От таких его слов ребенок делался как бы еще более реальным, словно он уже родился. Линор стало так хорошо, будто ее накрыла теплая волна.

— Из тебя получится замечательный отец. Надо же, ты подумал обо всем.

— Еще не обо всем. — Аллан шутливо отмахнулся рукой. — Но у меня есть несколько идей… Например, если мы поставим манеж неподалеку от окна, в теплое время года ребенок сможет принимать солнечные ванны. А пеленальный столик нужно расположить рядом с ванной. А обои здесь должны быть светлые, с забавными рисунками, и лучше — мягкие. Может быть, моющиеся.

Линор рассмеялась.

— Кто-то мне говорил, что все оставляет на мое усмотрение. Не похоже, чтобы это были вы, мистер Форестер!

— Но это же детская. Это совсем другое дело!

Радость переполняла Линор.

— Спасибо, — тихо произнесла она.

— За что?

— За заботу. Ты заботишься о малыше уже сейчас, хотя он еще не родился. Это так много значит для меня и для… Наследничка.

— Наследничка?

Аллан удивленно приподнял бровь, а Линор смутилась. Она не собиралась говорить об этом прозвище никому.

— Ну, как бы тебе сказать… Словом, я иногда разговариваю с ребенком, называю его по-всякому. Наследничек — это ведь может быть и мальчик, и девочка, поэтому я и обращаюсь к нему так неопределенно. Почему-то мне кажется, что, когда я с ним разговариваю, малыш делается еще более настоящим… Знаю, что ему еще рано шевелиться, но я как будто бы чувствую его движение внутри себя. И как стучит его сердечко.

— На что это похоже? — тут же спросил Аллан.

— Тук-тук-тук, быстро так. Куда быстрее, чем у меня. — Линор улыбнулась. — Но есть кое-что, что меня очень волнует.

— Что?

— Понимаешь, с тех пор как утренний токсикоз прошел, я иногда не чувствую себя беременной. То есть мой живот, конечно, увеличивается, но я не ощущаю почти ничего. — Почему-то делиться с Алланом своими страхами для Линор было так же приятно, как целоваться тогда, в четверг. — Конечно, все это глупости. Беременные женщины страшно глупеют.

— Вовсе не глупости. — Аллан неожиданно, оказавшись совсем близко, положил ладонь ей на живот. — Можно, я сделаю вот так?..

Она кивнула, слегка покраснев.

Прикосновение Аллана было теплым и невероятно нежным. Мгновение спустя, легонько поглаживая ее живот кончиками пальцев, он вдруг заговорил:

— Послушай-ка папу, Наследничек. Я знаю, что ты там внутри не нарочно затаился. Но все-таки, не мог бы ты немного пошевелиться, чтобы не волновать маму?

Линор напряженно улыбалась, боясь расплакаться от нахлынувших чувств. От прикосновения широкой мужской ладони она чувствовала себя такой любимой и защищенной… Почти как тогда, давным-давно, в годы безмятежного детства. Почти, потому что было нечто, что настораживало Линор. Разумом она понимала, что не должна этому мужчине позволять так прикасаться к ней. Но ничего не могла с собой поделать.

Глаза их встретились, и сердце молодой женщины на миг замерло. Она поверила, что они действительно супруги, одна семья. Но это длилось не долее секунды. Затем Линор, закусив губу, отстранилась.

В понедельник днем они спускались по ступеням клиники доктора Селины Рассел. Аллану было бы стыдно признаться, но он чувствовал себя безмерно взволнованным. Если бы не Линор, чинно шедшая рядом, он бы сейчас прыгал по ступенькам и распевал, как мальчишка.

— Сто пятьдесят ударов в минуту! — торжествующе выкрикнул он, не сдержавшись. Сегодня будущий отец впервые слышал, как бьется сердце его ребенка, и это было незабываемо. Ребенок превратился отныне из отвлеченного предмета для бесед в живого человечка. — Мы слышали, как бьется сердце Наследничка! Ты можешь в это поверить?

— Могу, хотя и с трудом, — сказала Линор, пока он распахивал перед ней дверцу автомобиля. В отличие от Аллана она не бурлила от восторга, а светилась тихим счастьем.

— Это был самый прекрасный звук, который я слышал в жизни, — признался Аллан, садясь за руль. — А как тебе понравилась доктор Рассел?

