Начать снова стоило ей неимоверных усилий.

— Я… я занимаюсь воздухоплаванием. Моя фирма называется «Воздушные шары Беркшира»…

Мгновенно выражение его глаз неуловимо изменилось, словно по лицу пробежала тень.

— Воздушные шары?..

— Да. С людьми на борту. Тепловые аэростаты. Мне заказывают полеты, я занимаюсь обучением, выдаю свидетельства. Временами я… я также беру в полет детей — пациентов здешней больницы.

Он слушал ее, холодно прищурившись, откинув голову. Она нервно облизнула губы.

— Продолжайте, — произнес он таким ледяным тоном, что она буквально окоченела. Что это?

Только что голос его звучал вполне любезно. Она допустила какую-то ошибку? Обычно ее способ зарабатывать себе на жизнь казался людям чем-то вроде волшебной сказки, и обхождение было соответствующим. Во всяком случае, подобную реакцию она наблюдала впервые.

— Мы… установили, ч-что большинству детей полеты доставляют огромное удовольствие, а это часто можно использовать при курсе терапии.

— Не понимаю. — Он скрестил руки на груди, и это движение явственно показывало, что он стремится закончить разговор.

Собрав все свое мужество, она продолжала:

— Нам не нравится слово «подкуп», но, в сущности, так оно и есть. Обещанная им награда в виде путешествия на воздушном шаре помогает переносить утомительные или болезненные процедуры.

— Мы? Кто это «мы»? — спросил он с внезапным раздражением. — Вы что, работаете в этой больнице?

Она с трудом сглотнула.

— Нет, но я поддерживаю тесную связь с каждым детским врачом и…

— И очевидно, это вам принадлежит идея засунуть Кэти в свою… свою воздушную программу. — Он явно вышел из себя, его голос был переполнен сарказмом.

— Мими, медсестра, которая нас познакомила, считает, что Кэти — как раз тот случай, когда реальная польза…

— Случай! Вы хотите использовать мою дочь в качестве подопытного кролика в вашем чертовом эксперименте? — (Челсия поймала недоуменный и встревоженный взгляд регистраторши.)

— Простите. Мне очень жаль. Я неправильно выразилась. Разумеется, я совсем не имею в виду…

— И я предпочел бы, чтобы моя дочь никогда в своей жизни не сталкивалась с таким понятием, как подкуп.

— Награда, мистер Таннер. Думайте об этом, как о награде. — Челсия дрожащей рукой отерла лоб. Ей ни разу не приходилось видеть подобной родительской реакции. Обычно ей были благодарны и ценили ее помощь. — Иногда дети… — Она запнулась. — Им столько приходится терпеть, что они с трудом переносят лечение. Они теряют надежду, они несчастны. Случается, воздушный шар помогает им обрести радость.

Он слушал, с обескураживающей тщательностью исследуя пространство поверх ее головы, а затем произнес:

— Меня это не интересует, мисс Лаутон, — и повернулся, чтобы уйти.

Поддавшись невольному порыву, Челсия схватила его за руку. Он оглянулся и презрительно посмотрел на нее. Она тянула его за рукав, краснея от унижения.

— Простите, мне очень жаль. Боюсь, я так плохо вам все объяснила. Самое главное, что я должна была сказать, — я ничего не беру за эти полеты. Они бесплатные.

— Это меня мало волнует. Я в состоянии их оплатить, но я по-прежнему не хочу, чтобы Кэти подняли на этой дьявольски опасной, на этой проклятой штуке.

Посетители в приемной воззрились на них в немом изумлении.

— На дьявольски опасной штуке? — повторила она, словно не веря своим ушам. — Мистер Таннер, тепловые аэростаты абсолютно надежны, а я дипломированный пилот высшей квалификации.

— Извините, но мне это совершенно неинтересно, — отмахнулся он, делая движение уйти.

— Мне очень жаль.

— Жаль? — Он замер как вкопанный. — Кажется, это излюбленное словечко в вашем лексиконе. А как вы поведете себя, когда с кем-нибудь из детей произойдет несчастный случай? Скажете, что вам жаль?

— Несчастный случай? У меня не бывает несчастных случаев, мистер Таннер, — отчеканила она. — Вы, видимо, не поняли.

— Я-то отлично понял. А вот поняли ли вы? — Он угрожающе надвинулся на нее.

Плечи Челсии устало поникли.

— Я поняла. — Имя Кэти должно быть навсегда вычеркнуто из списка пассажиров. Но что самое ужасное, дальнейшие отношения с этим человеком уже невозможны.

