— Я правда считаю вас своим другом. Даже если бы вы не принесли мне цыпленка, это бы ничего не изменило. Но я не могу его взять.

Объяснив, в чем дело, Мими медленно побрела к дверям, не видя, как лукаво улыбается миссис Макгилликьюди.

Гибсон сидел в своем любимом кресле. По тому, как он был напряжен, Мими поняла, что он мучается от боли. На мгновение сердце ее дрогнуло.

— Миссис Макгилликьюди предложила вам свой обед? — спросил он, не отрывая глаз от газеты.

— Да, но я сказала, что буду готовить сама, — невозмутимо ответила Мими. — Я объяснила, что это входит в мою подготовку.

Он поднял глаза.

— Вы отказались?

Мими показала пустые руки.

— Надо бы обыскать вас, а то вдруг вы припрятали бифштекс под рубашкой?

— Я вас умоляю! Я же собираюсь работать в пожарной части.

— Ладно, простите, что сомневался в вас. Просто… было бы так легко и соблазнительно принять ее помощь. Вы заслуживаете уважения.

— Благодарю.

— Однако теперь вам пора на кухню.

— Позже. Я вся в песке, — она подняла руку, предупреждая его возражения. — Во французской кухне есть одно блюдо: улитки, запеченные прямо в своих раковинах, с песком, в чесночном соусе. Если вы такого не хотите, придется подождать, пока я приму душ.

— Хорошо, можете принять душ, — проворчал Гибсон. — Но после этого я хочу пообедать. Да, Мими, достаньте, пожалуйста, банку пива из холодильника.

— Почему вы не примете таблетку?

— Мне нужно лишь немного облегчить боль. Я ведь не хочу уснуть и пропустить пир.

Она подала ему пиво и отправилась в ванную. Горячая вода помогла снять напряжение. Мими отрезала единственный уцелевший ноготь.

— Вот что происходит, когда забываешь про защитный крем, — воскликнула она, увидев в зеркале свое лицо. Кожа стала красной, как у рака.

Ее любимая помада совсем не подходила к такому цвету лица, так что пришлось обойтись без макияжа.

Еще вчера одна лишь мысль о том, что придется забыть о косметике и что ее лицо будет пылать от загара, привела бы ее в ужас. Теперь же Мими лишь пожала плечами. Если сейчас обычный для нее ухоженный вид стал недостижимым, она это переживет. Забавно, но ее это нисколько не волновало.

Ее собственные вещи были разорваны и перепачканы — словом, пришли в полную негодность, поэтому она порылась в шкафу и отыскала мягкую джинсовую рубашку. К ее радости, там не обнаружилось ни чулок, ни комбинаций, ни кружевного белья — в общем, никаких следов женского присутствия.

— Мне-то какое дело, — пожурила она себя.

Облачившись в джинсы Гибсона, Мими закатала штанины и подпоясалась шарфом с леопардовым рисунком, до этого украшавшим ее сумочку. Придется заглянуть домой перед работой, чтобы забрать униформу.

— Я иду готовить, — объявила она, спускаясь вниз.

— Знаете, я тут подумал насчет обеда, — сказал Гибсон. — Может, нам и вправду позвонить Сэму и заказать пиццу? Это же ваш первый день тренировок. Пожалуй, я был слишком резок.

— Ни в коем случае, я все сделаю сама, — твердо прозвучал ответ.

— У них хорошая пицца.

— Но ведь когда пожарные придут обедать, мне нельзя будет их подвести. Я должна научиться справляться с трудностями.

— Вами можно гордиться. — Он отложил газету.

— Спасибо, пойду на кухню.

— Я в вас не верил, но, как видно, ошибался.

— Конечно, ошибались. Увидите, какая я сильная и находчивая.

— Простите, что сомневался. — И он вновь уткнулся в спортивный раздел своей газеты.

Войдя на кухню, Мими достала из шкафа сковородку. Зажгла газ. Открыла холодильник и снова захлопнула дверцу.

— Можно включить радио? — крикнула она.

— Конечно, — дружелюбно отозвался Гибсон.

Мими настроила приемник на радиостанцию, игравшую тяжелый рок, и включила погромче.

А затем тихонько открыла дверь черного хода, жадно ловя смешанный запах курицы, соуса, моркови и яблочного пирога, доносившийся с крыльца…

Гибсону обед пришелся по вкусу.

