Ее щеки пылали.

— Спасибо, доктор Пиккеринг. — Кэтрин взяла у него туфли и с восхитительным изяществом надела их на прекрасной формы ноги.

— Не за что.

Стэнли широко улыбнулся, когда Кэтрин встала. Он ожидал, что она одернет юбку, приведет в порядок волосы. Эти маленькие женские хлопоты позволили бы ей справиться со своим смущением.

Однако Кэтрин не оправдала ожиданий Стэнли. Она не собиралась заниматься своим туалетом. В ее нежелании вести себя, как все женщины, чувствовался вызов.

— А теперь, раз уж мы познакомились безо всяких формальностей и церемоний, — сказал Стэнли, — вы позволите мне называть вас Кэтрин?

Она холодно улыбнулась:

— Поскольку вы так долго не были в Манчестере и вряд ли вернетесь сюда, я не уверена, что мы когда-нибудь еще увидимся. Не трудитесь запоминать мое имя.

Эта реплика больно задела Стэнли.

— Надеюсь, в вашем ответе нет ничего личного, мисс Шервуд? — Он был уязвлен, и ситуация больше не казалась ему забавной.

Кэтрин снова залилась очаровательным румянцем и наконец осмелилась поднять на Стэнли глаза.

— Извините. Я была груба. — Она вздохнула. — Роберт, должно быть, счастлив, что вы наконец-то посетили его. У него так мало свободных дней, и он будет рад провести их с вами.

Хорошее настроение вернулось к Стэнли.

— Я действительно долго не был у Роберта и раскаиваюсь в этом. Должно быть, вам показалось, что я пренебрежительно отношусь к семье Гринуэев, поэтому вы имеете право осуждать меня. Все дело в моей занятости. Но уверяю вас, Кэтрин, что сейчас никакой, даже самый больной пациент не вытащит меня отсюда.

Стэнли поймал себя на том, что снова разглядывает Кэтрин. Сейчас его поразили ее темные ресницы и брови при скандинавском типе внешности.

Она покачала головой.

— Это не мое дело. Важно только то, что вы приехали. Роберт станет новым человеком.

Темные брови Стэнли непонимающе изогнулись.

— Я не уверен, что понимаю вас, Кэтрин.

— Я тоже не вполне понимаю. — Печальная улыбка появилась на ее лице и вновь исчезла. — Однако по причинам, которые отлично известны самому Роберту, он всегда хотел, чтобы вы жили в Манчестере. Возможно, для того, чтобы вы вместе с ним вели практику.

Кэтрин чуть прикусила губу, и теперь все внимание Стэнли было приковано к ее восхитительным губам, вкус которых он так желал ощутить.

— Очевидно, Роберт всегда хотел быть для вас чем-то вроде отца, — продолжила она. — Его действительно расстроило то, что вы решили вернуться в Южную Африку.

Стэнли недоверчиво слушал ее пламенную речь. Задумчиво потирая подбородок, он пристально разглядывал Кэтрин из-под полуопущенных век.

— Спасибо, Кэтрин. Я тронут отношением ко мне Роберта. Поверьте, я тоже очень тепло отношусь к нему. И все же я не могу оставить тетушку и дядю, они так заботились обо мне после смерти родителей, погибших в автокатастрофе.

Кэтрин печально покачала головой:

— Это так грустно. Мне очень жаль.

— Мне тоже. В моей стране тоже нужны врачи. Может быть, в ЮАР я принесу людям даже больше пользы.

Их глаза встретились.

— А вы оказались не совсем таким, как я думала, — медленно произнесла Кэтрин.

Стэнли покачал головой:

— А вы ничего и не думали. Вы же совершенно не знали меня.

Неожиданное вторжение этой девушки в его тщательно распланированную жизнь приводило Стэнли в страшное замешательство.

— Хотел вам сказать, Кэтрин... Вы великолепно отыграли программу, ваше исполнение... Я восхищен!

— Благодарю вас, — ответила она, тепло улыбнувшись.

Ее очарование окутывало Стэнли, словно некий покров, от которого он и рад бы освободиться, но был уже не в силах.

— Паганини действительно труден для исполнения, — продолжила Кэтрин. — Моей первой учительницей была мама. Она говорила, что только после того, как я научусь исполнять все, что может быть исполнено, я буду готова выступать .на публике и давать концерты.

Стэнли кивнул:

— Ваша мать была права. Вы не обидитесь, если я скажу, что когда я впервые увидел вас со скрипкой, то никак не ожидал, что вы окажетесь талантливейшей скрипачкой?

