— Этот не воспылал.

— Боже мой. Даже не знаю, что сказать. Может быть, он все же голубой?

— Точно нет. — Вспомнив его изучающий и раздевающий взгляд, Дженнифер вновь почувствовала, как мурашки побежали по телу. А этот электрический удар при соприкосновении их пальцев… — Я вполне уверена, что как женщина ему понравилась.

— Тогда я ничего не понимаю. — Брови Франчески круто изогнулись в недоумении. — Ты меня совсем запутала.

— Ему понравилось мое тело, очень понравилось, но только тело, а не я сама.

— Ах вот оно что, — понимающе кивнула подруга, хотя на ее лице по-прежнему было написано полное непонимание сути излагаемого и возможности отделения одной физической субстанции от другой. — Да, это классический пример очень странной мужской логики.

— Вот-вот. Чисто мужские выкрутасы. Вначале он практически раздел меня глазами. По глазам было видно, как он снимает одну тряпочку за другой, облизывается и истекает слюной. Но при этом он умудрялся вести себя очень сдержанно и элегантно. Вполне может работать преподавателем хороших манер. Но взгляд просто обжигающий.

— У меня есть мазь от ожогов, могу полечить.

Дженнифер не отреагировала на шутку подруги и продолжила свою исповедь:

— И после всех этих взглядов и раздеваний он вдруг называет меня мошенницей и вымогательницей и обвиняет в том, что я пытаюсь облапошить бедную старушку и выманить у нее деньги.

— Прямо перед ней?

— Нет, к счастью нет. Страстные взгляды на глазах у старушки, а оскорбления потом, вне поля ее видимости и слышимости. Думаю, что его горячие взгляды в гостиной в силу преклонного возраста бабуля не заметила. А обвинительный приговор я выслушала уже на улице, куда он меня выволок чуть ли не силой. Он назвал мое предприятие однодневкой. Посчитал чем-то вроде разовой операции с подставной фирмой. И вполне четко разъяснил, что он не позволит выманить деньги у старушки.

— Боже мой! — Франческа от расстройства второй раз полезла в кухонный шкаф за пакетом со спагетти, хотя во время разговора уже успела засыпать в кипящую кастрюльку полпачки. — Звучит весьма экстремально. У мужчин, насколько я знаю, бывают, конечно, всякие перегибы и отклонения. Различные комплексы появляются и мешают жить, особенно с возрастом. Никак не могут соизмерить свое либидо с женским на него влиянием. Но он же внук, значит еще молодой. Время комплексовать еще не пришло. — Она задумалась и, взявшись за чайник, вновь переключилась на хозяйственную деятельность. — Ты что будешь, кофе или вино? Кофе растворимый, а вино сухое. У меня есть также итальянские слоеные пирожки и миндаль в сахаре и с медом.

— Мне лучше кофе. От вина я становлюсь мягче, сентиментальнее и меланхоличнее, начну себя жалеть и плакать.

— Ну как скажешь. — Она наполнила чайник водой из-под крана и поставила на плитку. — И что же заставило этого джентльмена так подумать о тебе? Да еще обвинить тебя в попытке мошенничества?

— Да я и сама не знаю. До сих пор не могу понять.

Франческа оторвалась от чайника и молча испытующе посмотрела на подругу.

— Нет, правда. Я честно не знаю. Не могу даже представить. Вроде бы не сделала и не сказала ничего такого, что можно было бы трактовать как мошенничество. Почему он мог так подумать?

— Посмотри мне прямо в глаза и повтори это еще раз, — попросила Франческа.

Дженнифер вздохнула, понимая, что ее взяли с поличным.

— Ну хорошо. Может быть, я… э-э… немного повлияла на его решение. Самую малость.

— Самую малость? А честнее? — В голосе Франчески звучали поощрительные интонации.

— Ну, своим поведением он просто сводил меня с ума. То смотрит на меня откровенно похотливо, так, как будто я исполняю перед ним танец живота в голом виде и только присутствие бабули удерживает его от перехода к практическим действиям. То вдруг меняет взгляд на строгий и осуждающий, как будто я дешевая шлюха и сама виновата в его непристойных фантазиях. Но я клянусь, что не сделала ничего такого, чтобы вызвать его вожделение. Ну… во всяком случае, не сразу, — застенчиво добавила она, понимая, что подруга все равно ей не поверит и все поймет по одному ее взгляду. — Ты же понимаешь, что я не всегда могу сдержаться, особенно когда меня провоцируют.

