— Вы уходите от решения нашей главной проблемы, — выступил Марк Ароний. — Насколько я знаю, Сабин отправил сообщения о возможном мятеже и бунте не только в Рим, но и Квинтилию Вару в Антиохию. Так пусть он и займется наведением порядка в Иудее.

— Но этого недостаточно. — Тит Лукреций отстаивал свою позицию. — Они не справятся.

— Не справятся с чем? С каким-то жалким деревенским отребьем, которое вознамерилось поиграть в войну?

— Вы даже не знаете, что именно там сейчас происходит и…

— Вот именно, мы ничего не знаем, — вновь вступил в разговор Марциний. — Может и нет никакого восстания и это всего лишь мнимые опасения Сабина.

— Иерусалим должен быть разрушен. — не отступал Тит Лукреций. Он уже грезил о том, как римские легионы нападут на этот мерзкий Иерусалим, и как они будут выволакивать его отвратительных грязных обитателей за длинные бороды и прибитвать к крестам. Как снесут стены их Храма незримого Бога, сожгут все дома и сровняют с землей весь их святой город.

— На вашу жизнь ещё хватит разрушении городов, Лукреций. — ответил ему Гай Регалий. — А Иерусалим мы пока оставим. Возможно нам действительно стоит подождать известий и подтверждений от Квинтилия Вара.

Обсуждение продолжалось еще какое-то время. И практически в течении всего этого разговора, в углу стола мирно дремал один пожилой человек — изнеможденный и вымотанный жизнью, с холеным лицом в глубоких и резких морщинах, с редкими седыми волосами на голове. Многие присутствующие терпеть не могли этого тощего крючконосого человека, но даже у них он вызывал уважение. Его не беспокоили и не трогали.

Когда же он очнулся, то заметил, что все остальные уже покинули собрание, видимо придя к какому-то общему решению. Его это не особо интересовало — главным было то, что поход на Восток и расширение Римской империи были отложены. Хотя всё это и складывалось не совсем так, как они планировали изначально. На деле оказалось, что изменить мир сложнее, гораздо сложнее, чем они предполагали когда-то. А их время беспощадно уходило.

Он неспешно поднялся, превозмогая легкую покалывающую боль, и направился к выходу. Так как он слегка хромает, то ходит с небольшой деревянной тростью, но обычно держит ее в одной руке за спиной.

Его измученный усталый вид говорил — нет просто кричал — о том, что он находится в тяжелейшем положении. Его бледное осунувшееся лицо было испещрено старческими морщинами, а глаза, блекло выделяясь своими разноцветными зрачками, смотрели на окружающее измученным видом. Руки слегка дрожали, а кожа была изрядно потрескавшейся и сухой. Время… его так мало оставалось у него.

Спускаясь вниз по лестнице, мимо мраморных колоннад и статуй, к своему паланкину, он ощущал легкое покалывание и жжение в левой груди. Дрожащей рукой он слегка прикоснулся к этому месту, и ощутил небольшое облегчение. Его рука касалась небольшой металлической фигурки — его сила, и в тоже время слабость. Постоянное напоминание о прошлом. Он всё помнит.

Дойдя до своего паланкина с носильщиками, он с трудом погрузился в него, вновь окунаясь в легкую дремоту. Рука по прежнему касалась серебристой фигурки на груди, изображавшей стервятника, и скрытой под одеждой от посторонних глаз. Он помнил абсолютно всё и так же ясно как будто это происходило вчера.

Воспоминания, которые хотелось отбросить и забыть — не знать ничего. Но из памяти как назло выскальзывали образы прошлого. Вся его жизнь — и конечно же в первую очередь тот самый день, когда он был избран протектором, тот день когда он получил свою фигурку и своё новое имя — день его смерти как человека и рождения как протектора.

И если бы не было того дня, то не было и дня сегодняшнего. Кто знает как всё могло бы тогда повернуться. Он бы по прежнему оставался в неведении, а кто-то другой делал бы то, что сегодня вынужден делать он — менять историю человечества.

