Мне стало ужасно стыдно. Все то время, — пока я упивалась жалостью к себе из-за размолвки с Акбаром, мне следовало жалеть Лору и вытаскивать мужа из того ежедневного ада, которым он сам себя наказал.

Не в силах взглянуть в глаза кому бы то ни было, не говоря уж об Акбаре, я схватила сумочку и выбежала из дома, неосознанно совершив еще один эгоистичный поступок.

38

Я долго брела, не разбирая дороги, пока наконец не очутилась в маленьком парке, в который мы с Ази часто водили играть наших детей. Странное это было место. Парк затерялся в деловой части города в окружении небоскребов, которые защищали его от ветра в холодную погоду. Он был прекрасным местом для игр детишек.

Я плюхнулась на нашу любимую скамью, рядом с которой стояла высокая бронзовая скульптура, казавшаяся сказочным хранителем этого места. Мне не хотелось шевелиться, и голуби, наверное, решили, что и меня оставили здесь навсегда. Может, они знали какую-то тайну, поскольку принялись толкаться вокруг меня и без умолку болтать на своем птичьем языке, скорее всего желая скрасить мое одиночество и тоску. Довольно скоро они намекнули на ожидающую меня в скором будущем удачу, перепачкав мое платье пометом. Я не рассердилась на голубей, так как понимала, что они стараются изо всех сил вернуть мне приятные воспоминания: ремонт в доме, когда мы с Акбаром перепачкали друг друга краской.

Неожиданно у меня перед глазами пронеслась вся моя жизнь, начиная с того дня, когда был зачат наш первенец, и до того момента, когда дети стали играть в этом парке, где сейчас нашла убежище. Внимательно проанализировав все события, я старалась выяснить, когда же начали портиться наши с мужем отношения. Скорее всего неприятности порождала непомерная гордыня, которая несла с собой только гнев и опустошение. Каждый раз, когда она овладевала нами, мы отказывались признать, что необходимы друг другу. Наши многочисленные ссоры, тщеславное желание жить не по средствам, приступы неоправданной ревности и прочее были результатом нашего глупого высокомерия.

И вот теперь именно мне, отдохнувшей и восстановившей силы, предстояло исправить ошибки. Акбар был не в состоянии ничего предпринять: из-за моей болезни он был на пределе. Да и все остальные тоже. Ведь эмоциональное истощение намного сильнее любой физической усталости. Оно высасывает у человека всю энергию и все силы.

— Но как мне набраться смелости, чтобы поговорить с тобой, любовь моя? — прошептала я, напугав до смерти голубей, которые бросились врассыпную.

Наконец я очнулась от раздумий и едва успела сесть на последний автобус. Мне оставалось только надеяться на прощение Акбара. Он должен выслушать меня и простить.

Когда я в конце концов добралась до дома, то увидела на подъездной дорожке множество машин: нашу с Акбаром, родительскую, брата, Ази и, наконец полицейскую. Полиция? Что здесь делает полиция? — испуганно спросила я себя. Неужели что-то стряслось?

Я влетела в дом с криком:

— Дети? С детьми все в порядке?

Все уставились на меня, как на привидение. В комнате воцарилась напряженная тишина.

Полицейский в синей форме первым нарушил молчание:

— Это и есть та больная леди, за которой необходим постоянный уход и которая не может говорить? — язвительно осведомился он. — Это из-за нее вы вызывали нас?

— Да, — растерянно признался Акбар.

Полицейский надел фуражку и с недовольным видом направился к двери, сказав напоследок:

— Не терплю людей, которые придумывают небылицы, чтобы заставить полицию напрасно терять время. И не только время, но еще и деньги налогоплательщиков.

— Они ничего не выдумали, — попыталась объяснить я, понимая, как смешно звучат мои слова.

После ухода полицейского в гостиной воцарилась еще более напряженная тишина. Лишь дети были счастливы, они крепко обнимали и целовали меня. Остальные холодно смотрели в мою сторону, и в их взглядах странно смешивались тревога, облегчение и негодование. Никто не знал, с чего начать.