— Завтра повторим все сначала, — сказал он, вытирая губы салфеткой. — Надо будет научить вас поднимать тяжести. Есть некоторые хитрости, которые необходимо знать. Вы вполне сможете поднять взрослого человека весом сто семьдесят пять фунтов и бегом вынести его на плечах из огня.

Он поставил тарелку на поднос.

Мими отнесла посуду на кухню и сложила в раковину, рассудив, что помыть можно и завтра. Она спешила в ресторан, ей надо было еще заскочить домой за формой, заодно проведать бабушку и постараться убедить ее, что готовая пицца вовсе не так уж плоха. Но, взглянув на часы, девушка расстроилась. Она поняла, что, даже если очень постарается, все равно опоздает на работу. И тем не менее ей не хотелось лишать Гибсона десерта, и она принесла ему огромный кусок яблочного пирога и порцию ванильного мороженого.

— А потом научим вас половчее управляться со шлангом, — продолжал Гибсон с воодушевлением. — Какой аппетитный пирог! Спасибо.

— На кухонном столе есть еще, на случай, если ночью вы проголодаетесь. Сможете дойти?

— Ради такого пирога я готов даже ползти, — весело отозвался он. — Вы на работу?

— Да, и не освобожусь до полуночи. Потом у меня вряд ли будет время к вам наведаться. Надеюсь, до утра вам ничего не понадобится?

— Все будет отлично, — заверил Гибсон, откусывая пирог. — Завтра утром приступаем к дальнейшим тренировкам.

Мими перекинула сумочку через плечо и уже взялась за ручку двери, но Гибсон окликнул ее:

— Да, вот еще что…

Он отставил пустую тарелку. Поразительно, сколько мужчина может съесть за один присест!

Откинувшись на спинку кресла, он нахмурил брови, словно размышляя над загадкой мироздания.

— Вы не находите, что миссис Макгилликьюди потрясающе готовит цыпленка в винном соусе и печет первоклассный яблочный пирог?

Было уже четверть одиннадцатого, когда в ресторане появился Билл Джонсон и, с застенчивым видом подсев к стойке, заказал молочный коктейль. С шоколадом, ванилью и крошеным печеньем. Ему не пришлось даже объяснять, с чем приготовить коктейль. Мими и так знала. Ей были известны вкусы всех постоянных посетителей.

— Ты выглядишь как-то иначе, — заметил Билл.

— Ладно, Билл. Ты — мой друг. Можешь говорить все как есть на самом деле. Я ведь выгляжу ужасно.

— Дело не в этом. Просто непривычно видеть тебя с такой прической. Обычно волосы у тебя… — И он поднял руки вверх, изображая пышный начес. — А теперь ногти у тебя короче и не накрашены. Да и на лице совсем нет косметики. Кроме этих румян.

— Я обгорела на солнце.

— Извини. Но мне нравится. Как-то необычно.

Он покраснел больше, чем сама Мими. Мальчишки очень стесняются, когда делают комплименты, и Билл был таким же.

— А почему ты здесь так поздно? — переменила тему девушка.

Билл помрачнел и, неловким движением откинув темные пряди со лба, неохотно пробурчал:

— Повздорил со своим стариком.

— А из-за чего?

— Он говорит, что я не должен встречаться с Соней.

— Но почему? Такая замечательная девушка!

— Считает, что она меня недостойна.

— Что значит — недостойна?

— Ее родители русские иммигранты. Они не очень хорошо говорят по-английски, хотя Соня в школе быстро научилась, — рассказывал Билл. — Ее мать работает горничной, а отец — ночной сторож в детском саду. Для моего отца это значит, что они ни на что не годятся, хотя в России они были профессорами и преподавали литературу в университете.

— Знаешь, Билл, твой отец тоже ведь начинал практически с нуля, — заметила Мими. — Бабушка рассказывала, что ему приходилось каждый день работать на фабрике, и он был тогда еще моложе, чем ты сейчас. А по вечерам он ходил заниматься к моей бабушке. Бен был так счастлив, когда ему удалось наскрести денег и построить свой магазин. С тех пор он делает все, чтобы никто не вспоминал, кем он был раньше.

— Тогда он должен гордиться собой, — проговорил Билл, — а мне позволить хотя бы иногда решать что-то самому.