Медленно спустив бретельку лифчика, он поцеловал место, где она только что была, а затем, коснувшись ее груди, хрипло прошептал:

— Самое время для урока номер четыре, дорогая.

Его рука скользнула под трусики, и Джун чуть не задохнулась от неожиданного прикосновения его пальцев к ее нежной плоти. Все ее тело кричало и молило о том, чтобы он не останавливался и занялся с ней любовью. Но разум сопротивлялся, неустанно твердя, что лишь прошлой ночью он был с другой женщиной. Это напоминание привело ее в чувство.

— Пожалуйста, — вскрикнула она, — не надо!

Гордон удивленно посмотрел на нее.

— Не говори так, дорогая.

В его голосе была страсть, и ей захотелось сказать ему, что и ей нелегко далось решение оттолкнуть его.

Ее трясло как в лихорадке, и, если бы он стал настаивать, она не смогла бы оказать никакого сопротивления. Ей оставалось лишь уповать на его порядочность.

— Прости меня. Я знаю, как трудно мужчине остановиться…

Гордон молчал. Джун беспомощно смотрела на него. Отблески заката играли на его скулах, усиливая огонь, пылавший в его глазах. Но, возможно, в них просто отражалось заходящее солнце. Она нахмурилась, пытаясь разобраться в этом.

Джун видела, что в нем борются противоречивые чувства, из которых явным было лишь огорчение. Да и какой мужчина в такой ситуации не был бы расстроен! Но он молчал и ни о чем не просил ее.

Наконец она увидела на его губах грустную улыбку.

— Если вы хотите, чтобы я восхищался вашими принципами, мисс Мортон, дайте мне время.

Он отстранился и встал. Затем, подав ей руку, резким рывком поставил ее на ноги.

Пока она приходила в чувство, Гордон сложил полотенце.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

Джун молча кивнула и пошла куда глаза глядят. Гордон догнал ее и, взяв за руку, повел в противоположную сторону.

— Куда собрались, мисс Колумб?

Не удержавшись, она взглянула ему в глаза. Он ответил отстраненно вежливой улыбкой. Но вместо того чтобы ощутить благодарность, Джун вдруг с возмущением подумала о том, как легко он смог забыть о происшедшем с ними несколько минут назад.

Почти враждебно она спросила:

— Почему ты так добр ко мне? Ты бы должен был сейчас злиться на меня.

Уже стемнело. Яркая луна появилась на небе. Но даже в ее свете Джун не смогла разглядеть выражения его глаз.

— Тебе не составит труда поймать много пчел на свой мед, дорогая. Но ты можешь и передумать насчет урока номер четыре. — Взглянув на часы, он заметил: — Я должен сейчас лететь в Лос-Анджелес. Ты знаешь, куда идти?

Неожиданно ее охватило бешенство. Как он может быть таким безразличным! Может быть, там, на пляже, был не он, а лишь его двойник?..

Джун старалась не думать о том, что произошло, но одно было несомненно: она уже никогда не будет такой, как раньше.

— Я отлично знаю, куда мне идти, мистер Ньюэлл! В противоположную от вас сторону!

Он удивленно поднял брови, и это расстроило ее еще больше. Неужели он не понимает, что причиняет ей боль?

— Послушайте… — начала она. — Больше никогда не подходите ко мне с этим… этим… — Она показала пальцем на его губы, не в силах при воспоминании о страстных поцелуях произнести ни слова. — То есть с этим… этим… — Джун указала на его плечи. Окончательно лишившись дара речи, она растерянно посмотрела ему в глаза. В них была нерешительность.

Джун повернулась и пошла прочь, чувствуя себя бесконечно униженной. Какая глупая затея — попытаться вступить в связь с Гордоном Ньюэллом! И хотя их отношения не зашли слишком далеко, она все равно была сейчас опустошена и измучена. Она понимала, что это был переломный момент в ее жизни, и упрекала себя за нерешительность.

Но как он мог так легко и небрежно относиться к тому, что произошло? Увы, ответ на этот вопрос был ей слишком хорошо известен! Очевидно, у Гордона Ньюэлла такое случается каждый день и все это не имеет для него большого значения. К тому же его вряд ли когда-нибудь так прерывала совсем ошалевшая девственница, и он наверняка теперь будет относиться к ней как к капризному ребенку.

