24

Голова Акбара лежала у меня на коленях. Я наблюдала за медленным приходом утра и думала о том прекрасном, что произошло между нами. Наша любовь казалась мне чудом. В эту минуту я особенно ярко ощутила, что мы с Акбаром — две половинки единого целого, посланные на землю, чтобы воссоединиться. Мы так любили друг друга, что создали свой мир, который был больше, чем сама жизнь, создали свою собственную реальность. Акбар шутливо называл нашу любовь огромным чудовищем, во власти которого мы оба находились.

Никто не претендовал на роль диктатора, мы оба были покорны своему чувству. Эта странная покорность связала нас гораздо крепче, чем простое физическое влечение, и поддерживала его и меня, когда между нами раскинулись моря и океаны. Она поможет нам прожить месяцы, а может, и годы, которые потребуются Акбару, чтобы переехать в Канаду навсегда. В одном мы были уверены: мы сохраним верность друг другу, как делали это до сих пор, даже не давая никаких клятв.

Акбар посмотрел на меня, погруженную в раздумья, и проговорил:

— Я думаю о том же.

— Рада, что мы и думаем одинаково, — единственное, что могла я сказать со смехом.

Акбар взял мои руки и поцеловал.

— Предлагаю сегодня вечером устроить роскошный ужин для всей семьи с вином и всем остальным. Надеюсь, ты не будешь возражать?

— Но ты же знаешь, что мои родители не пьют вина.

Тогда он достал откуда-то уродливый комочек и спросил:

— Помнишь его?

— Нет, — покачала я головой.

— Много лет назад, когда мы качались на качелях и забавлялись с виноградом, я спрятал эту виноградинку и сказал тебе, что она будет символизировать нашу любовь. Ты мне тогда еще пообещала отведать со мной винограда в любом его виде, будь то вино, изюм или свежие ягоды, когда бы я ни попросил.

Теперь я узнала грязный шарик.

— Конечно, я помню это, — кивнула я. — Но еще я помню, что дело было не совсем так, как ты рассказал. Однако раз ты недалеко ушел от истины, я согласна.

Кухня всегда была штаб-квартирой моей матери, и поэтому в ней трудно было найти уединение. Но несмотря на мамино умение наблюдать за всеми краешком глаза, кухня все же оказалась для нас с Акбаром одним из самых волнующих мест в доме.

Он начал с гладких грудок цыплят и долго втирал в розовое мясо специи — тандури. От его чувственных движений рот у меня быстро наполнился слюной. С каждым круговым движением рук любимого мои соски твердели и натягивали тонкую ткань, как бы умоляя обратить на них внимание.

После цыплят Акбар взялся за десерт. Он поставил на слабый огонь крем из сливок и сахара и начал помешивать, чтобы тот загустел. На этой стадии самым волнующим моментом было частое пробование — неотъемлемая часть процесса приготовления блюда. Каждые несколько минут Акбар переставал мешать крем длинной деревянной ложкой и проверял его густоту. Он подносил ложку ко рту, закрыв глаза для того, чтобы ничто не мешало обонянию и вкусовым ощущениям.

Глядя на Акбара, можно было сказать, что он отдавал дань главным достоинствам жизни, коими считал хорошую еду, хорошее питье и хорошую любовь. На первом месте, естественно, у него стояла любовь. Уж кому, как не мне знать это! Ведь когда я предложила ему в подарок свое сердце, он принялся играть с оберточной бумагой, в которую был завернут подарок, стараясь, как ребенок, получить как можно больше удовольствия.

Отставив в сторону десерт, чтобы тот остывал, Акбар взялся обжаривать картофель и запекать в тесте яблоки. Мама долго молча наблюдала за нами из-за двери и наконец не выдержала:

— Неужели тебе не стыдно? Акбар готовит, а ты сидишь! Хоть бы пальцем о палец ударила! Мужчинам вообще не место на кухне.

— Но он отказывается от помощи, мама!

— Тогда не путайся у него под ногами.

