— Так и проверяйте, — раздраженно откликнулась Мерри. — И давайте закрываться: на сегодня хватит. Да, спасибо за помощь с Бритчиз.

Эндерс, любовно взлохматив шерсть Забияки, с любопытством следил глазами за Мерри.

— Значит, вы — ветеринарный врач. Раньше мне никогда не доводилось целовать ветеринаров.

Щеки Мерри запылали.

— Надеюсь, вы получили удовольствие, мистер Эндерс.

— О, да. Так же, как и вы. — Серые глаза, поддразнивая, заглядывали в карие глаза Мерри. — Не будь у меня занят сегодняшний вечер, я предложил бы продолжить изучение этой интересной темы.

— Думаю, мы и так продвинулись достаточно далеко. — Мерри пыталась успокоиться. — А кроме того, уж не обессудьте, у меня сегодня встреча, на которую я опаздываю по вашей вине.

Она совсем не обязана пояснять, что встреча эта — ужин у бабушки, которая живет в соседнем с ней доме. Эндерс выпрямился, пристегнув поводок к ошейнику Забияки.

— Как мне кажется, вы кое-что мне должны.

— Простите, не понимаю.

— Ведь когда обезьянка выбралась из клетки, здесь, кроме вас, находился только я один. Она бы вволю набедокурила, окажись в самовольной отлучке на всю ночь. Вы же не будете это оспаривать?

От одной только мысли о таком ужасе Мерри бросило в дрожь.

— Согласна, что ваше появление оказалось очень своевременным, но, мне кажется, заслуги достойно вознаграждены.

— Между прочим, я не пытаюсь увильнуть от оплаты по счету из лечебницы. — Эндерса, по-видимому, позабавила такая возможность. — Может быть, договоримся о встрече как-нибудь вечерком. У меня сильно загружена среда…

— У меня тоже, — сказала Мерри, хотя планировала на тот вечер заняться всего лишь упаковкой рождественских подарков. — И в четверг я занята; кстати, это канун Рождества. Так что…

— Какая жалость. — Эндерс прищелкнул языком, на что Забияка сочувственно запыхтел. — И ничего нельзя изменить, вы уверены?

Ну и нахал!

— Абсолютно уверена. — Мерри решительно направилась к двери. — Думаю, Элайда хотела бы поскорее попасть домой, если вы соизволите уплатить ей по счету.

— С удовольствием. — Эндерс прошел в дверь вслед за Мерри. — Счастливого Рождества вам, доктор Макгрегор!

— Счастливого Рождества!

Меняя рабочие туфли на резиновой подошве на полусапожки, Мерри с удивлением ощущала, что губы у нее до сих пор покалывает. Как она могла беспомощно стоять в замешательстве, словно школьница! Дейв Эндерс, возможно, и очень видный мужчина, но на нее он не произвел впечатления.

Впрочем, что уж хитрить: произвел, призналась себе Мерри, одевая шубку из искусственного меха. И он относится именно к тому типу мужчин, который оценила бы ее мать: богатый, с приятной внешностью. Джорджия Хикстон Макгрегор-Астон-Лемуан, более известная как Жижи Лемуан по своему третьему браку, заключенному два года назад, слишком высоко, по мнению ее дочери, ставила многих мужчин.

Мерри вышла из клиники с заднего крыльца, заперла за собой дверь и отправилась домой. Ей предстояло пройти два квартала. Был студеный декабрьский вечер. В это время года в Нашвилле природа проникнута особой печалью. Голые деревья с черной корой перечеркивают мрачное небо. В воздухе носится легкий запах опавшей листвы и дым каминов. Хорошо бы, пошел снег. Маленькая Стеффи заслуживает белого Рождества.

Весь вечер накануне Мерри занималась подарками для пятилетней гостьи; купила гигантского воздушного змея, книжку с картинками для раскрашивания и коробку цветных карандашей самого неимоверного размера, а также книгу сказок. Новые одежки ребенку не нужны. Если есть на свете что-то, чего у Стеффи в избытке, так это Наряды из дорогих магазинов.

Меньше всего Мерри ожидала от своей взбалмошной сестры, старше ее на два года, работавшей моделью в Нью-Йорке и перенявшей ОТ их матери систему оценки мужчин, что та способна удочерить крошечного ребенка. Дожив до тридцати одного года, Лайза никогда не проявляла интереса к детям, даже во время своего весьма краткого периода супружеской жизни.

