Родители Люси умерли, когда она была еще совсем маленькой. Она даже не помнила их. От матери, хрупкой и нежной, Люси и унаследовала свою конституцию. Вивьен скончалась от лейкемии через три года после рождения Люси. Ее муж, Терри, отвез малышку к тете Милли, которая приходилась родной сестрой Вивьен, и это важное событие стало первым воспоминанием девочки. После долгой поездки она очень устала, постоянно плакала и звала маму. А еще ей страшно хотелось домой, и она была ужасно напугана. Отец привел Люси в залитую светом кухню, а тетя взяла на руки, поцеловала и стала расчесывать черные кудри, что-то ей при этом нашептывая. Сама же Люси таращила глазенки на Дэвида, который сидел на коврике в окружении игрушечных машинок. Он был всего на год старше Люси, но почти в два раза выше ростом.

— Это твой двоюродный братик, Дэвид, — сказала тетя. — Пойди, поиграй с ним, детка. — Она ссадила Люси с колен и слегка подтолкнула к мальчику.

А Дэвид улыбнулся ей и протянул одну из своих машинок. Люси взяла ее, уселась рядом и стала возить машинку туда-сюда, смешно бормоча при этом, как и Дэвид:

— Рррр… ррр…

Этот момент Люси вряд ли суждено было забыть: в каком-то смысле он стал началом ее жизни. Потому что ничего, что было раньше, она не могла вспомнить.

Ничего, даже лица матери.

Отец ее уехал на следующий день и больше не возвращался. Люси сказали, что он отправился в Австралию и когда-нибудь за ней вернется, но он не вернулся. Когда Люси исполнилось семь лет, она узнала, что отец умер от заражения крови, не обратив должного внимания на порез руки. Там, где он жил, на много миль вокруг не оказалось врача, и, когда Терри в конце концов получил медицинскую помощь, было уже поздно.

При этой новости Люси заплакала. Но в основном потому, что должна была так поступить. А чувство долга было у нее развито сильно уже в семь лет. На самом деле смерть отца не вносила в ее жизнь никаких изменений, поскольку в это время она уже считала себя полноправным членом семейства Грей.

Да они и были настоящей семьей Люси. Она успела позабыть о том, что когда-то у нее были другие родители. И не мыслила себе иной жизни, в ином месте, а только здесь — среди открытых всем ветрам холмов. Оторванность от внешнего мира сплачивала сильнее, чем что-либо еще. У них не было близких соседей. В полумиле отсюда, среди полей, располагалось другое хозяйство, но дети фермера и его жены уже выросли и обосновались далеко от дома.

Ближайшая же деревня, совсем маленькая, находилась в двух милях от жилища Греев. Там были ресторанчик, церковь, выстроенная сто лет назад, и магазин, где продавалось все, что душе угодно. Когда-то здесь существовала и школа. Но она давно закрылась, и теперь детишкам приходилось ездить на автобусе в другую деревню, туда, где школа была.

В ней-то и учились Люси с Дэвидом до тех пор, пока не подросли и их не отправили в среднюю школу, которая располагалась еще дальше от дома.

В выходные дни они, конечно же, помогали на ферме. Работа была не из легких, но и она приносила радость: ребята чистили канавы, подстригали живую изгородь, привозили тележки, полные камней для починки стен, готовили еду для животных, чистили конюшни и приглядывали за овцами.

Делать все это в одиночку было бы, конечно же, не так здорово, но когда вас двое! За шутками и смехом время пролетало быстрее ветра.

Каждый день нес с собой что-то новое, поэтому в их жизни не было однообразия. То они занимались овцами: обрабатывали их дезинфицирующим раствором, возили к ветеринару, когда те заболевали одним из своих многочисленных недугов, то кормили цыплят, то белили сараи, то брались за что-нибудь еще не менее интересное. Никакой работы не боялись Люси и Дэвид! Напротив, им нравилось хозяйничать на ферме.

Но что бы они ни делали, они все делали вместе. И всегда были неразлучны — вдвоем катались на пони, играли, перепрыгивали через стены и канавы, лежали в душистом сене в сарае, спорили или просто болтали. А иногда бродили по полям, жуя пшеничные зернышки, любуясь яркими маками да слушая нежную трель жаворонка.

