Золотоордынский хан Туда-Менгу (1280–1287), согласно арабским источникам, сам отрекся от престола в пользу своего племянника Тула-Буги, и «с ним согласились его жены, братья, дяди, родственники и приближенные» (СМИЗО. Т. 1. С. 105–106). Однако, как утверждает Рашид ад-Дин, в действительности родичи Туда-Менгу свергли его с престола «под тем предлогом, что он помешанный» ( Рашид ад-Дин.Т. 2. С. 83).

В некоторых случаях государю предъявляли обвинение публично, устраивая над ним суд во время курултая. Обвинители вставали с места поочередно и говорили: «Ты изменил то-то и то-то, сделал так-то и так-то, а поэтому тебя нужно свергнуть». Государя, официально признанного виновным, «брали за руки и заставляли сойти с царского трона и на его место сажали другого потомка Чингиза» ( Ибн Баттута, с. 87). Разумеется, как заметил В. В. Бартольд, обряд смещения хана мог происходить только тогда, когда власть фактически уже находилась в руках другого лица.

В истории чингизидских улусов случалось и такое. Порою самого кандидата на престол, которого царевичи и знать признавали за благо, на месте не было; тогда избирался (или назначался) временный правитель. Вот два примера. Осенью 1301 г. умер глава среднеазиатских владений Чингизидов Хайду. По словам историка XIV в. Вассафа, Хайду завещал власть Туве, сыну Барака, правнуку Чагатая. Но Тува поступил иначе; собрав царевичей вокруг гроба Хайду, он уговорил их признать своим государем отсутствовавшего тогда Чапара, старшего сына Хайду. Однако обстоятельства сложились таким образом, что вступление Чапара на престол произошло лишь весной 1303 г. [60]

Согласно рассказу, содержащемуся в «Мунтахаб аттаварих-и Муини» и «Муизз ал-ансаб», когда в 1306–1307 гг. умер Тува-хан, его старший сын и наследник, Есен-Буга, отсутствовал в стране. По этой причине царевичи и знать передали султанат его брату Кебеку. «После того как Кебек отцарствовал полтора года, к нему прибыл Есен-Буга, находясь в числе прочих подчиненных. Кебек по крайнему добросердечию отдал престол султаната своему старшему брату, и сам встал в круг повиновения и покорности. Есен-Буга в награду за это повелел: „Изберите себе из всего улуса богатых людей“. Кебек так и сделал. И те, которые теперь (в начале XV в. — Т. С.) с гордостью называют себя собственными людьми Кебека, из их потомства» ( Муизз ал-ансаб, л. 32а; Мунтахаб ат-таварих, изд., с. 107; МИКК, с. 116). Вторично Кебек вступил на престол в 1318 г., после смерти своего старшего брата Есен-Буга-хана.

Иоанн де Плано Карпини со слов людей, знавших правила политической игры в империи, пишет, что Чингиз-хан «создал множество законов и установлений, которые тартары безупречно соблюдают. <…> Одно из них состоит в том, что если кто-либо, вознесясь гордыней, собственной властью, минуя выборы предводителей, захочет стать императором, то он должен быть убит без всякого сожаления» (LT, V. 18). Но, как известно, жажда власти не знает пределов. Только за время второго междуцарствия, т. е. в период между смертью Угедей-хана в 1241 г. и возведением на престол царевича Гуюка на августовском курултае 1246 г., было совершено, по меньшей мере, две попытки захватить престол верховной власти «военной силой и смелостью» — братом Чингиз-хана, Отчигином ( Рашид ад-Дин.Т. II. С. 116–119), и внуком Чингиз-хана (в источнике имя его не называется); оба были казнены. По сведениям францисканцев, «перед выбором нынешнего императора Куйук-хана, согласно этому установлению, один из предводителей, внук самого Чингиз-хана, был убит, ибо возжелал он править, не будучи избранным» (LT, V. 18).

Зато в последующей истории чингизидских улусов было немало лиц, которые насильно захватывали власть. Чаще всего в оправдание низложения и убийства царствующего хана приводилось то, что он лишился своих прав вследствие своего развратного, недостойного престола образа жизни и многократных нарушений Ясы Чингиз-хана. Насильственной смене государя свойственна одна любопытная особенность: приход узурпатора к власти путем убийства хана не считался преступным деянием, не преследовался законом. Иными словами, судьбу правителя определяли не столько степень законности его прав на престол и способ прихода к власти, сколько его текущая политика и образ жизни.

