— Поужинай со мной завтра вечером. Мы обсудим все, что касается твоей миссис Квинсли.

Рон говорил неровным голосом и никак не мог перевести дыхание.

— Хорошо. — Джейн уронила руки и неуверенно отступила назад.

Он медленно снял руку и бережно погладил ее нежную шею.

— Я заеду за тобой в шесть.

— Я буду у себя в кабинете.

Рон распахнул дверцу и подождал, пока Джейн сядет, а потом наклонился и поцеловал ее снова.

— У тебя в кабинете, — повторил он и захлопнул дверцу. — Сандерс! — вдруг окликнул он ее в открытое окно машины.

— Что?

— Время бежит.

Отглаженные брюки и до блеска начищенные ботинки свидетельствовали о том, что Рон побывал в суде, но где-то уже успел освободиться от пиджака и предстал перед Джейн в широких подтяжках, которые делали его похожим больше на простого работягу, чем на адвоката.

— Ты готова? — спросил Рон, глядя на Джейн невинными глазами. И прежде чем она успела опомниться, наклонился и жадно, быстро поцеловал ее. Так быстро, что она даже растерялась.

— Мне не хочется тебя торопить, но мы опаздываем.

— Ты сказал: в шесть, а сейчас нет и пяти.

— Дорога дальняя, и поесть негде, а я прозевал ленч.

Рон был в хорошем настроении, даже весел, но чувствовалась в нем отчаянная решимость. Казалось, никакие злые силы не помешают ему сделать то, что он задумал.

— Куда же мы едем? — небрежно спросила Джейн и направилась в кабинет за сумочкой, а еще для того, чтобы немного собраться с мыслями, чему Рон все равно мешал.

— Во-первых, туда, где лучшие ребрышки в штате.

— А во-вторых? — поинтересовалась Джейн, перекидывая ремень сумочки через плечо и гася настольную лампу.

— На ранчо моего брата.

Рон повернул выключатель света в кабинете и, когда Джейн вышла, закрыл за нею дверь.

— Твой брат — чемпион родео? — спросила Джейн, когда они подходили к машине.

— Мой брат, богатый и преуспевающий ветеринар, стал фермером-скотоводом, — ответил он и взял Джейн за руку. — Я решил, что твое знакомство с представителем семейства Бартон, обладающим светскими манерами, поможет осуществить мои планы.

Даже одной рукой Рон вел машину с искусством бывалого гонщика. Больше того. Казалось, длинная, низкая гоночная машина и водитель составляли единое целое.

— Что-то не так? — спросил он, заметив, что Джейн бросила тревожный взгляд на спидометр.

— Нет. Просто удивляюсь: ты, как выясняется, консерватор, — ответила она, когда мимо с форсом промчался на бешеной скорости новенький «корвет».

— Почти все гонщики консерваторы.

— А на треке?

— И на треке тоже. Слишком многим рискуешь, если не держать себя в руках.

Она смотрела на профиль Рона. Он опустил стекло машины, и ветерок превратил в озорные завитки пряди обычно прямых волос. Рон уже не казался сейчас таким суровым, как обычно, и что-то в ней дрогнуло.

— Я никогда не бывала на гонках, — призналась Джейн, глядя перед собой. — Даже не смотрела их по телевизору — боюсь несчастных случаев.

— Они могут и не произойти. Особенно в последнее время, когда появились новые, более безопасные, машины.

— Ты шутишь? Видела я фотографии этих машин. В пять лет у меня тоже была гоночная машинка и, кажется, покрепче ваших.

Рон добродушно рассмеялся, и морщинки у края губ превратились в глубокие ямочки.

— Если бы ты видела гонки, то поняла бы, что конструкторы все рассчитывают — каждую деталь, каждую мелочь.

— А внезапное возгорание, пожар?

— Для этих машин используется чистый спирт, он не так летуч, как октановое топливо, и проще тушится.

Джейн сделала глубокий вдох.

— А в твоем случае пожар возник?

— Небольшой.

— У тебя были ожоги?

— Нет, спасатели вытащили меня из машины, прежде чем пламя добралось до бака.

Он говорил бесстрастно и спокойно, словно комментировал пункт из свода законов.

Джейн, слушая, с удовольствием вдыхала запахи его кожи, крема после бритья, ощущала веяние ветерка, влетевшего в окно.

