— Нет, не хочу, — поспешил разуверить ее Джеймс. — Это ваше личное дело.

Она улыбнулась.

— Да, это наше личное дело. Но я готова ответить. Мы не были близки. Если на то пошло, это наше первое свидание.

Джеймс растерялся.

— Я так и думал.

Теперь растерялась Джейн.

— Есть что-то, что я должна знать? — спросила она тихо.

Джеймс пугающе долго хранил молчание, прежде чем заговорил.

— Прошло почти четырнадцать лет с тех пор, как я в последний раз видел Рона без рубахи. Он объезжал для меня лошадей, перевозил навоз, помогал рабочим чинить ограду на пастбищах и все это при жаре тридцать градусов в тени. Но он ни разу не снял рубашку.

Джейн молчала, почувствовав, что Джеймсу необходимо выговориться.

— Он стесняется своего тела, Джейн. Может, даже стыдится. — Джеймс поморщился, словно от боли. — Я хожу вокруг да около, а на самом деле хочу попросить вас вот о чем: будьте с ним терпеливей, если решили полюбить его. Не требуйте всего сразу. Он, может быть, не так уверен в себе, как прежде.

Осторожный прерывистый вздох сорвался с губ Джейн. Догадываться и подозревать — это одно, но получить полное подтверждение своих сомнений от человека, близкого Рону, — совсем другое.

— Спасибо, что сказали, — поблагодарила она Джеймса и коснулась его руки. — Я знаю, вам нелегко было выложить все это.

И взглянув на его лицо, она поняла, что поступила верно, сделав шаг навстречу.

— Я не мастер давать советы. Просто хотел, чтобы вы знали.

Он сбавил скорость и свернул налево. Кругом стояли все те же брошенные дома. Джеймс хоть и не сразу, но все-таки втиснулся между машинами на площадке у старой оштукатуренной, гасиенды. Рону тоже пришлось покружить, пока он нашел место для своего «мерседеса».

Пока Джейн и брат ждали его, их обоняние дразнили аппетитные запахи доносившиеся из открытого окна кухни. Слышалась музыка — характерные ковбойские ритмы Запада.

— Вы советуете мне выйти за него замуж? — спросила Джейн, прежде чем Джеймс открыл дверцу машины.

Он подумал немного.

— Выходите за него замуж, будьте матерью его детей и любите его за то, что в нем есть хорошего. Но не влюбляйтесь в него, как это сделала Вирджиния.

Джейн глубоко вздохнула.

— Слишком поздно. Я уже влюбилась.

Джейн отлично провела время в «Марвилле»: ребрышки были и впрямь великолепны, а Джеймс смешил ее весь вечер презабавными историями о братьях Бартонах в их лучшие денечки.

На обратном пути они с Роном почти не разговаривали, но у дверей своего дома Джейн пригласила его зайти и выпить чашку чая. Правда, теперь она сомневалась в разумности своего поступка. Джейн не была уверена, что даст ожидаемый ответ, и в то же время не хотела огорчать Рона отказом.

Из открытого окна веяло ночной прохладой. Улица под шатром деревьев готовилась ко сну. В ее старых особняках обитали теперь почти сплошь молодые врачи, адвокаты, люди свободных профессий. Они рано ложились и рано вставали.

В этом квартале было приятно и удобно жить и растить детей. Спокойное дружелюбное окружение, хорошие школы и так близко от дома, что можно дойти пешком. Просто идеально. Джейн, одной из немногих одиночек, посчастливилось поселиться здесь. Она услышала шаги Рона еще до того, как он вошел в кухню.

— Как девочка? — спросила она, повернувшись.

— Наконец уснула. Так сказала Милли.

— Беспокойный ребенок?

Рон потер затылок, словно снимал боль. Волосы были растрепаны, а челюсти плотно сжаты.

— Не знаю. Энн уже легла, а Алан на каком-то собрании, поэтому некому подтвердить, так это или нет.

Джейн нахмурилась.

— Вчера Энн действительно показалась мне измученной.

— Вчера?

— Да, у меня были кое-какие дела неподалеку, и я заехал к ним выпить кофейку.

— И часто это бывает?

— Случается.

Джейн принесла чайник и указала Рону на стул.

— Ничего, что я принимаю тебя в кухне? Это мое любимое место.