Конечно, она все исправит. Не с ним, а с героем ее грез. Эти двое явно не одно и то же лицо.

— Все-таки позвольте вручить вам мою карточку, на случай, если вы перемените решение, — сказала она, уже ни на что не надеясь. — Меня можно найти в конторе на «Сосновой горе». Там есть телефон.

Ник Таннер, вскинув голову, как-то странно поглядел на нее.

— Я в курсе.

— Так вы знаете, где это?

Он, молча смотрел на нее и на этот раз, кажется, сам испытывал некоторое замешательство.

— Что-то не так, мистер Таннер? Проведя рукой по лицу, он вздохнул.

— Что ж, так или иначе, мы все равно должны были с вами познакомиться.

Странности этого дня, по-видимому, еще не закончились.

— Я вас не понимаю.

— Я только что приобрел участок на «Сосновой горе» — вверх по дороге от вашего дома. Перед вами компаньон Чета Локвуда и, полагаю, ваш новый домовладелец.

Дрожь пронизала ее с головы до пят. Ник Таннер и есть та самая загадочная «существенная перемена» на «Сосновой горе». Челсия была слишком ошеломлена, чтобы произнести что-либо в ответ. К счастью, в этот момент в коридоре появилась прихрамывающая Кэти, и ей не пришлось ничего отвечать.

— Уже все, папа, — объявила девчушка.

Ник, казалось, тут же забыл про Челсию. Наклонившись, он протянул к дочери руки, и она бросилась ему на шею.

— Теперь пошли, — произнесла она непререкаемым тоном. Он стиснул ее в объятиях и поцеловал в золотистые кудри.

— Слушаюсь, босс. — Усадив ее, он взял из рук Мими пальтецо и осторожно надел его на девочку.

— Идем же!

— Погоди, непоседа. Мы сначала должны застегнуться. — В его глазах было столько любви, что Челсия обомлела.

— До свидания, Кэти. Увидимся на следующей неделе, — сказала ей вслед Мими. Но малышка даже не обернулась. Несомненно, она не испытывала ни малейшего желания снова оказаться в больнице. Челсия смотрела, как они удаляются, и в голове у нее царила полнейшая неразбериха. Несмотря на хромоту, Кэти шествовала словно королева, с вызовом поглядывая на окружающих и выказывая им глубочайшее пренебрежение. Но Челсия заметила, что своей маленькой ручкой она так вцепилась в руку отца, будто в ней одной находила свою опору.

— Ты только посмотри, какое утро, Кэти! — Ник стоял на ступеньках крыльца у парадного входа дома Локвудов, полной грудью вдыхая воздух и медленно выпуская его с удовлетворенным «ах-х».

Позади него появилась Кэти, позевывая и потирая кулачком глаза.

— Почему я не могу здесь остаться?

Он устало пожал плечами, подумав, что опять придется с ней воевать.

— Я уже говорил тебе, что Грейс не сможет за тобой присмотреть. Она с отцом идет сегодня на свадьбу.

— Я могу побыть одна.

— Нет, не можешь.

Он знал, что Кэти собирается делать: усядется перед телевизором и будет смотреть мультфильмы. С тех пор как они переехали в этот дом — десять дней назад, — Кэти только этим и занималась. Ник понятия не имел, сколько мультиков существует на свете, но утвердился в мысли, что Грейс, пытаясь угодить его дочери, задалась целью показать ей их все. Главным образом, поэтому он и хотел взять Кэти с собой. Кроме того, в такую погоду просто грех сидеть дома. Мокрый снег, шедший пару дней назад, казался последней злобной выходкой зимы. Сейчас, несмотря на раннее утро, было тепло, никак не меньше двадцати градусов, и в воздухе носились ароматы распускающихся цветов и свежей листвы.

— А я-то думал, что ты рада будешь поехать со мной на работу, пичужка.

— Ладно, поеду. — Однако воодушевления в голосе Кэти не было.

Ник сочувственно посмотрел на дочь. Она, должно быть, не выспалась. Не стоило будить ее так рано, да еще в субботу. Но привезли новый компьютер, и наконец-то можно было упорядочить всю финансовую информацию, за которой никто не следил в течение, наверное, двадцати лет. Работа предстояла адская, и Ник в который раз подивился, как это лыжной базе на Сосновой горе удалось так долго просуществовать. Чет Локвуд напрочь лишен деловой хватки. По счастью, он, как никто, знает лыжный спорт. Вместе они составят отличную команду.