— Многие девочки взбунтовались бы против подобной ответственности.

— Да, наверное. Я пошла другим путем. Я не желала посвятить себя гедонизму.

— Родители живы?

— О да, и сибаритствуют по-прежнему. — Она встретилась с его взглядом. — И вот здесь-то мы подходим к самой отвратительной части рассказа. Ты уверен, что хочешь ее услышать?

В улыбке «Коррея светилась невероятная нежность.

— Очень хочу.

— У моих родителей свободный брак. Они нисколько не возражают против того, чтобы под настроение поменять партнеров. Когда они вместе, счета оплачивает Алекс. Когда порознь — каждый платит за себя. Из чего следует, что моя мать, собственно, является хорошо оплачиваемой содержанкой постоянно меняющихся любовников. В данный момент она живет в Югославии со своей последней пассией. Алекс — в Париже, без сомнения, на пару со столь же очаровательной партнершей.

Коррей стойко выдержал ее взгляд.

— Алекс и есть Серебристый Лис?

Она кивнула.

— А почему ты называешь его Алексом?

— Из уважения к бабушке. А возможно, и к матери: в конце концов, она меня носила девять месяцев, сделав, таким образом, куда больше того, что сделал для меня отец.

Явный сарказм, прозвучавший в последних словах, позволил Коррею поддразнить ее:

— Для тебя-то это не причина отказываться от секса.

Поворачивая бокал за тонкую ножку, она вглядывалась в искрящуюся жидкость.

— Я не искательница развлечений. Я предана своей работе. Я стабильна и постоянна. — Она подняла глаза, и в ее голосе зазвучали умоляющие нотки: — Мне необходима эта стабильность, Коррей. Мне необходим дом. Один-единственный. Мне необходимо знать, что каждый вечер я буду возвращаться туда. — Она перевела дыхание. — Ты совершенно другой. Тобой движут спонтанность и импульсивность, недоступные мне. Ты купаешься в наслаждениях жизни. И меня это пугает. А еще пугает, что, когда я рядом с тобой, я теряю контроль над своими эмоциями.

Он оторвал ее пальцы от бокала и спрятал их между своими ладонями.

— Ты не похожа на мать, Кори.

— В прошлую субботу я от нее не отличалась.

— Нет. Ты была похожа на женщину, которая следует своим чувствам. Бабушка произвела на свет твою мать не в вакууме. Она непременно что-то испытывала к твоему дедушке.

— Никогда не ассоциировала секс с бабушкой.

— Но ведь я говорю не только о сексе. Между нами есть нечто большее. Вспомни те дни, что мы провели вместе на прошлой неделе. Ведь мы находили общий язык?

Чуть дернув плечом, она неохотно отозвалась:

— Но мы разные.

— Откуда ты знаешь? Ты цепляешься за первое впечатление, потому что боишься более тесных отношений.

— Верно, — согласилась она. — Боюсь.

Он поднял ее руку, все еще зажатую между ладонями, к своей груди.

— Ну, так тебе не стоит бояться. — С величайшей нежностью он сжал ее пальцы. — Я хочу, чтобы ты подумала обо мне, проанализировала все те вещи, которые кажутся тебе столь ужасными, и спросила себя, обоснованны ли твои опасения. Я полагаю, что ты ощутила угрозу уже с первой нашей встречи, поскольку притяжение возникло уже тогда, вот ты и ухватилась за первый попавшийся повод убедить себя в моей никчемности.

— Я никогда ничего не говорила о твоей никчемности, — прошептала она, отводя взгляд.

— Ну, значит, просто в том, что я — не для тебя. Теперь в точку?

Она кивнула.

— Посмотри на меня, Кори, — взмолился он. — Пожалуйста, посмотри на меня.

Его командам она могла противиться. Против такой мольбы она была беспомощна. Очень медленно она подняла на него глаза и со страхом ожидала продолжения. Он заговорил не сразу, и за время молчания изумрудная нежность его взгляда пронизывала ее жаром и согревала самую душу.

— Что бы ты сказала, если бы я попросил тебя выйти за меня замуж?

Коринна заморгала.

— Я бы сказала, что ты чокнулся.

— Ты потрясающа. Вот, пожалуйста: впервые в жизни я делаю предложение женщине, а она отвечает, что я чокнулся.

