— Ты знаешь, что с помощью массажа можно снять почти любую боль?

— Это ты вычитал в одной из тех книжек?

— Нет, массажу меня тоже научила мама. Еще она утверждала…

— Не говори, не надо. — Линор снова прикрыла глаза. — Неважно, что можно сделать с помощью массажа. Просто мне очень хорошо, когда ты делаешь так.

Аллан продолжал массировать ее ноющие ноги. А молодая женщина лежала вытянувшись на кушетке и, казалось, дремала. Ласковые руки прикасались к ее шелковистой коже, забирая боль и усталость, вознаграждая за тяжелый рабочий день. Она чуть улыбнулась.

— Я почти забыла, каково это, когда ты касаешься меня.

Опасаясь разрушить очарование момента, Аллан промолчал. Этот вечер так напомнил ему другую их встречу, другие ласки. Он ведь и сам почти забыл, какое наслаждение она заставила его пережить тогда, в номере отеля…

— Аллан…

— Да?

Пульс его забился с удвоенной частотой. Мелькнула безумная мысль, что вот сейчас все решится. Она попросит его о том единственном, чего он от нее добивался.

Линор открыла глаза и посмотрела ему в лицо.

— Ты наверняка лучше меня в этом разбираешься. За сколько можно снять квартиру?

— Что?!

Аллану показалось, что он ослышался. В следующий миг он уже оторвал ладони от ее коленей. Массаж окончился.

— Понимаешь, я не умею рассчитывать доходы. Сколько может стоить, скажем, двухкомнатная квартира? Не очень дорогая, конечно…

— Это зависит от многих факторов. Например, от района.

Аллан, чувствовал себя так, будто ему вылили за шиворот ведро холодной воды. Да, ему придется немало потрудиться, прежде чем он добьется своего.

— Неужели ты никогда не снимала жилья? Как же ты жила во время учебы?

— В Кембридже мне снимал квартиру отец. Он всегда говорил, что есть более достойные занятия для настоящей леди, нежели забота о деньгах. Он вообще все предпочитал планировать за меня и дошел даже до того, что выбрал мне жениха на свой вкус. Более того, он убедил меня, что наша помолвка — это благо для всей семьи… Так я чуть не вышла замуж за нелюбимого человека. Слава Богу, что мы все-таки расторгли помолвку.

Да, помнится, Кевин упоминал о каком-то ее бывшем женихе. Но Аллан не знал деталей этой истории, и теперь они вдруг показались ему очень важными. Но прежде, чем он успел задать вопрос, Линор продолжила.

— Теперь я понимаю, что едва не совершила большую ошибку. Но все-таки нечестно во всем винить одного отца. Я сама была маленькой дурочкой и толком не знала, чего хочу от жизни. Я должна была подумать как следует, прежде чем соглашаться на помолвку.

Ага, значит, теперь она еще пытается взять на себя часть вины? Только этого не хватало!

— Не вини себя. Ты просто доверяла своему отцу, это так естественно для молодой девушки.

— Спасибо на добром слове… Но все-таки каждый разумный человек должен отдавать отчет в своих поступках. А я позволяла отцу распоряжаться моей жизнью. И была не единственной глупышкой, которая так поступила.

— Ты говоришь о твоей матери? — догадался Аллан.

Линор кивнула.

— И не только о ней. У отца было много друзей, слепо ему доверявших. Все они погорели из-за его махинаций.

— Но почему люди доверяли ему свои деньги?

— Мой отец мог кого угодно убедить в своей правоте. Ему некоторое время везло на бирже, вот он и возомнил себя финансовым гением. А еще у отца был недостаток: он не умел вовремя останавливаться. Не хотелось бы мне в этом походить на него. Иначе, боюсь, я окажусь таким же бесполезным человеком, умеющим только тратить деньги.

— Тебе только двадцать один год, — заметил Аллан. — Ты можешь измениться, научиться чему угодно.

— Уже двадцать два. Исполнилось в апреле.

Надо же, а ведь он даже не знает, когда у нее день рождения! Впрочем, ей о нем тоже мало что известно. И это при том, что они ждут ребенка.

— В любом случае, ты еще очень молода. Ты можешь поменять множество профессий и найти свое призвание.

