Идя сзади, Ник заметил, как Челсия провела ладонями по брюкам.

— Ты считаешь, я что-то сделала?

— Да. Ты представила его своей семье, и, насколько я поняла со слов Кэти, они приняли ее и Ники очень радушно. И еще она в восторге, от твоего спагетти. Ты должна дать мне рецепт.

— О… о, конечно.

Сегодня Челсия была в простых темно-синих брюках и белой шелковой блузке. Однако, следуя своей собственной неповторимой манере одеваться, она накинула на плечи яркий пестрый шарф, который преображал ее наряд и делал его совершенно необычным. Ник смотрел, как переливается шелк блузки в огне ламп, освещающих автостоянку, видел мягкое, едва уловимое покачивание бедер. Может, дело тут совсем не в шарфе…

Грейс все еще продолжала говорить — о чем? Он невольно прислушался.

— Я так боялась, что ему не понравится здесь жить и, может быть, нам… ну, знаешь, придется переехать. — Грейс понизила голос, однако не настолько, чтобы Ник не мог расслышать. С возрастающим возмущением он подумал, что Грейс слишком много на себя берет. — Но теперь, — продолжала она, — мне кажется, он не прочь здесь обосноваться.

— Сомнительно, чтобы все это произошло из-за столь незначительной причины, Грейс. Во всяком случае, не думаю, что я сыграла в этом какую-то роль.

Ник заметил, с какой надменностью Челсия вскинула голову, и, наверное, улыбнулся бы, если б не пребывал в таком унынии и не чувствовал себя таким виноватым.

Кинотеатр был наполовину пуст, и получилось так, что в результате они сели все вместе. Нику досталось место с краю, тогда, как Челсия оказалась с другой стороны, а между ними расположились все остальные.

Свет медленно погас, и кино началось. Ник изо всех сил старался увлечься фильмом, — как правило, ему это удавалось, но на этот раз волшебство не сработало. По-прежнему все его внимание было поглощено Челсией, как будто она заслоняла ему экран.

Примерно на половине картины он глянул вдоль ряда — мимо Кэти, Грейс, Теда — в сторону Челсии. Вел он себя несдержанно, то и дело туда посматривал, но если до этого видел только ее профиль, то теперь получил ответный взгляд. Даже в темноте сила ее глаз была такова, что у него сдавило грудь. Внезапно он почувствовал непреодолимое желание сказать ей, что вел себя, как последний осел, строя свои дурацкие умозаключения, что он вовсе не думает, будто она что-то подстраивала, и что ему больше всего на свете хочется, чтобы она перестала быть такой печальной и снова улыбнулась.

Слишком поздно до него дошло, что Грейс наблюдает за ним, время от времени кидая на Челсию косые взгляды. С пылающими ушами он, отвернувшись, уставился невидящим взглядом на экран. Черт, надо было взять с собой таблетки от изжоги.

Когда фильм кончился, Ник двинулся между рядами кресел к выходу, пропустив перед собой Кэти и Грейс. Восхищаясь собственной непринужденностью, он проделал такую же штуку с Тедом. И наконец, в результате всех этих маневров, рядом с ним очутилась Челсия, чего он и добивался.

Она попыталась проскользнуть мимо него вместе с толпой, но Ник вовремя перехватил ее за руку. Она словно оцепенела, а пульс под его пальцами бился все быстрее. Он склонился к ней, вдыхая пьянящий аромат ее волос, и прошептал: «Простите». Она подняла глаза — изумленные, вопрошающие. Показалось на миг, что они одни в этом зале.

Однако для дальнейшего разговора было не время. Грейс, сжав зубы, уже пробиралась к нему сквозь толпу — выяснить, что его так задержало. Он выпустил руку Челсии, и она мгновенно затерялась в людском потоке.

Было уже полдвенадцатого ночи, когда Челсия, расположившись на продавленной софе у себя в гостиной, потягивала из кружки горячее молоко. Сказавшись усталой, она попросила Теда подвезти ее домой сразу после кино, мечтая уснуть, как можно скорее. Но стоило ей оказаться в постели, как сон покинул ее. Она лежала в темноте с широко открытыми глазами, неспособная отрешиться от мыслей о Нике. Она все еще ощущала его пальцы на своем запястье.