Первой не выдержала я:

— Я должна извиниться перед вами, и начать мне следует с тебя, мой любимый Акбар.

Я надеялась, что все начнут наперебой успокаивать и утешать меня. Но вместо этого несколько пар глаз пристально смотрели на меня, требуя объяснения, которое я не могла заставить себя произнести. Даже Ази не бросилась мне на помощь со своими смешными оправданиями, которые не раз выручали нас в детстве, когда мы постоянно попадали в разные неприятные ситуации. Но я не могла и не собиралась винить их. Они, разумеется, думали, будто я все это время прекрасно себя чувствовала и обманывала их.

Беспомощно глядя на них, я молчала, не в силах выдавить ни слова. Наконец Акбар, не сводя с меня глаз, произнес:

— Мы ждем.

Я ответила дрожащим голосом:

— Сегодня вечером я случайно увидела и услышала нечто такое, что потрясло меня и вернуло мне голос. Мне стало стыдно за то, что я ошибалась в своем муже. Так стыдно, что я убежала куда глаза глядят.

Никто, кроме Сета и Лоры, ничего не понял. На лице Акбара отразились разочарование и недоумение. Я понимала, о чем он думает. Поцелуй перед операцией доказывал, что у нас с Сетом все это время был роман. Хотя теперь я знала тайну Акбара и Лоры, но до сих пор не раскрыла тайну мою и Сета. У меня просто не было возможности рассказать об этом.

Акбар решил покончить с неловкой ситуацией.

— По-моему, мы слишком засиделись, — откашлявшись, произнес он, — и нам всем нужно отдохнуть. Давайте поблагодарим Бога за то, что он вернул ее домой целой и невредимой, и отправимся спать.

Взглядом он велел мне приготовиться к длинному ночному разговору.

Я медленно поднялась по лестнице, страшась того, что ожидает меня. Но я сама была виновата, дав волю своей гордыне и забыв старинную мудрость, что она ведет к падению. Покончив навеки с остатками эгоизма, я вошла в комнату, где мой любимый нетерпеливо ждал от меня объяснений. Из уважения к нему я села в изножье кровати и приступила прямо к сути:

— Я сильно ошибалась насчет отношений между тобой и Лорой. Пожалуйста, прости меня.

— Знаю, ты плохо о нас думала. Но ты ни разу не дала мне возможности объяснить... Как же ты узнала правду?

— Подслушала, когда Лора рассказала обо всем Сету.

— Наверное, она почувствовала доверие к нему, раз поделилась такой тайной. Ведь все эти годы мы никому о ней не рассказывали. Об этом можно рассказать только очень близкому человеку.

Услышав эти слова, я впервые за много месяцев улыбнулась.

— Пожалуй, можно сказать, что они действительно стали настолько близки, что ближе быть уж просто невозможно.

— Наверное, тебе было очень больно смотреть на них?

— Больно? Наоборот, я испытала страшное облегчение, узнав, что между тобой и Лорой ничего нет. Признайся, почему ты подумал, что мне было больно?

— Потому, что ты неравнодушна к Сету.

— О Господи, ты же все еще думаешь, что я интересуюсь им... Видишь ли, Сет пошел мне навстречу и согласился разыграть ту сценку с поцелуем специально для того, чтобы ты мог спокойно жить с Лорой, не чувствуя никаких угрызений совести, если бы со мной случилось что-нибудь плохое во время операции.

— Ты меня так сильно любишь? А я-то считал тебя ревнивой ведьмой, готовой на все, даже на самоубийство, лишь бы удержать мужчину, — рассмеялся Акбар.

— Я хочу только счастья для тебя. Ведь мне пришлось причинить тебе столько боли! Не удивлюсь, если ты откажешься жить со мной, но надеюсь, что до этого не дойдет.

— Ты понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю!.. Как мы вообще могли докатиться до такой жизни?

— Знаю как: мы настолько погрузились в житейские проблемы, что не разрешали себе ни поболтать о пустяках, ни посмеяться, как раньше... Мама всегда говорила, что, потратив десять минут на то, чтобы успокоить мужа, избавишь себя от десяти часов споров и десяти лет боли и злобы.