День стоял прекрасный. На небе не было ни облачка, а столбик термометра остановился на отметке в семнадцать градусов.

Пчела улетела, и Энн снова обратила свой взгляд на священника. В глубине души она чувствовала себя лицемеркой. Но уважение и сочувствие к Джанет Макмиллан заставили ее прийти сюда.

Они с Софи явились всего за несколько минут до начала службы, поэтому с семьей покойного еще не виделись. Энн была уверена, что Дрю находится рядом с матерью. Джанет Макмиллан сама была слаба здоровьем и нуждалась в поддержке.

Пока священник превозносил достоинства покойного Джона Макмиллана, мысли Энн сосредоточились на Дрю. Что он сейчас чувствует? Грусть? Жалость? Тоску? Она не могла найти ответа, потому что помнила о постоянных противоречиях отца с сыном.

Лишь когда Софи легонько толкнула ее, Энн заметила, что все склонили головы, а священник начал читать молитву. Энн покраснела и укорила себя за суетные мысли. Но виноватой себя, однако, не чувствовала. Джон Макмиллан был самодуром, и никто ее в этом не переубедит.

Энн испытала облегчение, когда священник наконец произнес: — Аминь!

Толпа тут же рассредоточилась, у могилы остались только члены семьи и близкие друзья. Энн хотела подойти к Джанет Макмиллан, но не решилась. Она не знала, как будет воспринято ее соболезнование, тем более что ее антипатия к покойному Джону ни для кого не была секретом. Правда, ее присутствие на похоронах, кажется, не вызвало ни у кого неодобрения или недоумения.

— Ты хочешь поговорить с кем-нибудь из членов семьи? — тихо спросила Софи. — Я тогда подожду в машине.

— Нет, пожалуй. Я лучше загляну к миссис Макмиллан на следующей неделе.

— А вот и Макси, — воскликнула Софи, повернув голову. — Мне надо с ней поговорить. Я отойду на минутку.

Энн кивнула, отвернулась и направилась к машине, которая была припаркована в отдалении. Она не знала, что заставило ее вдруг остановиться. Она оглянулась и увидела Дрю.

Он стоял со слегка отрешенным видом, прислонясь к дереву. Неподалеку друзья и родственники окружили Джанет.

Даже издалека Энн смогла различить те перемены в нем, которые произошли с годами. Он выглядел старше своих двадцати девяти лет, но был все так же красив, а, пожалуй, даже красивее, чем запомнилось ей.

Он прибавил в весе, что, однако, было скорей достоинством при его высоком росте. В волосах появилась ранняя седина. Загорелый и подтянутый, он выглядел полным жизненных сил, способным покорять женщин и сокрушать мужчин.

По телу Энн пробежала нервная дрожь, и она тотчас устыдилась своей слабости. Одно дело — давняя девичья влюбленность, но сегодня реагировать таким образом просто несерьезно.

Дрю словно почувствовал, что на него смотрят, и огляделся по сторонам. Глаза их встретились. Энн была уверена, что он ее не узнал. Его взгляд был пустым, но вдруг он прищурился и стал с удивлением всматриваться.

Дрю двинулся к ней, и сердце ее бешено забилось. Ей так хотелось бы заглянуть в его мысли. Они неотрывно глядели друг на друга, и ее вдруг наполнило то самое чувство, которое впервые пробудилось в то далекое снежное утро, когда она нечаянно оказалась в его объятьях.

— Энн? Энн Синклер? Ты ли это?

Она смутилась. Как он мог не узнать ее? Неужели она так сильно изменилась? Наверное, все-таки нет. Просто это лишний раз доказывает, как мало она для него значит.

Поборов неловкость, Энн произнесла:

— Здравствуй, Дрю.

Про себя она с удовлетворением отметила, что голос ее звучал спокойно, несмотря на внутреннюю дрожь.

Он не протянул ей руку, и Энн была ему за это благодарна. Что-то удерживало ее от соприкосновения с ним…

Лицо его было серьезным, черты заострились. Но в глазах его был все тот же свет, про который ее мать когда-то говорила: «Этот взгляд птиц останавливает на лету».

— Сколько лет прошло… — протянул Дрю, склонив набок голову и разглядывая ее.

— Как поживаешь?

— Отлично. А ты?

— До сих пор все было нормально.