Однако с недавних пор сестра неожиданно заговорила о биологических часах, хотя выглядела моложе, чем когда-либо. Без сомнения, кто-то из ее богатых скучающих друзей обзавелся ребенком, и внезапно Лайза тоже стала чадолюбивой. Минуя, разумеется, стадию пеленок. Нынешней осенью она и удочерила пятилетнюю Стеффи.

Мерри на День благодарения ездила тогда в Нью-Йорк. Лайза устраивала у себя ужин, и младшая сестра влюбилась в ее маленькую приемную дочь. Мерри с огорчением узнала, что ребенок почти все время находится на попечении наемных нянюшек, которые то и дело менялись. Затем — это произошло на минувшей неделе — Лайза объявила, что просто не могла отвергнуть приглашение слетать на Рождество в Швейцарию покататься на лыжах, а заодно навестить мамочку Жижи в южной Франции.

По этой причине Стеффи и прибывала в Нашвилл. Одна из приятельниц сестры приютила девочку на несколько дней у себя, чтобы по пути во Флориду доставить ее в четверг на самолете к Мерри и оставить здесь. Но разве малышка не страдает от того, что ее перебрасывают с места на место? Как будто ребенок бесчувственная вещь, сердилась Мерри.

Теперь от нее и от ее бабушки Нетты зависит, чтобы у Стеффи было самое лучшее в жизни Рождество. Хотелось придумать что-то особенное, какой-нибудь сюрприз, который стал бы для девочки ярким воспоминанием после возвращения в Нью-Йорк.

Гнев все еще не проходил и заставлял Мерри ускорить шаги. Она уже должна была быть у Нетты, но сначала заскочила к себе в двухэтажный кирпичный домик, чтобы покормить домашний зоопарк.

Как всегда, Мерри охватило чувство покоя, стоило ей пройти через холл и оказаться в гостиной. Она намеренно приобретала для этой комнаты самые мягкие приятные вещи, какие только могла найти: большой пушистый ковер, низкие удобные диваны, бархатные портьеры. У окна стояла елка, которую Мерри привезла с превеликим трудом домой в пятницу вечером при помощи своего партнера по работе Билла Брауна и его жены Сью. Увешанная конфетами солидной длины и маленькими деревянными солдатиками, елка выглядела старомодно. Зато под ее ветвями уместилась принадлежащая Мерри коллекция мягких игрушечных зверушек. Маленькие задорные зайцы, любознательные мишки и лось с низко опущенными рогами, привезенный из отпуска в Канаде, оживляли обстановку.

Справа от себя Мерри заметила какое-то движение. Его сопроводило грустное мяуканье.

— Ладно, ладно, Домосед. — Мерри пошла в кухню, чтобы открыть банку с кошачьей едой и чуть не наступила на Лодыря, лежавшего у плиты: кот наслаждался там теплом от контрольной лампочки. — А где наш Бродяга?

Как бы в ответ с заднего крыльца в окошечке для кошек появился черный носик, а вслед за ним пожаловал и сам Бродяга, черно-белый пушистый красавец.

Особых приглашений к чашке с едой не требовалось, и Бродяга с Домоседом принялись за дело. Лодырь же не спешил к ним присоединиться, не желая покидать насиженное местечко.

— Как угодно, — погладила рыжего пушистого кота Мерри. — Я ухожу ужинать к бабушке.

Она мечтала об этом доме с тех времен, когда еще подростком жила по соседству и любила представлять, как въезжает сюда с собственным мужем и детьми. Матримониальная часть мечтаний пока не осуществилась, но по крайней мере Мерри смогла позволить себе покупку дома в рассрочку, как только она и Билл возглавили после его отца старую ветеринарную клинику.

Мерри поймала себя на том, что гадает, какой дом у Эндерса. Вероятно, он живет там не один, хотя в таком случае у Забияки не так уж много возможностей порезвиться.

Она была недовольна собой из-за того, что поддалась очарованию его поцелуя. Эндерс прав: Мерри действительно наслаждалась. Если бы она могла ответить так на ухаживание кого-либо из прежних знакомых, с которыми встречалась время от времени! Правда, те молодые люди соответствовали по крайней мере ее образу жизни. Но невозможно было представить себе Дейвида, забежавшего, чтобы помочь ей запечь телячий окорок или высадить весной грядку помидоров, или доставить ей радость приглашением на субботний вечер в имитирующий старину Большой оперный театр.