При ослаблении ханской власти и пресечении династии власть обычно переходила к главарям кочевых родов и племен. В частности, такое событие имело место в середине XIV в. в Чагатайском улусе. А произошло вот что. Против Чагатаида Казан-хана, который отличался крайне жестоким характером, взбунтовалась часть тюркских эмиров, и в 747/1346–1347 г. он пал в битве с эмиром Казаганом.

Казан был последним полновластным ханом Чагатайского ханства. После его гибели Чагатайская держава распалась на два отдельных государства — западное и восточное. В западных владениях — Мавераннахре (Среднеазиатское междуречье) род Чагатая потерял свое господство, и фактически власть находилась в руках тюрко-монгольских эмиров (беков), среди которых затем выделился эмир Тимур (1336–1405).

В ту эпоху в Средней Азии сохранялся принцип, согласно которому право на престол и титул хана имеют только прямые потомки Чингиз-хана. Поэтому эмиры, захватившие власть, начиная с эмира Казагана и кончая эмиром Тимуром, возводили на престол подставных ханов из потомков Чингиз-хана. Так что Тимур, хотя и был полновластным правителем своего государства, никогда не носил ханского титула [61].

Эмир (собст. амир) — арабское слово, равнозначное тюркскому беки монгольскому нойон. Гурган— монгольское слово «зять». Со времени Чингиз-хана и первых Чингизидов это нарицательное имя превратилось в почетное прозвание, титул лиц, женатых на царевнах из дома Чингиз-хана. Как уже говорилось, генеалогия играла важную роль в государственной и политической жизни той эпохи, и во всех частях обширной Монгольской империи, даже после ее распада, высоко ценилось родство с «золотым родом» Чингиз-хана. Согласно историку Хафиз-и Абру (ум. 1430), «по старинному уставу и обычаю, гурган должен стоять, как слуга, перед уругом», т. е. перед Чингизидом. Тем не менее, однако, почетное прозвание гурган(«зять ханского рода») было вожделенным для тогдашних честолюбцев.

В Средней Азии прозвание гурганстало особенно известно с тех пор, как его принял эмир Тимур. Захватив в 1370 г. гарем своего предшественника эмира Хусайна, Тимур взял себе четырех из его многочисленных жен, между ними Сарай-Мульк-ханум («Биби-ханым»), дочь Казан-хана, убитого в 747/1346–1347 г. Как ханская дочь, она стала старшей женой Тимура, а Тимур получил право носить почетное прозвание гурган.По его примеру, с домом Чингиз-хана породнились многие из его детей и внуков: Мираншах, Шахрух, Улугбек и др. В этой связи интересно отметить, что среднеазиатский историк XVII в. Махмуд ибн Вали называет династию Тимуридов словом гурганийан, которое можно переводить как «семья Гурганов», «династия Гурганов».

Тимур придерживался монгольских традиций и называл себя полномочным представителем державных прав монгольских ханов и преобразователем созданной волею Небес империи Чингиз-хана. Однако для таких широких полномочий одного брачного родства с ханским родом было мало. Чтобы оправдать фактически установившееся политическое господство Тимура и его рода в Средней Азии, была придумана совершенно фантастическая легенда, которая позволила обосновать идею наследственной власти и роль Тимура как преемника прежних властителей Средней Азии. Согласно легенде, которую мы находим у нескольких тимуридских историографов, у Тимура и Чингиз-хана предки были общие и будто прадед Чингиз-хана, Кабул-шах, заключил письменный договор со своим братом Качули, легендарным предком Тимура, по которому потомки одного должны были быть царями, потомки другого — полновластными правителями. Будто бы этот договор был возобновлен между Чингиз-ханом и Карачаром, потомком Качули, и на его основании некоторые из предков Тимура при современных им монгольских ханах управляли Средней Азией. Но этот документ, снабженный «красной печатью» ( ал тамга), якобы исчез во время политических смут в Чагатайском улусе в начале XIV в. Так что совместное правление ханов-чингизидов и эмира Тимура над Чагатайским улусом имеет, мол, юридическое основание — письменное благословение их властных предшественников.