Габриель закрыла глаза и впервые за много лет с прежней детской горячностью просила у высших сил счастья для себя и своего избранника.

Она не получила ответа: ни положительного, ни отрицательного. Но всходило солнце, начинался новый день. Яркий, погожий, по-настоящему летний. А это могло значить только одно: ее просьба исполнится.

Габриель прижалась к Эдвину. Ей хотелось быть к нему так близко, как только это возможно. Она повернулась лицом к Эдвину и уткнулась носом в его грудь.

— Солнышко, если ты будешь сопеть мне в грудь, как маленький хорек, я умру от щекотки!

— Хорьки не сопят! — поправила его Габриель.

— Тебе виднее! — охотно согласился Эдвин. — Ты же у нас ветеринар.

— А что, я похожа на хорька?

— Только когда сопишь!

Габриель не стала продолжать перебранку и просто ударила Эдвина подушкой.

— Любишь ты, чтобы последнее слово всегда оставалось за тобой! — прокомментировал он. — Но все равно ты сопишь, как хорек!

За свою дерзость Эдвин получил целый град подушечных ударов. Наконец он смог поймать руки Габриель и прижать их к кровати. Он наклонился и поцеловал ее в губы.

— Это будет маленькой компенсацией за принесенный мне моральный и физический вред, — сказал он, отрываясь от ее сладких губ.

— А что мне надо сделать, чтобы тебе потребовалась компенсация покрупнее? — игриво спросила Габриель. Она закусила губу и хитро посмотрела на Эдвина.

— Для этого тебе просто надо быть! Я ведь схожу с ума оттого, что ты есть на этом свете. Как же мы могли так долго жить друг без друга?

— Нам было очень плохо, — сказала она. — А теперь ты будешь разговаривать или займемся делом?

Судя по тому, что Эдвин принялся проделывать, Габриель поняла, что он принял решение прекратить всякие отвлеченные разговоры как минимум на полчаса. А может быть, и на час.

Но друг от друга их отвлек звонок в дверь. Со стоном разочарования Габриель отпрянула от Эдвина.

— А я-то думала, что за чудный день сегодня! Все так хорошо начиналось!

— Мы не будем открывать. Пусть думают, что дома никого нет. Мало ли где я могу быть? Точнее, у кого.

— И у кого это? — ревниво спросила Габриель.

— Например, у тебя.

Он принялся щекотать Габриель. Она смеялась и пыталась отбиться, но сила была на стороне Эдвина.

— Не шуми так, — уговаривал он Габриель.

— Как же я могу не шуметь… — она задыхалась от смеха, — если ты меня щекочешь!

— А ты постарайся.

— Эдвин, прекрати! Я боюсь щекотки!

— Тогда тебе надо бороться со своими страхами! Зачем же ты мне нужна такая боязливая!

— Чтобы защищать меня! А не щекотать!

В дверь вновь принялись трезвонить.

— Да что же это такое! — воскликнул рассерженный Эдвин. — Может быть, я только что лег спать! Ломиться в чужой дом в половине пятого утра! Нет, ну что за наглость!

Он собирался встать, чтобы разобраться с тем, кто потревожил его покой, но Габриель схватила Эдвина за руку и потянула обратно на кровать.

— Не надо! Так ты ничего не добьешься. Пусть немного потрезвонит и успокоится.

— А вдруг не успокоится?

— И что тогда? Будет звонить до вечера?

— Что ему надо?! — воскликнул раздосадованный Эдвин.

— Слушай, а ты уверен, что не могло случиться что-то такое, что требовало бы твоего участия?

— Что, например?

— Например, заболел кто-то из твоих родных…

— У меня нет никого. Отец умер два года назад. Он протянул два месяца без мамы, а потом потух. — Эдвин присел на край кровати и спрятал лицо в руках. — Я еще ни с кем об этом не говорил. А надо было.

— Прости, я не знала. — Габриель нежно погладила его по руке. — Может быть, расскажешь мне?

Эдвин кивнул головой.

