— Вы так думаете? — снова заворковал Шарль. — Ну, это дело вкуса, конечно.

— Мы немного отвлеклись, потому что говорили о невесте, а перепрыгнули на Эвелин.

— Вернемся к прежней теме, — согласился Шарль.

Это заявление почему-то развеселило его собеседниц донельзя. Эвелин стало противно слушать дальше, она взяла водителя под руку (тот все еще испуганно молчал) и ушла к автобусу.

Вот что, оказывается, Шарль о ней думает! Значит, сегодня — с одной девушкой, завтра — с другой. А невеста и Эвелин — это разные темы. Так вот, да?

А главное — не только думает, но еще и болтает на каждом углу! Мужчина, который уважает женщину, да и просто хорошо воспитан, никогда не скажет такое даже про свою бывшую возлюбленную.

Господи, как противно! И даже не то, что он позволяет так о ней говорить. Больше всего обижает другое. Между ними еще не было даже ни одного серьезного поцелуя, а Шарль уже отнес ее к категории пройденного. Ему уже неинтересно. Он уже все заранее спланировал и проиграл в голове. Он знает, что будет, когда они расстанутся… И все.

Впрочем, может, для него их встречи — просто небольшое приключение в командировке. Жить ему тут долго, спать с кем-то надо, а женщин на базе мало. Эвелин красива и молода, тоже приехала на долгий срок… Почему бы не завести с ней роман?

Все. Сегодня вечером она скажет ему, что никакой весны не будет.

Бернар наполнил бокалы:

— Угощайтесь, Шарль…

— Да. Да.

— Эвелин. Я хочу поднять этот тост за тебя.

— За меня? А почему? — Она угрожающе посмотрела на него исподлобья: проболтается про завтрашний день рождения или нет?

— Просто я так хочу. — Бернар сделал многозначительную паузу. — За то, чтобы твои планы сбылись. Какие бы они ни были.

— Хм, спасибо.

Над озером сгущались сумерки. Шарль озадаченно молчал, не понимая, почему Эвелин сегодня так холодна, и приписывал ее нежелание общаться своей вчерашней поспешности. Может быть, он поторопился с поцелуем? Или слишком откровенно намекнул на близость, когда говорил о любви? Но что в этом плохого, если…

— Я слышал, завтра ваши коллеги уезжают? — спросил Бернар, перебивая ход его мыслей.

Шарль, которому больше всего хотелось помолчать и посидеть наедине с Эвелин, вымученно улыбнулся:

— Наконец-то!

— Почему наконец-то?

— Нет, вы не думайте, я ничего не имею против коллег, они прекрасные люди, среди них — много моих друзей…

И подруг! — мысленно добавила Эвелин.

— Просто мы все очень измотаны работой.

— Слишком плотный график?

— Да.

— Надо было планировать съемки хотя бы на неделю или две больше. Согласен с вами: ну что такое пять дней? Что за них можно успеть?

— Да, вы правы.

Шарлю сейчас хотелось поговорить о другом. Например, на что обиделась Эвелин, или почему Бернар так загадочно переглядывается с ней, словно спрашивая на что-то разрешения. А она — запрещает, тоже взглядом, и молчит, потягивая вино. Иногда гневно сверкает глазами на него, Шарля…

Все замолчали, наблюдая, как солнце начинает садиться за гору. Через полчаса здесь станет темно и холодно. Придется идти в закрытое кафе или… Или они разойдутся по номерам, спать. Как обычно.

Шарль вздохнул. Вообще-то они уже пару часов как должны были гулять и «изображать весну в Довиле». Этот Бернар ему уже надоел, почему они вечно оказываются рядом? Интересно, а когда они с Эвелин все-таки доберутся до его номера, сегодня, или завтра, или потом — чтобы предаться наконец любви, — под каким предлогом он придет к ним? Ведь он непременно будет следовать по пятам. Это становится уже не смешно.

— Неудачный сегодня день! — сказал он, скорее в ответ собственным мыслям, чем диалогу.

— Да, пожалуй. Хотя и закончился рано.

Все снова помолчали.

— Вот и медведи не вышли на нерест! — неожиданно мрачно добавила Эвелин и в один глоток допила свое вино.