Внезапно Аллан почувствовал себя намного старше ее. Не на семь лет, как это было в действительности, а на целые века. Он был взрослым человеком, а она — ребенком, плохо приспособленным к самостоятельной жизни. И сейчас он поступал с Линор не лучше, чем ее негодяй отец. Да, именно так — Аллан пытался отнять у нее свободу выбора, все решить за нее.

Линор лежала, устремив взгляд на пустой камин.

— Иногда мне хочется…

— Чего?

— Вернуться назад и исправить прошлые ошибки.

— Этого иногда хочется каждому человеку.

— Даже тебе?

Она повернула голову, чтобы заглянуть Аллану в глаза. Он кивнул.

— Даже мне. — Аллан сам не знал, зачем говорит ей об этом. Зачем допускает ее в тайники своей души, где жила неизбывная боль. Он никогда не откровенничал даже со своим лучшим другом Кевином. — Но так как мы не в силах ничего изменить, нужно принять все как есть и продолжать жить. Говорят, каждому дается испытание по силам.

— Я верю, что это так. — Линор положила ладони на живот. — Кроме того, у меня теперь есть важная причина жить дальше.

Аллан помедлил мгновение, потом накрыл ее ладонь своей.

— И у меня тоже.

6

Больше всего на свете Линор хотелось бы провести сегодняшний день в постели. С самого раннего утра она чувствовала себя очень скверно, словно вернулись дни ее токсикоза. Однако она не могла себе позволить не явиться на работу. Нужно было позаботиться о своем будущем — если не ради себя, то хотя бы ради ребенка. Ведь для начальницы не имело значения, насколько сильно Линор устала вчера…

— Линор, о чем вы думаете? — раздраженно спросила Кэтрин. — Неужели это так трудно — заправить в машинку новую ленту?

Расстояние между двумя женщинами было не больше двух шагов, но Линор казалось, что между ней и Кэтрин простирается Северный Ледовитый океан. И ее маленький кораблик обречен вечно плыть по ледяной воде. Или — что еще хуже — столкнуться, как «Титаник», с огромным айсбергом.

— Я… я стараюсь. Она не заправляется.

— Да что вы делаете? Все руки в черной пасте, а вы хватаетесь ими за документы! Между прочим, это заверенный нотариусом договор, который теперь придется перепечатывать и снова подписывать!

Линор растерянно взглянула на стол. Пальцами, черными от машинописной краски, она и впрямь заляпала документ, который хотела отодвинуть подальше.

— Я не заметила…

— Это вы будете объяснять мистеру Форестеру, когда он вынужден будет снова встречаться с мистером Андервудом из-за вашей неряшливости! — Кэтрин хлопнула ладонью по столу. — Я даже не могу представить, что он на это скажет.

А вот Линор, напротив, отлично представляла. «Убирайся из моей конторы!» — потребует Аллан.

— Извините. Мне очень жаль.

— Ваши извинения делу не помогут. Мистер Андервуд один из самых капризных клиентов. Если мы будем дергать его по любому пустячному поводу, он обратится в другую юридическую фирму.

— Я…

Но под ледяным взглядом начальницы Линор не нашла, что ответить. Она опустила глаза, и взгляд ее случайно упал на газетную страницу с рекламной картинкой. Там была изображена музыкальная шкатулка — почти такая же, как та, что подарил ей Аллан. Два голубка на крышке шкатулки… Крышка откидывается, звучит свадебный марш, фигурки жениха и невесты сближаются в поцелуе…

Судорога свела ей горло. Линор поняла, что сейчас разрыдается и поделать с этим уже ничего нельзя. Нет-нет, пожалуйста, только не сейчас! — мысленно взмолилась она. Но было поздно.

Тогда Линор стремительно развернулась, надеясь, что Кэтрин не заметит слез, уже поползших теплыми струйками по щекам, и бросилась в туалет. Там она быстро открыла кран на полную мощность и прижалась лбом к зеркалу. Плечи ее содрогались.

Легкое касание руки заставило ее вздрогнуть;

— Линор… — Это был голос Кэтрин, мягкий и участливый. — Линор, с вами все в порядке?

Нет, не в порядке. И уже никогда не будет в порядке, потому что она ни на что не годна. А голубки на крышке шкатулки все так же целуются, и раздаются звуки свадебного марша…