— Ты хорошо помнишь, как это произошло? — спросила она, словно без особого интереса.

— Все до мелочей.

Джейн подождала, когда кончится череда поворотов, и лишь потом продолжила:

— По ночам тебя не мучают кошмары, в которых все повторяется?

Рон ответил не сразу.

— Нет. Теперь нет.

— Но раньше мучили?

— Скорее обрывки воспоминаний. В больнице твоя коллега предупредила меня, что такое возможно, но я не поверил. — Он посмотрел на Джейн с ироничной усмешкой. — Она оказалась права.

— Как долго они продолжались?

— Несколько лет. До второго или третьего курса университета.

Он остановился на перекрестке, потом свернул налево — на дорогу, ведущую, казалось, в никуда. Джейн еще никогда не забиралась в такую глубинку.

— Я уже вижу самого Джона Уэйна [1]в образе ковбоя, на гребне вон того холма, — кивком указала Джейн.

— Я всегда был одиноким рейнджером, когда мы с братьями играли в ковбоев и индейцев.

Джейн рассмеялась, представив себе Рона угловатым подростком в холщевых брюках и клетчатой ковбойке на коне. Это было трудновато сделать, глядя на широкоплечего мужчину, сидевшего рядом.

— Удобные для угона чужого скота земли, надо сказать, — словно про себя заметила Джейн, подавляя странное волнение.

— Прежде всего неплохие пастбища, — ответил ей в тон Рон и бросил шутливо-удивленный взгляд, который, однако, не рассмешил, а привел Джейн в еще большее волнение и заставил почему-то вспомнить его жадный и короткий поцелуй.

— Значит, твой брат разводит скот?

— Нет, лошадей породы апалуза и беговых на короткие дистанции. Когда-то в семействе Бартонов были скотоводы, отец и сын — три поколения назад.

— Как же случилось, что ты стал гонщиком? Вроде нелогично.

— А почему нет? Я всегда любил лошадей. Просто хотелось нестись быстрее одной лошадиной силы.

Джейн покачала головой.

— Разумно.

Какое-то время они молчали, следуя по петляющей дороге, обсаженной древними, но все еще зелеными дубами, пока наконец не выехали на грунтовую проселочную дорогу.

Медленно, на самой низкой скорости, Рон свернул у старого деревянного указателя с большой буквой «Б» и припиской внизу: «Братья Бартон».

— Я не знала, что ты совладелец ранчо, — заметила Джейн, подавшись вперед, чтобы лучше разглядеть места, где родился Рон.

— Я не совладелец. Джеймс делил ранчо с нашим братом Биллом до того, как его убили, да так и не собрался поменять указатель.

Прежде чем Джейн успела спросить, что же произошло с его братом, они спустились с невысокого холма. В долине, среди вековых зарослей эвкалипта, возвышался двухэтажный дом с тенистыми верандами. Его окружали ухоженные лужайки с бассейном за густой вьющейся оградой. Там стояли и другие постройки, но только большая конюшня была каменной.

Рон подъехал к загону и выключил зажигание.

— «Дом, родительский дом», — с чувством продекламировал он, вынимая ключи и ставя машину на тормоз. — Джеймс в конюшне, просил найти его там. Он чинит сбрую.

— О Рон, как красиво! — воскликнула Джейн, оглядываясь вокруг.

— Смотри, не влюбись, — предостерег ее Рон, выходя из машины. — Здесь живет Джеймс, а я живу в бунгало в Фэйр-Окс.

Джейн уже освободилась от старого потрепанного ремня безопасности, когда Рон открыл дверцу и протянул ей руку.

Решив, что когда она выйдет из машины, он отпустит ее, Джейн неожиданно оказалась совсем близко от него. Прежде чем она успела что-то сказать, Рон с силой притянул Джейн к себе и его нетерпеливые губы уже искали ее.

Джейн чувствовала, как колотится сердце и слабеют ноги, когда он, чуть отстранившись, сказал:

— Это чтобы ты помнила, кто из братьев Бартонов собирается на тебе жениться.

Войдя в конюшню, Джейн словно попала в другой мир и даже в другую эпоху. Все здесь было проще, понятнее и соизмерялось с естественным ходом природы.