— Она замечательный специалист. Флоренс ее не напрасно хвалила. А тебе как?

— Она знает свое дело, — важно ответил Аллан.

— Нам вскоре придется еще раз к ней заехать, — предупредила Линор. — Будут готовы результаты анализов.

Аллан мельком взглянул на часы: половина третьего. Самое время вернуться в офис и приступить к прерванной работе… Однако о делах он сейчас не мог даже думать. В конце концов, сотрудники могут расстараться и провести один день без него.

Он резко затормозил у небольшого, уютного на вид кафе.

— Как насчет мороженого?

— Насчет чего? — не поняла Линор.

— Насчет мороженого. Или еще чего-нибудь вкусного.

— Разве нам не нужно спешить на работу?

— Плевать на работу! В конце концов, я твой босс.

— Неужели хочешь прогулять? — Линор недоверчиво покачала головой. — Да еще и меня на это подбиваешь. Показываешь подчиненным дурной пример…

— Подчиненным мы не скажем.

— А я, я же тоже подчиненный!

Аллан с досадой стукнул кулаком по колену.

— Я в первый раз услышал, как бьется сердце моего ребенка! Как, по-твоему, имею я право это отпраздновать?

— Ну, если подойти с такой точки зрения… — Линор задумчиво нахмурилась, скрывая улыбку, — то я очень люблю мороженое.

— И молочный коктейль с шоколадом, да?

— Надо же, ты помнишь…

— Я все помню о тебе, Линор.

Она вспыхнула.

— Все?

Аллан кивнул. Пожалуй, не стоило сейчас поднимать эту тему, но он ничего не мог с собой поделать.

— Ты думаешь, это возможно забыть?

Линор обвела губы кончиком языка.

— Я… надеялась, что нет.

— Вот я и не забыл.

Линор в три часа утра вдруг захотела молочного коктейля с шоколадом, и он оделся и спустился в бар, чтобы добыть для нее лакомство. Она успела выпить через трубочку только половину… Потом появились другие желания, и полупустой бокал так и остался стоять на столике у кровати…

— Ну что же, давай праздновать. — Глаза Линор сияли. — Молочный коктейль и еще один — с ванилью. И миндальные орешки.

Аллан торжествующе улыбнулся: наконец-то ей передалось его праздничное настроение!

— А после кафе можно заехать в магазин и посмотреть мебель для детской.

Признательный взгляд Линор был ему лучшим ответом. Он едва не закричал во все горло: «Победа!», — но сдержался.

— Да уж, ты знаешь путь к женскому сердцу, — усмехнулась она, и Аллан просиял в ответ. Это было только начало. Пока все шло по плану.

Сидя в офисе несколько дней спустя, Аллан просматривал корреспонденцию и заодно думал о своих успехах. Их с Линор отношения приобрели черты семейственности, и ему это нравилось. Нравилось возвращаться домой раньше прежнего и готовить ужин на двоих. Нравилось сидеть по вечерам за чаем, болтая о том о сем. Нравилось ходить по дому, прикидывая, как обставить ту или иную комнату.

Каждодневные мелочи, которые они с Линор делили меж собою, создавали впечатление, что они и впрямь супружеская пара. Точнее, пара, готовящаяся стать супружеской. Потому что брак подразумевает физические отношения, о которых пока не было и речи. Аллан даже не пытался больше поцеловать Линор, хотя сдерживаться ему было нелегко. В тот день, когда он прикоснулся рукой к ее животу, желая почувствовать движение ребенка, самым сильным его желанием было прижать Линор к себе плотнее. Но этого он не мог себе позволить… Ни тогда, ни сейчас.

Пока перед Алланом стояла иная задача: показать этой женщине, как хорошо им может быть вместе, как много он может дать ей и ребенку. Он помогал ей планировать расходы, учил вести бюджет и всякий раз поражался, как же мало Линор знает о жизни. Она была слишком юна и неопытна… И это все усложняло.

С одной стороны, Аллан хотел, чтобы она и впредь оставалась столь же беззащитной перед безжалостным миром, в котором он один мог помочь ей выстоять. Но с другой — если он и впрямь желал, чтобы Линор делала свой выбор самостоятельно, ей нужно было показать, из чего выбирать. Научить ее всему, сделать взрослым человеком.