— Конечно нет. Хотя, может, вы и переоцениваете мои достижения. Я очень рада, что вам понравилось, тем более что вы кажетесь мне человеком, любящим и понимающим музыку. Вы сами играете?

— Как вам сказать... Я изучал основы игры на фортепиано, но это было давно. Очень люблю и скрипку. Я предпочитаю слушать игру таких мастеров, как вы. Сегодняшний концерт был бесподобен. Я мог бы слушать вас бесконечно.

— Вы очень милы. — Глаза Кэтрин сверкнули озорным блеском. — По правде говоря, поначалу я подумала, что вы пошли на концерт только для того, чтобы угодить Роберту и Грейс.

Стэнли усмехнулся:

— Позвольте заметить, Кэтрин, что до сих пор вы совершенно ничего не знали обо мне. Многие говорят, что у меня нет сердца. Возможно, так оно и есть, но музыка, которую я услышал сегодня вечером, покорила меня. Ваша музыка способна приручить даже такое дикое животное, как я.

— Ну, не надо преувеличивать. Вы не животное.

Черная бровь Стэнли дрогнула.

— Я всего лишь высказал некоторые из тех мыслей, что пришли ко мне во время вашей игры на концерте. С вашей стороны не очень вежливо не верить моим словам.

Кэтрин недоуменно вскинула глаза:

— Я не понимаю...

— Кэтрин, я просто хотел дать вам понять, что вы нравитесь мне. Честно говоря, «нравитесь» — это недостаточно сильное выражение. Будь я более смелым, я бы сказал, что хотел бы увезти тебя в тихое уютное место, где нам никто не помешает и где мы могли бы заниматься любовью несколько недель подряд.

На этот раз предательский румянец не появился на лице Кэтрин. Она медленно, не сказав ни слова, отвернулась от Стэнли. Инстинктом хищника он понял, что жертва готовится к бегству. Он подошел к Кэтрин и положил руки ей на плечи.

— Прошу прощения. — Стэнли почувствовал, как она напряглась. — Я шокировал тебя своими словами. Мне очень жаль.

Повисло долгое молчание. Наконец Кэтрин едва слышно прошептала:

— Нет, что ты... Нет. У меня даже еще никогда не было ни с кем...

— Ты права, — выдохнул Стэнли. — Но мне все-таки совсем не жаль, что я сказал тебе все это.

С трудом преодолевая жгучее желание обвить талию Кэтрин руками и привлечь ее к себе, чтобы насладиться ощущением этого восхитительного тела, Стэнли отнял руки от ее плеч и отступил.

— Не знаю, поверишь ли ты мне или нет, но я никогда не говорил этих слов другой женщине. — Он коснулся ее волос. — Кажется, эта ночь стала для нас обоих ночью откровений.

Кэтрин вновь повернулась к Стэнли. Один лишь взгляд на ее прекрасное лицо убедил его в том, что она испытывает те же чувства, что и он сам.

— Как долго ты пробудешь в Манчестере?

— Около двух дней. А когда ты возвращаешься в Лондон?

Она отвела непослушный золотистый локон от пылающей щеки.

— Завтра днем.

— Хуже и быть не может. — Мысль о скорой разлуке тяжким грузом легла на сердце Стэнли.

Их взгляды встретились, и он прочел в глазах Кэтрин, что ей понятно все, что стояло за этой его последней фразой.

— Ты летишь в ЮАР? — спросила она.

— Да. Я живу в небольшом городе и руковожу местной больницей.

— Ты родился там?

— Нет, я родился в Йоханнесбурге.

Кэтрин глубоко вздохнула:

— А то место, где ты живешь, тебе там нравится?

Стэнли кивнул.

— Да, так же как ты любишь свою скрипку.

Ее слегка задело это сравнение.

— Это совершенно разные вещи.

— А я думаю, не такие уж и разные, — сказал Стэнли, скрестив руки на груди. — Музыка — это твоя жизнь, а саванна — моя.

Кэтрин так и не успела что-либо ответить, потому что в комнату вошел Роберт.

— Похоже, вы уже познакомились. — Он взглянул сначала на Стэнли, потом на Кэтрин. — Твой отец только что вернулся, спешил, как только мог. Грейс послала меня сказать вам, что в столовой накрыт легкий обед. Ночное время не помешает нам отметить успех Кэтрин и пообщаться за общим столом[1].