— Я понимаю, дорогая, что на этот раз ты ни в чем не виновата. Некоторые мужчины просто свиньи. Ты не можешь нести ответственность за то, что происходит в их убогих умишках, — сочувственно сказала Франческа. — Лучше расскажи, что заставило его решить, что ты охотишься за богатствами старушки.

— Право, не знаю. Жаклин сказала ему, что собирается финансировать расширение моего дела и создание компании «Силвер Кресент». А он сразу начал смотреть на меня так, как будто я краду фамильное серебро из семейного комода. Даже похотливость во взгляде как-то сразу пропала. Сразу видно, что мальчик любит деньги намного больше, чем женщин, и крайне неохотно с ними расстается. Он ведь крупный банкир, насколько я поняла. В общем, повел себя так, будто я его окончательно разочаровала, не оправдала его надежд. Наверное, в этот момент мой язык начал несколько опережать мой мозг. И я могла неосознанно наговорить кое-что лишнее, что он воспринял как подтверждение своих сомнений.

Подруга кивнула с мудрым видом.

— Понятно. А что было дальше? Что он потом сотворил?

— Обхватил мою руку своими клещами и поволок меня из гостиной так быстро, что я едва успевала ногами перебирать. А затем обозвал всякими словами: «мошенница», «жулик», «предприятие-однодневка» и прочее. Ну и, естественно, обвинил меня, сказав, что я занимаюсь вымогательством денег у престарелых, пользуясь их пониженными умственными способностями.

Франческа разразилась длинной фразой на итальянском, из которой Дженнифер, плохо знающая этот язык, поняла только отдельные эпитеты типа «проклятый рогоносец», «недоносок» и «экскременты в твердом состоянии».

Оценив по достоинству тираду подруги и выраженное тем самым отношение к предмету обсуждения, Дженнифер решила все же для большей справедливости и объективности оценок несколько разрядить и смягчить ситуацию.

— Конечно, он подонок, но… — она пожала плечами и вновь вернула на свое лицо застенчивое и смущенное выражение, как бы готовясь признаться в мелких, вполне простительных женских грешках, — думаю, что нельзя во всем случившемся обвинять его одного.

— Как ты можешь его оправдывать после всего сказанного. Он ведь действовал, как типичная грязная шовинистическая свинья.

— Что касается свинской части его поведения на встрече, я вполне согласна с твоей оценкой. Но, с другой стороны, я сама действовала не совсем разумно во второй половине встречи. Говорила не всегда то, что нужно. Тем более что он не знал предыстории моего знакомства с миссис Кэррингтон. У него действительно могло создаться впечатление того, что я просто собираюсь облапошить старушку, выманить деньги и исчезнуть. Нельзя же обвинять парня во всех смертных грехах только за то, что он пытался защитить любимую престарелую родственницу от вымогателей.

— А вот я могу.

— Я ценю твою лояльность, — улыбнулась Дженнифер. — Спасибо за поддержку. Но надо смотреть в лицо фактам. Я утратила выдержку и повела себя неудачно. Денег бабули мне теперь не видать как своих ушей. Во всяком случае, если это хоть в какой-то степени будет зависеть от ее внука.

— Ничего, на этом жизнь не кончается. Найдешь себе другого инвестора. Не теряй оптимизма. Наверняка встретится человек, способный оценить перспективность твоего бизнеса… — Франческа вдруг прервала фразу и прислушалась, наклонив голову. — Послушай, по-моему, это у тебя звонит телефон?

Дженнифер вернулась в квартиру подруги через десять минут.

— Ты никогда не догадаешься, кто это был.

Франческа, занимавшаяся разливанием кофе по чашкам, не поднимая головы, спросила:

— Ну и кто же?

— Мистер Застегнутый-на-все-пуговицы лично!

Рука Франчески дрогнула: еще бы чуть-чуть — и кофейная струя полилась бы мимо чашки. Она приостановила деликатную операцию и подняла голову.