В его тоне смешались печаль и гнев. Взгляд Дрю был устремлен прямо на нее, и Энн почувствовала, как покрывается испариной. День стоял теплый, но вовсе не в том была причина. Близость Дрю заставила весь ее организм заработать на полных оборотах.

— Как мать себя чувствует? — спросила она, не в силах заставить себя говорить о его отце.

— Она держится хорошо, хотя для нее это такой удар…

— Да, она необыкновенная женщина, — сказала Энн.

— А как Питер? Энн вскинула голову:

— А тебя это действительно интересует?

— Ну раз я спрашиваю, значит, интересует.

— Извини, я не хотела тебе грубить.

— У тебя это, однако ж, получилось.

Раздражение Энн улетучилось при виде улыбки, слегка коснувшейся его губ.

— Я не нарочно, — чуть слышно произнесла она.

Она не могла понять, почему между ними возникло такое напряжение. Может быть, прошлое дает знать о себе. Но, скорее всего, она сама виновата, что так на него реагирует.

— Пойду к матери, — произнес он.

— Конечно. — Она запнулась. — Слушай, я хотела сказать, что Джон…

Дрю стиснул зубы.

— Не надо. Я все понимаю, поверь. После того, что он сделал для вашей семьи…

Энн кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

— Может быть, еще увидимся, — наконец сказал он.

— Может быть.

Он последний раз посмотрел на нее, потом повернулся и зашагал прочь.

Когда Энн садилась к Софи в машину, ее дыхание все еще было прерывистым.

— Ты ведь не уедешь сегодня? Правда, сынок?

Острое чувство вины пронзило Дрю. Он наклонился к матери и сжал ее холодную слабую руку.

— Не беспокойся, мама, — нежно сказал он. — Мои дела подождут. Я тебя не оставлю.

Джанет Макмиллан подняла влажные глаза, такие же голубые, как у ее сына, и улыбнулась. До того, как с нею случился первый сердечный приступ, она была красивой энергичной женщиной. Она и теперь казалась привлекательной, несмотря на седину и безжизненную белизну кожи. Но силы оставили ее. Болезнь сделала свое дело. Теперь, когда умер ее муж, состояние Джанет внушало Дрю серьезные опасения.

— Я знаю: у тебя теперь своя жизнь… — произнесла она дрожащим голосом.

— Не надо, мама. Все мои дела улажены. Я никуда не собираюсь. Разве только — к отцу в контору.

На беду, мать умела читать его мысли. Она чувствовала, что остаться в Макмиллане не входило в его планы. Но он был связан. И даже не ее состоянием. Того требовали дела фирмы «Макмиллан Инвестмент».

— Дрю, — прошептала она, не сводя с него обеспокоенных глаз.

— Тс-с-с. Отдыхай. Мы поговорим потом.

Этот разговор произошел вскоре после того, как разошлись многочисленные друзья, приходившие выразить соболезнование.

Теперь, вместо того, чтобы сразу отправиться в отцовский офис, как было запланировано, Дрю стоял у свежей могилы отца и неподвижным взглядом смотрел на море цветов, покрывавшее еще сырую землю.

Он хотел бы испытывать какие-то иные чувства, но в душе была лишь пустота. Хотелось плакать, но слез не было. В горле застрял комок. Дрю пробыл дома всего один день перед смертью отца. Джон находился в коме и не мог знать о его присутствии.

Дрю отвлекся от своих мыслей и огляделся вокруг. Кладбище, еще недавно запруженное толпой, было пустынно. Тишину нарушал только далекий стрекот мотора спортивного самолета.

Дрю обернулся к могиле. Как ему хотелось, чтобы все было иначе, чтоб он был близок с тем старым человеком, чья жизнь вчера оборвалась! Но эта привилегия не принадлежала никому, даже его матери.

Джон не умел отдавать, он только брал. По отношению к Дрю он был особенно нетерпим. Он никогда не мог примириться с бьющей через край жизнерадостностью сына, с его стремлением к риску.

С самого детства машины были любимыми игрушками Дрю. Он с тех пор не изменился. Но что более всего раздражало Джона, так это отсутствие у Дрю интереса к семейному бизнесу. В тот день, когда Дрю покинул дом, поступив в колледж, он заявил Джону, что его нимало не заботят дела «Макмиллан Инвестмент». Они серьезно поругались и с той поры почти не разговаривали.