Челсия провела ужасную неделю. После той жуткой вспышки ярости, которую Ник обрушил на нее в ночь их полета, она чувствовала себя совершенно разбитой. Но сегодня его, как будто подменили. Когда он прошептал «Простите», его глаза излучали нежность, и она едва не расплакалась.

Означает ли это, что он на самом деле сожалеет о случившемся? Что он снова приведет Кэти посмотреть на котят? И опять они будут болтать по-приятельски и позволят заново обретенной дружбе развиваться дальше?

Она вздохнула, уронив голову на руки. Как ни тяжко в этом признаться, Ник Таннер всецело завладел ее существом. Она должна преодолеть эту ситуацию. Эту фантазию. Иначе она окажется в глупейшем положении. А может быть, уже оказалась. Грейс ведь далеко не слепа. Она заметила, как они переглядывались, и, естественно, ей это пришлось не по нраву.

Но как справиться с этим увлечением — если это можно назвать увлечением, — Челсия понятия не имела. Она только знала, что будет противостоять ему до тех пор, пока оно само не исчезнет.

Стук в дверь заставил ее вздрогнуть.

— Челсия?

Ее словно подбросило. Она безошибочно узнала, чей это голос, хотя ее имя было произнесено свистящим шепотом.

Метнувшись к двери, она приоткрыла створку.

— Ник, ради Бога, что…

— Привет. — На его губах блуждала странная улыбка.

В голове у Челсии царила полная неразбериха. И только одно отчетливо проступало в сознании: он здесь. Это ощущение пронизывало каждую клеточку ее тела вместе с биением крови и в такт ударам сердца отдавалось в висках: он здесь, он здесь.

— О, простите. — Он покосился на ее ночную рубашку. — Я полагал, вы только что вошли. Я проезжал мимо незадолго до этого, и света у вас не было. — Он повернулся, намереваясь уйти.

— Да нет, все в порядке. Входите.

— Так я вас не слишком обеспокоил? Дело в том, что позвонили из пожарной службы, и мне пришлось проехаться до «Сосновой горы», но оказалось — ложная тревога. А на обратном пути я увидел свет в ваших окнах и решил заглянуть к вам и взять рецепт. Ну, тот, о котором просила Грейс, помните? — Засунув руки в карманы, он смотрел куда угодно, только не на нее.

— Да входите же, Ник.

Он шагнул в тускло освещенную прихожую, и они оба остановились, будто в нерешительности, смотря друг на друга. Он был одет так же, как и раньше, в бежевые брюки и белую рубашку с коричневым галстуком, завязанным аккуратным узлом.

А она?.. В груди у нее словно что-то взорвалось, и жар нарастающей волной побежал по телу, становясь все нестерпимее по мере того, как он ее оглядывал. Она бросилась к двери в чем была, не накинув халата, не надев ничего на ноги. Даже волосы не пригладила.

Ник улыбнулся уголком губ. С одобрением? Ее длиннющая хлопчатобумажная рубашка, на которую она извела целые ярды викторианских кружев, едва ли может служить поводом для улыбок.

— Проходите в гостиную и располагайтесь. Я возьму рецепт и сейчас же вернусь.

Она появилась через минуту, держа в руке блокнот и листик с рецептом.

— Надеюсь, ничего серьезного на «Сосновой горе» не случилось… — Прежде чем сесть на диван, она плотно закуталась в шерстяной вязаный плед.

— Да нет. Это был ложный вызов. Скорее всего, баловство подростков. — Он сидел напротив нее, в другом конце комнаты, на расстоянии, по крайней мере, восьми футов, но ощущение жара не проходило, будто он взглядом прожигал ей кожу.

Сдерживая неровное дыхание, она, наклонившись, принялась переписывать рецепт.

— Поскольку я здесь… и очень рад, что заглянул… у меня есть возможность…

Она быстро взглянула на него сквозь прядь темных волос, спустившуюся ей на глаза. Ник сидел на краешке кушетки, сцепив пальцы.

— Да, Ник?

Он встал, сделал несколько шагов по комнате, потом подошел и сел рядом — так близко, что она даже сквозь плед ощутила тепло его тела.

— Мне просто необходимо было прийти сюда сегодня. Я должен договорить то, что начал там, в кинотеатре, Челси. Я ни за что не усну, если не извинюсь перед вами. — Он повернулся к ней лицом, облокотившись на спинку дивана.