— Но я никогда не хотела причинять тебе боль, Джеймс! — прошептала Люси, и он вздохнул.

— Верю, но знаешь старую поговорку: «Дорога в ад вымощена благими намерениями»?

Люси чуть хрипло рассмеялась. Джеймс хмуро смотрел на нее.

— Ты такое женственное создание, Люси. Полная моя противоположность почти во всех отношениях. Например, ты мягкая, а мне клиенты платят за то, чтоб я был жестким, когда вступаю в схватку за них. Мне приходится оттачивать ум, как бритву, ты же — романтична и мечтательна. Может, я так ценю твои женские качества потому, что сам начисто их лишен. — Он цинично улыбнулся. — Но не буду притворяться — не за это я полюбил тебя — не за душу или за ум, нет, виной тому твое прекрасное тело.

Глаза Джеймса горели сейчас, как угли, — взгляд их, казалось, обдавал Люси жаром, и она поспешно опустила голову.

— С той самой секунды, когда я увидел тебя на той вечеринке, помнишь? Так вот, я захотел тебя сразу же — мне нравилось, как ты двигалась, нравился твой рот, твои большущие голубые глаза, черные волосы, задумчивый вид… Я влюбился в тебя с первого взгляда. После развода я не был настроен заводить серьезные отношения с женщиной и решил больше никогда не жениться, но ты была так не похожа на Энн… Она тверда как сталь, а ты выглядела так, словно нуждалась в защитнике, и мне мгновенно захотелось им стать. Все, что я видел в тебе, мне нравилось, но вот я, как показалось, не произвел на тебя подобного впечатления. Мало того, ты вообще не проявила ко мне никакого интереса.

Что ж, этого Люси не могла отрицать. В то время ничто не могло бы ее заинтересовать, по на Джеймса она все же обратила внимание, потому что, когда позже он позвонил ей, она сразу узнала его голос.

Джеймс криво улыбнулся.

— Поначалу я думал, что ты просто строишь из себя неприступную крепость и изо всех сил пытался обворожить тебя, очаровать, увлечь, но не преуспел в этом, ведь правда? Ты просто не замечала меня! И тогда я решил уйти, забыть тебя, но у меня ничего не получилось. В конце концов я позвонил тебе и пригласил в ресторан. В ужасе ожидая, что ты дашь мне от ворот поворот.

— Да, я чуть было так не поступила, — вздохнула Люси. Она и представить не могла, что Джеймс серьезно увлечен, и потому, когда он предложил встретиться, заколебалась.

Джеймс издал отрывистый смешок.

— Я так и понял. Я презирал себя за свою нелепую настойчивость, когда и слепому было ясно, что тебе на меня ровным счетом наплевать. Но я просто должен был увидеть тебя снова. И даже сказал себе, что это поможет мне забыть тебя, но нет, все получилось только хуже. Мне нужно было вновь и вновь встречаться с тобой. Это стало смыслом моей жизни…

Люси чувствовала себя совершенно ошеломленной — чего-чего, а подобного признания она не ожидала услышать от Джеймса.

Видя ее состояние, Джеймс усмехнулся.

— А ты и понятия не имела, что со мной творится, не так ли?

Люси молча кивнула.

— Ну да, конечно, для меня это было совершенно очевидно, — с горечью произнес он. — Энн нанесла жестокий удар моей гордости, но это пустяк по сравнению с тем, что сделала с ней ты.

— Джеймс, я и не догадывалась… — Люси осеклась, и он застонал.

— Вот в том-то и суть. Ты постоянно жила в моих мыслях, терзая меня, как колючка, вонзившаяся глубоко под кожу. Я потерял сон, не мог сосредоточиться, да что там говорить… вообще разучился соображать! К тому времени я уже понял, что мной овладела страсть, но упорно продолжал называть ее увлечением. Даже сам себе из-за своей гордыни я не хотел признаваться в том, что влюбился в тебя без памяти. То, что со мной случилось, было подобно землетрясению, причем не меньше восьми баллов по шкале Рихтера! А ты оставалась холодная как айсберг, ну, может, чуточку теплее.

— В то время я испытывала собственную страсть, — сказала Люси и бросила на Джеймса тревожный взгляд — она испугалась, что он снова разозлится.

— Да, я скоро это понял. — Уголок рта у Джеймса прорезала скорбная складка. — Но в Лондоне у тебя никого не было, и я решил, что твой возлюбленный живет там, откуда ты родом. Возможно, он женат, и ты покинула дом, чтоб порвать с ним. Вот почему я так настаивал на том, чтобы поехать в гости к твоим близким. На ферме я сразу догадался, что все дело в Дэвиде. Поначалу я никак не мог сообразить, почему вы порвали друг с другом, поскольку не видел тому никаких причин. Вы никогда не ссорились, и с первого взгляда становилось ясно, что чувство ваше взаимно.