— Ну, конечно. Мы не знаем друг друга. Я только что говорила, что мы очень разные…

— Это не так уж и плохо. Будь мы во всем похожи, жизнь стала бы скучной, как грех.

— Мне нравится скучная жизнь. Мне нравятся постоянство и предсказуемость.

— Так ты именно поэтому так наслаждалась прогулкой на яхте? Ты тогда просто ожила. Я никогда не видел тебя настолько свободной.

— Для меня все было в новинку.

— Отказываясь предоставить мне шанс, ты прячешь голову в песок. Я могу дать тебе постоянство и предсказуемость — в смысле дома, который тебе необходим, и материальной стабильности. Не могу пообещать, что ты каждую ночь будешь ночевать в своей постели, поскольку я езжу в командировки. И мне хотелось бы, чтобы ты была со мной — не каждый раз, конечно, и, уж разумеется, не тогда, когда появятся дети, но хоть иногда, по возможности. Еще не могу пообещать, что не стану делать всяких маленьких, неожиданных глупостей, потому что таков уж я есть. И мне кажется, что они и тебе тоже понравятся.

— В двух шагах маячит официант. Думается мне, что он хочет принять заказ.

— Я обещаю быть верным тебе.

И это говорит Кардинал? Она бросила в его сторону скептический взгляд.

— Ты заранее все это обдумал, Коррей?

— Разумеется.

— И пришел сюда, твердо зная, что сделаешь мне предложение?

— Ну… не совсем… Я не был уверен, что ты вообще появишься. И даже в случае удачи все равно оставался шанс, что ты выплеснешь мне в физиономию вино и заявишь, что не желаешь меня больше знать.

Она скривила рот.

— У тебя шея стала красная.

— Я чувствую себя тупицей.

— И есть за что. Мужчина не должен делать женщине предложение вот так, с бухты-барахты. Он обязан все обдумать.

— Вот тут ты ошибаешься. Если он чувствует то, чего никогда в жизни не чувствовал, ему не обязательно думать.

— Пожалуй, я лучше взгляну на меню.

— Ты выйдешь за меня?

— Мне кажется, официант попросит нас очистить помещение, если мы не хотим ничего заказывать.

— Так ты…

— Сделаю заказ? Обязательно, как только ты отпустишь мою руку, чтобы я могла взглянуть на меню.

— Ты сама понимаешь, что делаешь? Теоретически тебя сейчас должно трясти от волнения, потому что я попросил тебя выйти замуж, — но нет, ничего подобного. А хочешь знать почему? Потому что ты просто задавила в себе все эмоции — вот почему.

— Благодарю за психоанализ, — едко отозвалась Коринна, а он в ответ улыбнулся и поднес ее руку к губам.

— Обожаю, когда ты на меня злишься. После этого еще приятнее добиться ласкового взгляда.

Коринна закрыла глаза и сделала глубокий вдох.

— Ладно, Коррей. Ты хочешь знать правду? Правда в том, что я растерянна и напугана, и ты нисколько не облегчаешь мое состояние.

— Только скажи, как мне поступить, и все будет сделано.

— В данный момент, — дрожащим голосом произнесла она, — мне бы хотелось, чтобы ты отпустил мою руку. Я не в состоянии думать, пока ты ее целуешь.

— Извини. Мне так нравится ощущать твою кожу.

И Коррей отпустил ее руку, но только после того, как прикоснулся к косточкам пальцев последним поцелуем.

Она поспешно схватила меню и вынуждена была опустить его на тарелку, поскольку безвольная кисть предательски дрожала.

— Вот что я скажу. Мы на некоторое время отложим этот разговор и насладимся хорошим ужином. Справедливо?

Она кивнула.

— Отлично. — Он выпрямился. — Официант? Еще одну минутку, ладно?

Коринна сразу представила себе, как выражение лица официанта мгновенно стало благожелательным. Коррей наверняка не скупится на чаевые. Он такой щедрый, вежливый, обаятельный. Временами ей трудно было вспомнить, чего же она боялась в нем.

Над этим вопросом она промучилась большую часть вечера. Беседа в основном крутилась вокруг работы. Он рассказал ей об участке в Балтиморе, который намеревался купить, чтобы построить там отель и торговый комплекс, и о таком же участке в Кливленде, где строительство было уже в разгаре. Он интересовался ее мнением обо всем, и она с удовольствием высказывала его.