Он помнил, как вступал в тот день в просторный сияющий зал, находящийся в центральном хранилище протекторов, ощущая трепет и причастность к чему-то важному и значимому в этом мире. Помнил как подходил к огромной серебристой Сфере, усыпанной различными металлическими фигурками зверей. Она излучала немыслимую силу, внушающую страх.

Это хранилище и Сфера, с ее сотнями серебристых фигурок, находились в самом защищенном и надежном месте империи — в столице объединенного человечества, в Риме. Протекторы веками оберегали все свои тайны о таинственных предметах, собирая их по всему миру и помещая в эту Сферу.

Всё началось с расширения Римской империи на Восток. Дойдя до Индии и Китая, подчинив себе сильнейшие страны и государства, Рим стал крупнейшей империей в мире, объединив под своим крылом различные народы. Это стало начальной точкой опоры, послужившей для дальнейшего объединения человечества.

Подчинив себе в дальнейшем всех в Европе, Африке и Азии, Рим более не видел для себя никакой угрозы из вне. Основной проблемой было удержание в повиновении всех захваченных земель. Тогда же Сенату, а не только отдельным его членам, и стало широко известно о необычных металлических фигурках зверей. Они были угрозой для империи, если находились не в тех руках, и оружием для подавления восставших в своих же собственных руках.

Для нахождения и сбора этих таинственных фигурок был организован особый орден. Впоследствии они стали называться протекторами и занимались не только сбором и хранением предметов, но и выступали защитниками и стражами Римской империи, используя силу предметов для подавления восстаний и мятежей.

А вскоре Сенат постановил отказ от каких-либо религий и верований, запретив поклонение любым богам и идолам на территории Римской империи. Они отдали предпочтение науке и прогрессу. Все храмы, святилища и места поклонения были уничтожены и сожжены. Череда религиозных бунтов прокатилась по всем восточным континентам, но утихла как только в это вмешались протекторы.

Через пятьсот лет после знаменитого похода Рима на Восток, люди окончательно подчинились власти Римской империи и ее протекторов, смирившись с неизбежным, понимая всю бессмысленность своих бунтов и сопротивлений. Фактически в мире прекратились все войны. Армия солдат стала ненужной и лишней, отдав свои обязанности протекторам, которые обеспечивали внутренний порядок по всей империи.

Объединенное человечество и таинственные металлические фигурки придали новый толчок развития для науки. В распоряжении Сената были тысячи научных центров и умнейших людей империи, которые работали в едином общем направлении, а не конкурируя друг с другом, и не разрабатывая одно и тоже в разных уголках планеты. И никакая слепая вера в мнимых Богов не мешала прогрессу.

Были открыты западные континенты и тут же включены в состав Римской империи усилиями всего лишь нескольких протекторов. Объединенное человечество процветало и стремительно развивалось, выйдя через несколько сотен лет за пределы своей планеты в космос.

Протекторы обеспечивали полный контроль над предметами и конечно же над червоточинами. Ведь какой толк было охранять предметы в пространстве, если не защищать их во времени. И все стабильные червоточины на планете охранялись от вмешательства в прошлое.

Все предметы, благодаря которым человечество объединилось, были сосредоточены в Сфере и руках одной сотни протекторов, которые формально подчинялись Сенату.

Но они всё больше отдалялись, предпочитая самостоятельно решать проблемы безопасности и развития империи. Фактически они стали отдельной независимой структурой империи, решающей самостоятельно, что необходимо и полезно для человечества в целом, исходя из собственных интересов. Использование предметов являлось прерогативой исключительно протекторов и немногих посвященных.

«Не передавать предметы непосвященным» — гласил кодекс протекторов. И все кто не являлся частью хранилища и Сферы — то есть не был протектором или ученым, исследователем, занимавшимся изучением этих предметов — был непосвященным. Это давало протекторам некую власть, выделяя их над другими.