Мужчины посмотрели на нее, Шарль смущенно откашлялся. Он не знал, что говорить еще. Бернар тяготил его своим присутствием, но он чувствовал, что по каким-то неведомым причинам Эвелин пока не склонна отпускать Бернара. Она словно была в чем-то разочарована или не уверена и держалась за него, как за спасительную соломинку. Он уйдет — и вечер закончится. Так тоже будет плохо.

— Медведи не ходят на нерест, Эвелин. — Мягко поправил Бернар. — Это рыба…

— Да не важно! На нерест ходят все! Особенно весной.

Она хотела добавить «не так ли, Шарль?», но решила, что это будет слишком оскорбительно прежде всего для нее самой.

— Ты видела, какая тут рыба, Эвелин?

— Ни одной!

— Ты многое потеряла! Что, так и не рискнула подойти к воде?

— Вы тоже ездили на реку? — вежливо спросил Шарль и решил, что еще пять минут он терпит это занудство, а потом уходит, если ход беседы не меняется. И черт с ними с обоими, пусть сидят тут и утешают друг друга разговорами о нересте и медведях.

— Что значит «тоже»? Эвелин сегодня ездила со второй съемочной группой. Вы же были там вместе.

Эвелин опустила голову. Сейчас Шарль обо всем догадается.

— Где вместе? — озадаченно спросил Шарль.

— На медведях.

— Вместе?

— Да. Вы разве не виделись?

— Нет. Эвелин, вы были там? Вы видели меня и не подошли?

Она кивнула и отвернулась, обиженно задрав подбородок. Шарль откинулся назад, скрестив руки на груди, немного помолчал, потом тихо сказал:

— Эвелин, посмотрите на меня.

— Зачем?

— Вы все слышали?

— Да.

Он вздохнул, как ей показалось, с облегчением:

— Теперь все понятно.

— Что понятно?

— Почему вы дуетесь на меня весь день и весь вечер.

— Я не дуюсь.

— А почему вы не подошли ко мне?

— А зачем? Вам и так было хорошо…

— Я пойду в бар, — тихо сказал Бернар. — Не стану вам мешать.

Давно бы так! — подумал Шарль. Он придвинулся к Эвелин и заговорил торопливо, приглушенным голосом, словно Бернар был муж, а он — всего лишь любовник и боялся, что тот услышит:

— Простите меня, я просто… Ну что за обиды, право слово? Вы же знаете, как мужчины обычно общаются с любопытными девушками, которые норовят посплетничать. И что при этом болтают и те, и другие…

— Прекрасно знаю. Именно так вы общались со мной. Да?

— Бред.

— Не бред. Впрочем… Едва ли я имею право устраивать вам допрос с пристрастием.

— Эвелин.

— Мы ведь люди посторонние.

— Эвелин, прошу вас!

— Между нами ничего не было и не может быть в принципе.

— Что за чушь?

— Поэтому, наверное, нам лучше прекратить этот разговор. — Она приподнялась, чтобы встать.

— Эвелин, перестань дуться. — Шарль взял ее за руку, пересаживаясь ближе. — Прошу тебя, перестань!

— Мы перешли на «ты»?

Шарль внимательно смотрел ей в глаза. Дыхание его снова стало горячим, Эвелин чувствовала это своей щекой.

— Мне кажется, пора переходить. Часом раньше, часом позже — какая разница?

— Может быть, и пора. — Она попыталась освободиться из его рук. — Но опять же…

— Вот и хорошо… Ну все-все. Тихо.

Он легонько поцеловал ее в губы, мимоходом, как тогда, заставив затихнуть в объятиях. Эвелин сидела ни жива ни мертва: казалось, ее обожгли эти губы. А плечи и руки горели словно огнем, когда он обнимал их.

За стойкой бара за всем происходящим внимательно наблюдал Бернар, только не слышал слов. Увидев, как Шарль поцеловал ее, он попросил еще виски. Двойной.

— Я, наверное, обидел тебя, прости! — горячо говорил Шарль. — Я, правда, не понимаю чем, но, если тебе так кажется, значит, я виноват.

— Виноват, — как эхо повторила она.

— Но я не понимаю.

— Ты не понимаешь? Ты говорил обо мне, как…

— Но я же так не думаю! Это просто… Эвелин, ну хватит, я уверен, что в глубине души ты совсем не хочешь ссориться со мной из-за какой-то ерунды.

— Это не ерунда. Ты оскорбил меня.

— Ну убей меня за это, — нежно шептал он, убирая волосы с ее лба.