Как я могла путаться у него под ногами? По-моему, это было невозможно, поскольку кухня у нас была довольно просторной. Обычно в ней легко помещались мы вчетвером, много гостей, и еще оставалось свободное место. Я поняла, что если хочу остаться с Акбаром, то должна помочь ему.

Я быстро взялась за картофель, и пока занималась им, мне приходилось много раз проходить мимо Акбара и дотрагиваться до него. Обычные сексуальные заигрывания тоже добавляли масла в огонь не только в переносном, но и в прямом смысле этого слова. Увлекшись ими, я не заметила, как искры попали на рукав моей шифоновой блузки. Не успела я и глазом моргнуть, как блузка на мне вспыхнула.

Акбар мигом сорвал ее с меня. Кроме нее и нескольких опаленных волосинок из моей прически, все осталось целым и невредимым, но теперь я оказалась обнаженной по пояс. Недолго думая, Акбар снял рубашку и набросил мне на плечи.

Но теперь обнажилась его мускулистая грудь, гладкость которой нарушали островки волосков. Зрелище его широкой груди разбудило во мне желание получить больше. Намного больше! Этот неожиданный стриптиз выше всяких пределов возбудил меня и вызвал желание немедленно заняться любовью где угодно и как угодно.

25

Две недели, проведенные Акбаром, пролетели так быстро, что невозможно было поверить. Я бы и не поверила, если бы не настало время прощаться с любимым. Мне предстояло ожидание, которое обещало оказаться особенно мучительным, после того как я вкусила наслаждение быть с Акбаром. В какой-то мере меня утешало лишь то, что расставались мы не навсегда.

В аэропорту мы с Акбаром вновь отгородились от внешнего мира объятием. Могу сказать: на всем свете не найти более подходящего места для испытания силы чувств или крепости объятий, чем аэропорт. В аэропортах люди обнимаются так, что их не растащить и трактором. Однако нам все же пришлось сдержать чувства.

Скрипучим голосом по радио объявили о начале регистрации рейса в Индию. Прощальное объятие и новое сверхусилие, чтобы разъединиться, и Акбар отправился к нужной стойке.

Родители не стали торопить меня и разрешили дождаться, когда самолет с Акбаром поднимется в воздух. Так и было положено поступать влюбленным. Мы смотрели, прижав носы к стеклянной перегородке, как огромная птица уносит его вдаль. Самолет уже превратился в крошечную точку, а я все продолжала так яростно махать рукой, что у меня заболело плечо. Я очень надеялась, что Акбар видит меня. Впрочем, это было маловероятно. Скорее всего его глаза, как и мои, застилали слезы.

Через некоторое время мне понадобился очередной разговор с Ази с глазу на глаз. Этот разговор отличался от того, когда она рассказала мне о ее неожиданной встрече с Акбаром. Дело в том, что менструация у меня задерживалась уже на неделю. Хотя мы с Акбаром и мечтали, чтобы наш дом был наполнен детскими криками, но в первую очередь нам следовало создать этот самый дом. И что еще важнее, сначала было необходимо пожениться, или, как минимум, жить в одной и той же стране.

Мы, как всегда, заперлись в ванной комнате. Ази устроилась на треснутой крышке унитаза, а я сидела, балансируя на краю ванны.

— Боюсь, я забеременела, — выпалила я.

— Забеременела?! — в ужасе воскликнула она. — Ты с ума сошла?

— Шшш, не так громко. Тебя могут услышать.

— Меня, может, и услышат. Зато тебя все скоро увидят. Как ты надеешься скрыть беременность? Можешь мне поверить, уж я-то знаю, что это такое. Позволь мне тебе напомнить, что мне даже пришлось прятать раздувшийся живот в девственно-белое свадебное платье.

— Как же ты могла допустить, чтобы я так влипла!

— Я думала, вы догадаетесь предохраняться. Здесь это очень легко, не то что у нас дома.

— Знаю. Но раз ты решила подготовить нам комнату, то я подумала, что ты подготовишь и презервативы.

— Сейчас не время для шуток. Тебе необходимо выяснить, беременна ты или нет.

— Разве не ты учила меня бороться с самыми большими трудностями в жизни с помощью смеха?