— Виктор, такое просто случается. И от этого нельзя уберечь.

Было бы можно — я бы нашел способ все исправить! Нашел бы!

Рита вернулась в свое кресло и сложила пальцы в замок, поставив локти на стол.

— Виктор, вы вините всех в случившемся кроме самой Элизабет, хотя она тоже в какой-то степени виновата в произошедшем.

— Просто ее я люблю, а остальных — ненавижу!

— Ненависть — это сильное чувство, Виктор, — произнесла мисс Эванс, а после осеклась. — Как и любовь. Но почему? За что вы ненавидите себя?

Я тяжело вздохнул. Я не знал ответа.

— Ненавижу… из-за того, что не смог ее уберечь.

— Вы слишком сильно ее любите и не можете отпустить эти чувства. Вот первопричина ваших страданий.

— Люблю…

Раздался звонок селекторной связи.

— Простите, Виктор, — живо произнесла Рита и нажала на кнопку селектора. — Да, Мисти, что случилось?

— Время сеанса с мистером Вайсом подошло к концу еще десять минут назад. Вас ожидает мисс Жюли Крэттоф.

— Хорошо, я сообщу, когда она может заходить.

Мисс Эванс сделала последние записи в моем деле и, поднявшись с кресла, прошла до шкафа, на одну из полок которого и поместила папку с моим именем.

— Давайте продолжим с этого места, Виктор, на следующем сеансе, — заговорила Рита. — Нам еще есть, что обсудить.

— Хорошо, — буркнул я и поднялся с кушетки.

Быстро протер лицо ладонями. И направился к двери. И уже выходя, обернулся к Рите:

— Спасибо вам, мне и вправду стало легче.

Но это была ложь. Только для того, чтобы посетить следующий сеанс и вновь провести его в своих мыслях, пытаясь вновь восстановить события того дня.

Закрыл за собой дверь и столкнулся в коридоре с невысокой девушкой с вьющимися каштановыми волосами. Она как-то подозрительно глянула в мою сторону, приподнимая одну бровь. Невольно улыбнулась. Подмигнула и, ускорив шаг, пролетела мимо меня по направлению к двери кабинета. Хм, забавно. Жюли Крэттоф. Француженка что ли?

Но в голове крутились другие образы. Воспоминания все того же дня, повторяясь вновь и вновь. А после и выпуск новостей, который я увидел за день, до того, как меня выписали из больницы: «…жертвами терактов стали 2997 человек…», «…24 человека остаются в списках пропавших без вести…»

Одной из этих почти трех тысяч погибших стала Элизабет. 24 человека пропавших без вести. Скоро их станет 25…

Январь 2034 года. Франция, территориальная общность Корсика, 24 километра на северо-восток от города Кенза.

Виктор Вайс, он же V.

— Ясное дело, чтобы изменить этот мир! — эти слова словно сами собой сорвались с кончика моего языка. Мне показалось это смешным, чем-то забавным и столь обычным, что казалось без этой фразы попросту нельзя продолжать разговор. Но сути не понимал даже я.

В глаза светил утренний багрянец восстающего солнца. И эти лучи резали глаза. Сказывалась бессонная ночь. Хотя как можно назвать это ночью? Я скакал из линзы в линзу, — ночь сменяла день и наоборот. Иногда тяжело привыкнуть к таким условиям и вот, я еще попросту к ним не привык. Но в общей сложности я не спал уже часов тридцать. Глаза резало яркое солнце, руки и ноги ныли от усталости, а голова казалось чугунной, готовой в любую секунду сломать тело пополам и встретиться с землей, которая тут же заменила бы мне подушку. Но еще слишком рано. Осталось много незаконченных дел и одно из таких вот дел стояло прямо передо мной.

На лице этого юноши с чистыми голубыми глазами все еще была маска скептицизма. Он не мог разобрать мой непонятный ответ и сложить те самые два плюс два, чтобы картинка в его голове сложилась в одно целое. Да и у меня тоже ничего не складывалось. Хотя, стоит заметить, что я явно знал больше, нежели он сам. Но, опять же, до поры до времени.