Сколько же лет минуло с тех пор!

— Вернусь в пятницу вечером, — сказал Джеймс. Он стоял к ней спиной, перед зеркалом, висевшим над туалетным столиком, и завязывал свой голубой шелковый галстук, причем делал это так спокойно и неторопливо, словно в его распоряжении было по крайней мере несколько часов.

А вот Люси, Люси не могла не волноваться. Она так часто и нетерпеливо поглядывала на часы, что Джеймс с легкостью мог это заметить. Но слава Богу, что не заметил, а то непременно попытался бы выяснить, почему она горит желанием поскорее выставить его из дома. И в конце концов обязательно выведал бы у нее правду — Люси бы непременно проговорилась. Такое случалось со всеми, кого допрашивал Джеймс.

Люси была свидетелем тому бессчетное число раз: люди сначала заикались, бледнели, а после выдавали себя с головой.

Сейчас она смотрела на отраженный в зеркале точеный профиль мужа — профиль сильного духом и уверенного в себе человека. Он одернул отлично сидящий на нем пиджак и взглянул на часы. Ох, Господи, ну что он так копается?

Люси глубоко вздохнула и как могла более спокойно заметила:

— Такси ждет.

— Я заказал его на восемь часов, а сейчас ни минутой позже. Ничего, подождет.

Услышав невозмутимый ответ, Люси забеспокоилась еще сильнее.

Если он сейчас же не уедет, она непременно опоздает на поезд. В нетерпении Люси подошла к окну. Сквозь кружевную занавеску она увидела улицу, купавшуюся в лучах осеннего солнца, каштаны. Теперь, когда их листва уже значительно поредела, окрестным мальчишкам легче было находить гладкие и блестящие орехи.

— День обещает быть просто прекрасным. — В голосе женщины послышалась грустная ирония. Природа будто нарочно насмехается над тобой, никогда не попадая в тон твоему настроению. Сейчас бы самое время моросить дождю, а облакам уступить место тяжелым свинцовым тучам. И еще должен завывать ветер, а еще лучше — сверкать молния, от которой каштаны будут вспыхивать и загораться.

Вместо этого с ослепительно голубого неба льется яркий солнечный свет, а краски осени поражают глубиной и обилием полутонов.

Джеймс щелкнул замком чемодана. Свой Люси так и не собрала — не могла рисковать. Кое-какую одежку она успеет в него побросать, пока будет ждать такси. Она его еще не вызвала, конечно. Ничто не должно было заставить Джеймса заподозрить неладное, ничто.

— Я тебе позвоню вечером из Гааги, — сказал он.

Ответ у Люси был наготове, однако голос ее все же немного задрожал:

— Возможно, мне придется сегодня допоздна работать. Майкл хочет, чтоб я поехала к одному из клиентов, а это довольно далеко от города. Так что не знаю, когда вернусь.

То, что Люси говорила, во многом было правдой. Майкл действительно дал ей вчера задание, но она не призналась ему, что не сможет его выполнить. Майклу она позвонит позже, перед самым отъездом.

Джеймс обнял жену за талию и положил подбородок ей на макушку, на темные волосы, которые она еще даже не успела привести в порядок. Почувствовав его тело рядом, она задрожала, не могла не задрожать.

— А ты едешь одна? Или с Майклом? Я совсем не доверяю Майклу — надеюсь, ты не позволишь ему флиртовать с тобой! — Джеймс улыбался. Начальник Люси был счастлив в браке и ни разу не выказал по отношению к своей подчиненной ни малейшего интереса. Иначе выражение лица Джеймса было бы сейчас совершенно другим, и оба это знали.

— Еще чего! — Люси постаралась придать своему голосу игривую интонацию. Однако едва ли ей это удалось: слишком уж сильное напряжение она испытывала.

Они были женаты всего лишь три месяца, них был головокружительный роман — такой, что у нее до сих пор дух захватывало при воспоминании о недавнем прошлом. Все получилось так быстро, что девушка едва ли могла сообразить, что делает, ведь знала о Джеймсе совсем немного.