— Это была самая потрясающая пара. Они так любили друг друга. Я ни разу не видел, чтобы они разлучались больше чем на несколько часов. Они были всем друг для друга. И вот, когда мама умерла, отец начал гаснуть. Он таял, как свеча. И однажды я приехал к нему. Мне показалось, что он по старой привычке заснул в своем любимом кресле. Я не стал его будить. Я просто стоял и смотрел на него. Ты даже не представляешь, как он постарел за какие-то дни! А потом я заметил, что его грудь неподвижна. Когда он ушел вслед за мамой, я остался один. Я всю жизнь считал, что мне рано заводить семью, что сначала надо сделать карьеру. И тут вдруг даже не с кем стало поболтать по телефону. У меня ведь почти нет друзей. И тогда я завел Тойси. Она спасла меня от одиночества. А все удивляются, почему я так к ней привязан!

Он замолчал. Габриель нежно гладила его по руке. Она так хотела подарить ему свое тепло. Но примет ли его такой человек, как Эдвин? И сможет ли она отдать всю себя для него? Габриель не знала ответов на эти вопросы.

Все решит время, подумала она. Как же тебе было тяжело, мой хороший… И я теперь понимаю, почему ты так боялся связать себя с женщиной. Вовсе не стремление сделать карьеру тому виной. Ты просто боялся повторить опыт своего отца. Пока ты не поймешь, что никто не может жить вечно, как бы тебе этого ни хотелось, пока ты не научишься смиряться с потерями, ты не будешь счастлив.

— Как-то я расслабился сегодня! — Эдвин вымученно улыбнулся. — Давай вставать и завтракать. Все равно спать мы уже вряд ли будем.

— Давай! — согласилась Габриель.

Они уже успели забыть об утренних звонках в дверь. За этот короткий отрезок времени случилось нечто более важное, чем неурочный посетитель. Они узнали друг друга лучше. Теперь их связывал не просто зов плоти, а зов души. Два измученных сердца нашли друг друга, чтобы открыться для новой любви.

Но они не думали над этим. Когда-нибудь потом, когда придет время. Может быть, через много лет, а может быть, через пару мгновений. Кто знает, что сулит жизнь?

А сейчас Габриель и Эдвин весело возились, собирая разбросанную одежду. Ночью они предусмотрительно захватили ее с собой. Но, дойдя до спальни, смогли только сложить в одну кучу, туда, где уже лежала одежда Габриель. Теперь надо было разобраться, кому что принадлежит. Они смеялись и шутили, примеривая вещи друг друга и убеждаясь опытным путем, что этот элемент не из их гардероба.

Когда они почти оделись, Эдвин подхватил Габриель на руки и принялся кружиться по комнате. Ему так нравилось слышать, как она смеется!

Их веселье оборвалось самым неожиданным образом. В комнату ворвались вооруженные люди.

— Всем оставаться на месте, ФБР! — закричал невысокий мужчина с непримечательной внешностью. Именно такие, по представлению Габриель, и должны работать в ФБР.

— Какого черта здесь происходит? — поинтересовался Эдвин, опуская Габриель на пол.

— Вы, мистер Колдуэл, и вы, мисс Кой, проследуете за нами по обвинению в краже, в незаконном проникновении в жилище и в нарушении коммерческой тайны.

— Очень интересно! — воскликнул Эдвин. — Неужели у вас даже ордер есть?

Мужчина молча протянул Эдвину ордер.

— Здесь стоит только моя фамилия. Мисс Кой останется дома, — твердо сказал он.

— Мисс Кой — важный свидетель. У нас нет прямых доказательств того, что она принимала участие во вчерашнем налете, но у нас есть косвенные свидетельства.

— Знаете, куда вы можете засунуть свои косвенные доказательства? — грубо поинтересовался Эдвин. — К тому же вас что, не учили, что надо представляться?

— Агент Бресни. — Он протянул свое удостоверение. — И я бы просил вас, мистер Колдуэл, быть повежливее. Собирайтесь. Нам надо идти.

— Мисс Кой никуда не пойдет, — упрямо повторил Эдвин. — Я не знаю, откуда у вас информация о том, что я замешан в этом деле, но мисс Кой там вчера не было. И она ничего не знает об этом.

— Но! — воскликнул Габриель.

— Тебя там не было. Ты ничего не знаешь об этом, — с расстановкой сказал Эдвин.

От его тона по коже Габриель поползли мурашки. Она покорно кивнула и спряталась за спину Эдвина.

— Она остается здесь, — повторил он.

— Мистер Колдуэл, мы не предъявляем мисс Кой никаких обвинений, мы просто просим ее дать показания!