Вновь посмотрев на вещи со своей точки зрения, Джун вынуждена была признать, что все выглядит довольно пошло: она унизилась перед человеком, сексуально привлекательным для нее, но стоящим на более низкой ступени эмоционального развития.

Слезы стыда застилали ей глаза: скромная и романтичная учительница биологии в одночасье была превращена в легкомысленную бабочку каким-то плейбоем, который мог предложить ей лишь несколько уроков секса!

Джун читала книгу, сидя в шезлонге у бассейна, когда услышала стрекот вертолета. Из дверей дома стремительно выбежала Лиз. Лицо ее заливала краска смущения.

— Моя дорогая, — прошептала она, приблизившись. — Боюсь, что мистер Ньюэлл прилетел сегодня специально для того, чтобы поговорить с тобой и Эффи.

Джун вскочила, уронив книгу.

— Поговорить со мной и Эффи? — эхом отозвалась она. — Но о чем?

Лиз отрицательно покачала головой. Было видно, что она очень расстроена.

— Я не понимаю, почему он вдруг проявил такой интерес к вам, но…

Джун прервала ее.

— Я только оденусь и спущусь. А где Эффи?

— Она в панике.

— Скажите ей, чтобы ждала меня в западном крыле.

— О Господи! — только и смогла ответить Лиз.

Сердце Джун бешено колотилось. Она быстро надела летнее платье и сандалии.

Войдя в коридор, ведущий в западное крыло, она увидела, что Эффи уже там и показывает ей жестами, чтобы она поспешила. На ней было короткое красное трикотажное платье, и Джун решила, что оно более соответствует образу дизайнера, чем нечто халатоподобное, надетое на ней. И кроме того, в руках у Эффи был складной метр.

Влетев в первую попавшуюся комнату, Эффи указала на кучу проспектов с образцами тканей и обоев.

— Сделай вид, что изучаешь эту белиберду, а я буду что-нибудь измерять.

Джун кивнула, ненавидя себя за то, что доставляет Лиз столько волнений. Она опустилась на колени и наугад взяла проспект. Эффи подошла к ближайшему окну.

— Так, — важно сказала она. — Я приступаю к измерениям. Записывай: семьдесят четыре дюйма на тридцать три.

Джун отбросила проспект и схватилась за блокнот, но вдруг обнаружила, что у нее нет карандаша.

— Может быть, это поможет? — услышала она тихий голос за своей спиной. Ее сердце ёкнуло. Как он мог так тихо подойти к ним?! Оказывается, он может делать это не только при лунном свете.

Стараясь сохранять самообладание, Джун повернулась к нему и произнесла:

— О! Мистер Ньюэлл.

Он протянул ей золотую ручку.

— Спасибо. Я, должно быть, где-то потеряла карандаш.

Комната была абсолютно пустой, и ее слова прозвучали по меньшей мере странно.

Чувствуя, что краснеет, Джун повернулась к Эффи и попросила:

— Повтори, пожалуйста.

Глаза Эффи округлились, и стало ясно, что она уже забыла только что названные цифры и вряд ли их вспомнит.

— Э…

— Семьдесят четыре на тридцать три, — подсказал Ньюэлл.

Джун состроила гримасу, но, так как стояла к Гордону спиной, он услышал только вежливое «спасибо».

— А какую ткань вы подобрали для штор?

Голова у Джун пошла кругом, и она бросила умоляющий взгляд на Эффи. Но та притворилась, что измеряет следующее окно, хотя оно было точно таким же, как и остальные пять в комнате.

— Вот, пожалуйста! — начала было Джун, не глядя открыв каталог обоев, лежавший сверху. Посмотрев на образец, она только и смогла мысленно воскликнуть: «О Господи!».

Ньюэлл опустился на пол позади нее.

— Оригинальная идея — использовать обои в качестве штор!

Пожав плечами, она постаралась выдавить из себя улыбку.

— О! Этот проспект так похож на остальные…

— Неужели? — Он внимательно посмотрел на нее. Его взгляд был полон скепсиса.

— Размеры те же, — сообщила Эффи.

— Какой сюрприз! — Теперь в голосе Гордона звучал сарказм.