мышей и крыс отродясь не было — с ними успешно справлялись кошки.

За окном серой массой тянулись крыши, над которыми нависла одинокая колокольня. Скучный и безликий пейзаж, так не похожий на полные света и жизни города в воображении Ганса.

— Что будем делать дальше?

— Пока ничего.— Кристиан, судя по всему, пытался подавить странный интерес к дыре в плинтусе. Но интерес лишь возрастал.— Терпение, мой друг, терпение. Еще пару дней, и…

— Никогда не думал, что город такой мрачный.— Палец юноши прочертил линию на грязном стекле. — Полно народу, но никто ни с кем не желает общаться. Они даже глаз не поднимают, когда по улице идут...

Кот странно заерзал, словно что-то не давало ему покоя.

— Слушай, я проверю, не обгрызли ли они ножки у мебели. Эти маленькие поганцы способны на что угодно,— быстро проговорил он и одним броском нырнул за диван. Уже оттуда донесся его приглушенный голос: — И прекращай ныть, это недостойно благородного господина.