Люси грустно сказала:

— Но мы оба так старались! Почти не разговаривали, не смотрели друг на друга.

— Ну да, — сухо заметил Джеймс. — Слишком старались. Но как только ты украдкой заглядывалась на Дэвида или он, проходя мимо тебя, внезапно замолкал, его родители начинали страшно нервничать! Воздух стал таким густым, что его ножом можно было резать! Тогда я подумал, что, наверное, родители Дэвида воспротивились вашему браку из-за того, что вы двоюродные. И тут меня осенило: вы же похожи как близнецы, а значит, действительно могли быть братом и сестрой! Вот и объяснение. Хотя оно и казалось таким невероятным! Сперва я и поверить себе не мог, но чем больше приглядывался к вам, тем больше убеждался в своей правоте.

— Должно быть, ты отточил интеллект в суде, — сказала Люси.

— Да, годы, проведенные в наблюдениях за преступниками, безусловно, сделали свое дело! — согласился Джеймс с улыбкой.

— В любом случае ты очень умен. Никто из наших соседей не догадался об этом. Нет, конечно, они видели, что я очень похожа на Дэвида, но объясняли это тем, что мы двоюродные брат и сестра.

— Они видели вас рядом всю жизнь, привыкли считать кузенами, и потом, вне дома трудно уловить те флюиды, что исходили от вас в кругу семьи.

— Джеймс, я страшно удивлена, что ты женился на мне, зная о Дэвиде.

— Ты забыла о моей наглости! Ради обладания тобой я готов был на что угодно, а кроме того, я надеялся, что со временем заставлю тебя позабыть его.

— Если б ты сказал, что любишь меня…

— Ты бы убежала, и только б я тебя и видел! — Он состроил ироническую гримасу. — Мне и так-то достаточно долго пришлось убеждать тебя в том, что брак, целиком и полностью основанный на физическом влечении, вовсе не плох. И потом гордость не позволила бы мне признаться в своих чувствах тогда, когда ты меня просто не замечала.

— Ах, снова гордость… — Люси вздрогнула. — Она не приносит ничего, кроме несчастий!

Джеймс кивнул.

— Мне это наследство оставила Энн. И научила защищаться от боли. Я подумал, что, женившись на тебе, я смогу подождать, пока ты не полюбишь меня. Но тогда я еще не представлял, каково это день и ночь чувствовать рядом невидимого соперника. Каждый раз, занимаясь с тобой любовью, я догадывался, что твои мысли полны Дэвидом. А потом я лежал рядом с тобой всю ночь напролет и знал, что ты грезишь о нем, а вовсе не обо мне. И это было просто невыносимо.

Люси тихо спросила:

— Любить и не быть любимым?

Джеймс посмотрел ей в глаза и стал бледнее смерти. Ни за что на свете он не признался бы мне в этом, подумала Люси, и нежно погладила мужа по щеке.

— Я все знаю, Джеймс. И чувствую себя ужасно несчастной со вчерашнего дня, с тех пор, как ты ушел от меня.

Джеймс затаил дыхание и просто молча глядел на нее.

— Не помню, когда любовь пришла ко мне… — продолжала она. — Наверно, давным-давно. Но я поняла это только тогда, когда решила, что потеряла тебя навсегда.

Джеймс глубоко вздохнул, но ничего не сказал и лишь по-прежнему не отрываясь смотрел на нее.

— Я люблю тебя. — Люси взяла его лицо в свои ладони и заглянула в глаза Джеймсу, не пряча обуревавших ее чувств.

— Господи, если б я мог в это поверить… — пробормотал Джеймс.

— Джеймс… Сколько раз мне повторить это? Я люблю тебя, — прошептала она.

— А как же он?

В этом вопросе прозвучала такая ревность, такая боль, что у Люси сжалось сердце.

— Я же сказала тебе… С ним все кончено. Причем уже давно, Джеймс. Разве я так нуждалась бы в тебе, если б любила другого? Мне следовало догадаться об этом с самого начала, но я пребывала в таком смятении. И зная, что мне нужен ты, продолжала думать, что люблю Дэвида. Ведь человеку не дано любить сразу двоих? Я внушила себе, что нас связывает лишь взаимное физическое влечение, и только. Да и ты сам мне столько раз об этом говорил.