Хотя он не докончил фразы, она поняла направление его мыслей.

— Тогда мы могли бы полюбить друг друга? — Она судорожно вздохнула. — Я так не думаю, Эдвин. Любовь приходит, не выбирая подходящих обстоятельств. Ее невозможно ни просчитать и ни проконтролировать.

Ни заставить кого-либо быть желанным. Обнимая ее, он вновь почувствовал в себе необоримое желание, уже бросившее его в омут неприятностей две недели назад. Все доводы рассудка расплавились в густую нечленораздельную массу, и осталось одно горячее неистребимое желание. Ее кожа вспыхивала от его прикосновений и была мягкой и нежной на ощупь. Ему захотелось гладить ее обнаженное тело. И пробовать его на вкус.

Кэрол подняла к нему лицо. Луч заходящего солнца осветил след от слезинки и очертил чувственную линию ее рта.

— Отпусти меня, Эдвин, — прошептала она. — Мне трудно, когда ты так по-доброму обращаешься со мной.

— Это не доброта. — Его голос стал глухим. Эмоции перехлестывали через край и мешали ему анализировать происходящее. Но не только страсть руководила им. Было что-то другое, чего он пока не мог осознать. — Господи, помоги! Кэрол, я хочу тебя. Больше, чем когда-нибудь. Я знаю, и ты меня хочешь.

Она отвернулась и промолчала.

Он слегка тряхнул ее, в результате чего их тела соприкоснулись еще теснее, и его захлестнула новая волна желания.

— Или я не прав? — настойчиво и торопливо спросил он.

— Прекрати экзаменовать меня, — возразила она. — Мы не в зале заседаний, а я не обвиняемая.

— Отвечай на вопрос. Если я ошибаюсь, то отпущу тебя.

— Да, я хочу тебя, — беспомощно призналась она. — И презираю себя за это.

Сгущались сумерки. Их могли увидеть из окна коттеджа.

— В сарае есть надувная резиновая лодка, — сказал он, поворачиваясь к озеру. — Пойдем скорее. Есть место, где нас никто не найдет, мы будем совсем одни.

Она колебалась. Уже отодвинувшись от него, она все еще кончиками пальцев касалась его груди, и он ощутил ее нерешительность, как будто они были связаны невидимой нитью.

— Пожалуйста, — взмолился он и настойчиво повлек ее за собой. — Ну пойдем, Кэрол.

Прозрачная дымка висела над озером, чистым как стекло. Кроме звуков весел, ударяющих о воду, и выкриков гагар не было слышно ни звука. Сильными гребками он переправил лодку к берегу острова, расположенного примерно в миле от берега.

— Обычно мы приплывали сюда, когда были детьми, — сказал он, ступая на песчаный берег и привязывая лодку к ближайшему дереву.

— А когда стали взрослыми?

Он услышал подтекст в ее вопросе и ответил:

— До сегодняшнего дня я никогда не привозил сюда женщин, Кэрол, если ты это имеешь в виду. Ты — первая.

Он попытался поймать ее за руку и привлечь к себе, но она увернулась и пошла вдоль берега, прислушиваясь к шепоту волн, набегающих на мягкий белый песок. На ней были шорты и майка из хлопка. Волосы, сначала закрепленные гребнем на затылке, теперь рассыпались по плечам темными шелковыми волнами.

Хотя ему очень хотелось обнять ее и крепко прижать к себе, вид ее стройного тела восхитил его в который раз непередаваемой грацией и элегантностью. С первого взгляда в аэропорту он оценил ее неброскую красоту, способную затмить любые яркие краски.

Пройдя метров двадцать, она остановилась и повернулась к нему. В тишине ночи ее голос прозвучал особенно четко:

— Не думаю, что я буду последней.

Он беспомощно пожал плечами.

— Не знаю. Но каждый раз, когда я думаю о наших отношениях, одна часть моего существа говорит, что это добром не кончится, а другая — не хочет согласиться с этим заключением.

— Догадываюсь, какая именно часть.

— Я говорю о том, что не связано с физической близостью.

— Ты не можешь обозначить эти чувства или не хочешь? — В ее голосе прозвучала горечь.

— Ты хочешь, чтобы я назвал это любовью, но мы оба знаем, что это несколько преждевременно. — Он тяжело вздохнул. — Мы знаем друг друга меньше двух месяцев. Почему бы нам не отложить определения хотя бы до конца лета и не дать событиям развиваться самим по себе?