Он обвел кухню медленным взглядом.

— Здесь уютно и красиво. Особенно мне нравится аквариум.

Джейн с удовольствием посмотрела на свою удачную покупку с «блошиного» рынка.

— Не правда ли, он впечатляет? Я так люблю наблюдать за рыбками, особенно за вуалехвостами, они ужасно милы.

— Милы? Хм.

Рон потянулся за кофе и обнаружил в чашке слабо заваренный чай.

— Ромашка, — пояснила Джейн, когда их взгляды встретились. — Успокаивает.

Рон отпил глоток — уж лучше бы выпить просто виски или, на худой конец, безвкусное белое вино, столь любимое Джейн.

Рон откинулся на спинку стула и дал отдых напряженным мышцам спины — на них, а также на левую руку приходилась теперь вся физическая нагрузка. Если бы Рон был один, он снял бы боль массажем.

— Расскажи мне об этой миссис Квинсли, — обратился он к Джейн и вытянул ноги, чтобы окончательно расслабиться.

Его просьба пришлась кстати, и Джейн засветилась улыбкой.

— О Рон, она просто чудо! Вырастила шестерых детей, а потеряв седьмого, решила воспитывать чужих. За это время она между делом стала дипломированной медсестрой. А еще… — Джейн приблизила к нему лицо, словно собиралась сказать что-то очень важное, — она умеет печь шоколадное печенье, да какое! Язык проглотишь.

Рон уже привык к взрывам восторга Джейн по самым неожиданным поводам. Они придавали их общению интимность и доверие — то, что Рон так тщательно избегал все эти годы.

— Хм, первая часть твоего отзыва имеет прямое отношение к достоинствам няни. Но вторая? При чем здесь шоколадное печенье?

— Как ты не понимаешь? Шоколадное печенье — очень важный фактор в формировании психики и характера ребенка, — очень серьезно ответила Джейн. В легкой переливающейся блузке, подчеркивающей формы, она выглядела чертовски соблазнительно.

— Каким образом?

— Сообрази сам. Что тебе больше всего запомнилось из твоего детства?

— Запах карболки от бинтов, которыми мать перевязывала мои разбитые коленки.

Джейн улыбнулась.

— А кроме этого?

— Вызов к директору?

— Рон! Будь серьезным.

Это тихое восклицание вызвало у него неодолимое желание взять Джейн на руки, подняться в спальню, медленно и осторожно снять с нее все лишнее, но… Проделать это теперь ему было не так-то просто.

Рон отпил глоток невкусного отвара.

— Ладно, ладно, не смотри на меня так, будто я ранил тебя в самое сердце. Действительно мне приходилось пить молоко с печеньем, а потом садиться за уроки.

Ее губы тронула улыбка.

— С каким печеньем?

Он заставил ее немного подождать, залюбовавшись радостным ожиданием в глазах цвета золотисто-темной бронзы.

— С шоколадным.

— Ага, тогда мне нечего добавить.

Рон снова попробовал чай и, окончательно решив, что он ему не по вкусу, отодвинул чашку.

— Тебе не нравится? — очаровательно надув губки, спросила Джейн, и у Рона бешено забилось сердце. Усилием воли он заставил его успокоиться.

— Не очень. Я вообще не люблю чай.

Джейн с любопытством пыталась отгадать, что означает этот блеск в его глазах. Она и сама ощущала себя несколько необычно.

— Я тоже не большая любительница этого напитка, но когда пью его, то кажусь себе воплощением добродетели. Именно поэтому и заварила.

Рон переменил позу, нахмурился, снова заерзал на стуле, распрямляя плечи. Неужели этот стул мал, или он волнуется и никак не может расслабиться, отдохнуть?

— А как ты чувствуешь себя, когда пьешь кофе? — спросил Рон, взглянув на нее исподлобья.

— Чертовски грешной, — вздохнула Джейн. — Это мой второй тяжкий грех, но я не собираюсь избавляться от него.

Уголок рта у Рона пополз вверх, но это отнюдь не означало улыбку. Он понимал, что позволяет этой женщине брать верх и начисто ломать установленные им правила. Рон был просто бессилен противостоять колдовскому наваждению ее близости.

— А первый? — поинтересовался он, вопросительно подняв брови.