Мы стояли друг напротив друга, и никто из нас не знал, стоит ли продолжать разговор. Слишком все это было странно. Я видел его не в первый раз и прошлая наша встреча была не из самых приятных, да и он сам видел меня, и как я могу догадываться, его встреча со мной тоже ничем хорошим не закончилась. Только во всей этой истории есть одно «но»: мы раньше не встречались. То есть как? Он встречал не меня, а меня-из-будущего, — самому не запутаться бы во всех этих сложных перипетиях судьбы, — а я встречал его, но только, опять же, из будущего. Слишком сложно и, может быть, — совершенно не понятно.

От почти потухшего костра все шла гарь с омерзительным запахом жженной плоти. Из-за этого смердящего зловония у меня даже иногда слезились глаза и я был рад, если ветерок уносил этот запах как можно дальше от меня. Хотя с другой стороны я не мог быть уверенным, что мои глаза слезились именно из-за этого зловония, вполне может быть, что всему виной все то же самое восстающее солнце.

А потом, Малой все же подал голос, видно понял, что молчать и дальше — не имеет смысла:

— В каком это смысле «изменить мир»? — его голос показался мне до безумия детским и даже наивным, что совсем отличало его от того Малого-из-будущего, с которым я повстречался всего буквально десять часов назад, когда в спешке покидал базу Консорциума.

И что же я должен был ему ответить? У меня не было ответа на этот вопрос, так как даже я не полностью понимал, что мы вместе должны сделать для того, чтобы все сложилось так, как и скажет Малой через какое-то неопределенное время, отправившись через линзу ко мне для того самого разговора.

В моей голове на все прошедшие события появлялась лишь одна мысль, вполне емко отображающая происходящее: «временная петля». Но что именно она несет для меня и для того же самого Малого? Почему мы должны следовать именно этим путем, а не каким-то иным? Или судьба и вправду не терпима к изменениям и представляет собой одну толстенную книгу, в которой уже давным-давно кем-то прописана судьба каждого человека? Вполне возможно. Но сейчас, как бы ни складывались события, я продолжал преследовать свою цель. Я был просто обязан спасти Элизабет и вытащить себя и ее из этого ужасного, засасывающего в себя, круговорота из линз, предметов, тайных организаций и вечной войны прозрачных с людьми.

А после, будто сами собой у меня в голове возникли образы из совсем недавнего прошлого. Мой мозг пытался найти ответ на вопрос Малого, да и, кажется, для самого себя. Я должен был понять, зачем именно я все это делаю, ведь моя цель в любом случае сильно отличалась от того, чем мне предстояло заниматься.

Только недавно я проскочил сквозь очередную линзу. За мной шла погоня, и я прекрасно это понимал. Не видел преследователей, но чувствовал, что вот-вот и они нагонят. Противное чувство, от которого по венам начинает бегать адреналин, ускоряя тело и обостряя чувства. Все руки в ссадинах и царапинах от веток кустов. А перед глазами все еще мелькал калейдоскоп из ярко-зеленых и желтых листьев, только недавно проносящихся у меня перед глазами. Колено жутко болело, я даже опасался, не вывихнул ли я ногу, когда смачно споткнулся о высунувшийся из земли корень и упал на камни. Но не время было останавливаться, и я вновь подпрыгнул и гнал себя вперед, пока перед глазами не появилась линза. Мгновения и я проскочил сквозь нее, напоследок услышав не погоню за собой, а явный признак демона в виде этого скрежета вместо смеха.

Но это в прошлом, там за линзой. А теперь передо мной открылась скалистая местность, с которой открывался хороший вид на небольшую деревню, освещенную огнями. А в черной глади неба мерцал диск луны. Какой это был век, я даже не мог предположить. Но видно, занесло меня далековато и о такой вещи, как мобильный телефон здесь даже не слыхивали, а увидь это чудное изобретение — сожгли бы на костре.

Но суть была даже не в этом. За прошедшие пару часов, когда я прорывался через заросли джунглей или сминал снег под своими ногами, пытаясь сохранить остатки тепла под кофтой, пробираясь через заснеженный лес, я почувствовал себя в безопасности. Отчего-то понял, что погоня прекратилась, по крайней мере, для меня. Возможно, в тех самых джунглях меня еще продолжали искать, но я понимал, что все, я добрался до пункта назначения, добрался до места, где могу передохнуть. А через пару часов и вовсе забыть о преследовании.