— Украдкой заниматься сексом и делать вид перед всей семьей, что мы просто друзья?

— Неужели так плохо, если мы на самом деле будем друзьями?

— Мы оба знаем, что это невозможно. — Из-за ближайших холмов на востоке показалась луна. Освещенная ее светом, Кэрол казалась беспомощной и уязвимой. — Когда дела идут плохо, они никогда не заканчиваются дружбой, Эдвин, а заканчиваются болью, горечью и сожалением.

Он не мог смотреть так далеко в будущее, ибо оставалось слишком много неизвестных.

— Все, что я знаю в эту минуту, это то, что я хочу обладать тобой, Кэрол. — Он раскрыл объятия. — Иди ко мне, дорогая. Ну, пожалуйста.

Она начертила носком круг на песке, выражая всем своим обликом внутреннюю борьбу с собственным желанием. Это так напомнило ему его ощущения, что он чуть было не рассмеялся.

Но она посмотрела на него и облизнула пересохшие губы, а потом провела рукой от шеи вдоль по телу, и ему стало не до смеха. Мощная сила притяжения неожиданным толчком бросила их навстречу друг другу. В мгновение ока их тела оказались сплетенными на холодном песке. Ее доверчивые губы плавились и таяли под его жаждущими губами, а руки легко проникли под расстегнутую рубашку и пробежали по его волосатой груди.

Внутри у него все перевернулось и запульсировало. Ему хотелось как можно дольше продлить момент счастья, подаренный ею. Хотелось изучить каждую клеточку ее драгоценного тела. Но тысячи демонов окружили его, заставив потерять контроль. Он хотел иметь ее… прямо сейчас!

Не владея собой, он сорвал с нее одежду и почувствовал ее жаркое влажное тело, услышал стон, сорвавшийся с губ, когда коснулся сокровенных уголков, уже знакомых ему.

Ей хотелось, чтобы он любил ее не торопясь, изощренно и тонко. Но он слишком долго ждал этого момента и поэтому уже через несколько секунд овладел ею и окончательно потерял себя внутри нее.

Когда он наконец поднял голову и посмотрел ей в лицо, то увидел губы, распухшие от поцелуев, и глаза, мерцающие в свете луны.

— Я должен просить у тебя прощения, — хрипло выговорил он, как только его дыхание успокоилось. — «Сожаление» не совсем верное слово для выражения тех чувств, что я сейчас испытываю.

Медленная тихая улыбка и то, как она поправила прядь волос у него на лбу, сделали его состояние невыносимым. Он привык к другим, более простым отношениям с женщинами — флирту, поддразниванию и легкости. Но нежность Кэрол Стэнли совершенно сбивала его с толку и вызывала какие-то новые, незнакомые ощущения.

Как жаль, что сожаление действительно занимало первую позицию в его сознании. В который уже раз Эдвин пожалел, что не принял ее такой, какая она есть, а затеял это дурацкое расследование. Он знал, что все то время, пока они занимались любовью, его поверенный собирал на нее компрометирующее досье, и это терзало его.

Парень оказался толковым, но, кроме уже сообщенных сведений, не смог узнать ничего нового.

— О чем ты думаешь? — мягко спросила его Кэрол.

Он внутренне сжался от разрушительного чувства вины, пронзившего его, и сказал:

— Я думаю, а не искупаться ли нам.

Она рассмеялась тихим пленительным смехом.

— Здесь?

— Почему бы и нет? — Он сжал ее сосок и мягко покрутил его из стороны в сторону. — Я хочу напомнить тебе о плавании в темноте.

Кэрол снова рассмеялась, но уже по-другому, и он понял по ее интонации, что ей доставляют удовольствие его ласки.

— Я уже забыла о той ночи в бассейне.

— А я нет, — ответил он. — В тот раз я впервые тебя поцеловал.

— И солгал тоже.

Он и теперь лгал ей, на сей раз гораздо более серьезно, и это причиняло ему невыносимую боль.

Приняв молчание Эдвина за смущение, она напомнила ему:

— Помнишь, ты сказал, что купаешься без плавок.

— Ну, на этот раз я буду плавать на самом деле без них, моя дорогая, да и ты тоже.