Ник в одно мгновение опередил ее. Когда она добралась до вершины, он сидел на земле с Кэти на руках и глаза его были влажны от слез.

— Как она? С ней все в порядке? — Челсия, сняв туфли, рассматривала поехавшие чулки.

— Я ударилась головой. — Губы у Кэти задрожали. — И я не знала, как слезть. — Она отвернула свое чумазое, осунувшееся личико и, уткнувшись Нику в рубашку, разразилась слезами.

Челсия с сомнением посмотрела вниз, раздумывая, сможет ли спуститься.

— Челсия?

— Да, детка.

— Тут нет никаких фей.

Челсии показалось, у нее не выдержит сердце. Ник смотрел на нее тяжелым, злым взглядом. Взбираясь вверх, он всего лишь не любил ее, а теперь — ненавидел.

— Кэти, тебе нельзя было приходить сюда. Ты теперь поняла это, правда? — сказала она.

На скулах у него заходили желваки.

— Я сам прослежу за ее дисциплиной.

— Я только…

— Ты сделала уже достаточно, а теперь оставь ее в покое, ладно?

На обратном пути они почти все время молчали. Несколько раз Кэти пыталась вовлечь их в разговор, принимаясь рассказывать о предпринятом ею походе, видимо до некоторой степени гордясь своими подвигами, но взрослые, будто в рот воды набрали, и она вскоре замолкла.

Как только они подъехали к воротам, со всех сторон к ним бросились люди: Чет, Грейс, рабочие, прибывшие во время их отсутствия полицейские. Кэти была в полном недоумении из-за всей этой суматохи и долго еще не понимала, что сама является ее причиной.

На Челсию, оттесненную толпой, никто не обращал внимания. Она здесь не нужна и, что хуже всего, не желанна. На этом празднике ей нет места.

— Привет, сестренка. Челсия, вздрогнув, обернулась.

— Ларри, а ты что здесь делаешь?

— Я заезжал сюда за Кэти. Предполагалось, она у нас переночует. — В течение последних двух часов он прочесывал лес, и вид у него был соответствующий.

— Ты не подбросишь меня? — спросила Челсия. — Я без колес.

— А как же ты приехала?

— Долгая история. Пожалуйста, отвези меня домой.

— Ну, разумеется, отвезу. Эй, ты в порядке?

— Нет. Совсем не в порядке. Ларри обнял ее за плечи.

— Не спрашивай меня ни о чем. Я хочу побыть одна.

Он с сомнением посмотрел на нее, потом кивнул.

— Хорошо. Пойдем.

Челсия простилась с братом, помахав ему с крыльца. Она была благодарна ему за то, что он, вняв ее просьбе, не задал ни одного вопроса. После пережитого слишком тяжело разговаривать с кем бы то ни было. Тяжело? На самом деле ей казалось, что сердце у нее разрывается на тысячу кусков. Этот день — самый несчастный в ее жизни!

Ее просто переворачивало, когда она думала обо всем этом мытье, готовке, хождении по магазинам. Она не только стерла руки в кровь и опустошила свой кошелек — больше всего ее мучило, какого она сваляла дурака, изображая «женушку» в напрасных потугах произвести на него впечатление.

Это, однако, можно считать пустяками по сравнению с тем, что случилось после — их неистовые объятия. Она отвечала ему с такой безудержной страстностью, что теперь, вспоминая об этом, корчилась от стыда. Совершенно очевидно, что она теряет всякую власть над собой, стоит ей очутиться с ним рядом.

А потом появилась Грейс и положила конец их безрассудству. Челсия сомневалась, что когда-нибудь сможет посмотреть ей прямо в лицо.

Интересно, расскажет ли она о происшедшем отцу. Даже если и нет, Чет наверняка догадается, что между Ником и Грейс что-то произошло. И непременно станет расспрашивать. А чем, это кончится для Ника? Несомненно, он окажется в трудном положении. Чет возмутится, почувствует себя оскорбленным. Прежнего доверия между ними уже не будет. Господи, неужели этот день никогда не кончится? Как бы ей хотелось, чтобы он оказался в далеком прошлом. Из-за него жизнь превратилась в сплошное страдание.

Но, конечно, самое ужасное происшествие этого дня — исчезновение Кэти. Поиски могли затянуться на много суток, ребенок мог просто погибнуть, а Ник бы считал, что во всем виновата Челсия.

Она прислонилась к перилам крыльца и закрыла глаза. «О Ник!» — вырвалось у нее из груди. Ей не было бы так мучительно тяжело вынести все это, если бы он только сказал, что любит ее.

С трудом заставив себя оторваться от тоскливых мыслей, она спустилась вниз по ступенькам и пошла по дорожке к почтовому ящику. Было уже довольно темно, но, возвращаясь с почтой к дому, она все-таки смогла разглядеть какие-то странные оранжевые пеньки, вытянувшиеся в линию вдоль границы ее владений.

— Что за черт? — прошептала она, потом пересекла газон и присела на корточки. Земельная разметка! В течение дня Ник распорядился прислать к ней землемеров, чтобы они вычленили ее участок. Покрытые флуоресцентной краской, разметочные колышки, слабо светящиеся в темноте, казались ей многочисленными объявлениями о выселении.

С нее достаточно. Нужно покончить с этим раз и навсегда. Она решительной походкой направилась к дому и сразу прошла в кабинет. Нужные ей сведения хранились где-то там. Перевернув полку, она вывалила все журналы на ковер.

Несколькими минутами позже у нее перед глазами было то, что она искала, — объявление, гласящее, что лыжному курорту в Адирондаке требуются аэронавты. Она посмотрела на часы. Слишком позднее время для звонка? С другой стороны, если она будет ждать до утра, быть может, вся ее решимость улетучится. И она набрала номер.

Когда десять минут спустя трубка легла на рычаг, предварительное согласие уже было получено.

Весь следующий день прошел, словно во сне. Челсия едва помнила, как ехала в штат Нью-Йорк на своем джипе, что говорила на показавшемся ей бесконечным собеседовании. Рассудок словно оцепенел — с той самой минуты, как она приняла решение. То, что ей действительно удалось получить эту работу, только увеличивало нереальность происходящего.

Она не сожалела о переезде, лишь мысль о том, сколько всего ей предстоит сделать, приводила ее в легкое замешательство. Определенно можно было сказать, что она кинулась в это предприятие очертя голову, нисколько не думая о последствиях.

Первым делом надо позвонить Ларри, решила она, подъезжая к дому. Если уж необходимо покончить со всеми сложностями за три дня, нечего зря терять время.

Ей сразу бросилось в глаза, что фургон стоит у пристройки. В течение прошедшей ночи Ник звонил ей три раза, но она не брала трубку. В конце концов, он оставил на автоответчике сообщение: будет утром, завезет фургон. Ей необходимо было уехать в Нью-Йорк до его прибытия — иначе все только осложнится. Она надеялась никогда больше не увидеть Ника Таннера.

— Ларри? Привет. Я не могу долго разговаривать, мне надо укладывать вещи, но я должна сообщить тебе нечто очень важное. Поэтому слушай внимательно. У меня новая работа.

— Что за работа? — спросил он недоверчиво.

— Я теперь вице-президент и главный аэронавт «Воздушных шаров Адирондака».

— Что-что?

— Ты помнишь про тот курорт на севере штата Нью-Йорк? Где нужны люди для организации полетов на тепловых аэростатах? Так вот, сегодня у меня там состоялось собеседование, и я получила эту работу.

— Честное слово, не верится.

— Представь себе, все обстоит именно так. Это что-то потрясающее — работа, жилье!

— Но почему?

— Не задавай глупых вопросов. Ник говорил, что мне не хватает напористости в делах, так что я следую его рекомендациям.

— И все-таки почему?

Воодушевление, старательно изображаемое Челсией, как-то в раз пропало.

— Я устала сражаться, а только это и было моим основным занятием. Откровенно говоря, я сдаюсь.

— После стольких лет борьбы? Эх, сестренка… А сколько тебе будут платить? На жизнь хватит?

— Вполне. Даже с избытком.

— А когда ты начинаешь?

— Я должна там быть через три дня. Ларри недоверчиво хмыкнул.

— Вот поэтому я и звоню. У меня заказы на два полета. Ты возьмешь их?

— Разумеется, возьму. Можешь не беспокоиться. — Чувствовалось, что он все еще ошарашен.