Ну что ж.

Мысленно пожав плечами, Мёрдо принялся выискивать место, откуда можно рассмотреть, что происходило в центре комнаты. Он приметил зазор подле дальней стены и начал пробираться сквозь море людей, бормоча извинения. Мужчины бросали на него манящие взоры, но он лишь вежливо улыбался и шагал дальше, говоря себе: «Возможно, позднее».

Он добрался до дьявольски узкого места, умудрился втиснуться, улыбаясь и извиняясь, и прислонился к стене.

Даже отсюда почти ничего не было видно — пришлось вытягивать шею, чтобы хоть что-то разглядеть. А наконец-то разглядев — узрев мужчину, что стоял на четвереньках, — он оцепенел. Кровь будто перестала бегать по венам, сердце стало тяжелее камня.

«Дэвид...»

Минуту спустя он осознал, что обознался, но по ощущениям времени прошло гораздо больше. Эту минуту он в ужасе таращил глаза на мраморную кожу, на стройное податливое тело, на склоненную рыжеволосую голову. А через минуту мужчина, находившийся сзади, схватил его за волосы и задрал голову.

Мёрдо даже шагнул вперед, открыв рот, но бог его знает, что он хотел сказать. Слова застряли в горле, когда он увидел лицо.

Мужчина ни капли не походил на Дэвида Лористона.

Черты лица грубее, не такие тонкие, вид он имел циничный и искушенный.

И он позволил себя взять, чего Лористон никогда бы не допустил.

Мёрдо заметил, что мужчина солдат. На полу лежал аккуратно сложенный, алый мундир. Солдата Мёрдо не узнал, зато признал второго мужчину — пэра, выходца из Шотландии. Лензи? Леннокс? Они общались несколько раз. Он всегда казался безобидным, но сейчас злобно дергал молодого солдата за волосы и что-то рычал ему на ухо. Хотя солдат не возражал. Он подавался навстречу, грубое обращение вызывало громкие стоны.

По идее, сцена должна возбудить, но даже зная, что это не Дэвид Лористон, Мёрдо все равно не мог дышать, будто грудь обхватили огромной рукой и выдавили воздух.

В тот самый момент, глядя на молодого офицера, стоявшего на карачках перед пятьюдесятью незнакомцами, Мёрдо догадался, почему так себя чувствовал.

В тот миг на ум пришла неоспоримая истина: «Возможно, я больше никогда его не увижу».

Мёрдо тяжело сглотнул. Голова закружилась, подступила тошнота, в ушах стоял рев. Он оттолкнулся от стены и начал проталкиваться через толпу, не обращая внимания на свирепые взгляды и гневные бурчания, рывком распахнул дверь и вылетел в коридор.

К счастью, там царили темнота и тишина. С минуту Мёрдо стоял и тер лицо, стараясь прийти в чувство.

«Да боже мой, прошло два года. Возьми себя в руки».

Что за два года могло случиться с Лористоном? Он мог уехать из Эдинбурга. Мог жениться или стать отцом…

«Я не сумею всю жизнь лгать и делать вид, будто предпочитаю женщин».

«Нет, — подумал Мёрдо, испытав нечто пугающе похожее на облегчение. — Скорее всего, не женат».

Он несколько раз глотнул воздуха и тяжело выдохнул, а немного успокоившись, отправился в клубную комнату.

Его внимание привлек Кит, стоявший подле камина с двумя мужчинами. Он бросил на Мёрдо любопытный взор, явно удивленный тем, что увидел его столь скоро, но Мёрдо, шагая к выходу, лишь кивнул. Сейчас он не сумеет вынести вопросы.

Когда он достиг центра комнаты, справа донесся голос:

— Уже уходишь, Балфор?

Синклер сидел в одиночестве. Мёрдо остановился и изумленно на него воззрился. Джеймса нигде видно не было. Наверное, беседовали они недолго. Это Джеймс умчался или Синклер отправил юношу восвояси?

— Да, ухожу. Нет у меня сегодня настроения.

Синклер кивнул, словно понял.

— Перед уходом выпьешь со мной бренди?

Какая-то странность помешала отказаться. В итоге Мёрдо догадался какая: Синклер не улыбался. Впервые вид он имел серьезный, совсем не походил на вальяжного искателя наслаждений, коего Мёрдо сегодня встретил. Совсем не походил на яростного заступника, коим был в опочивальне. Он выглядел унылым и слегка растерянным.

— Хорошо, — пробормотал Мёрдо. — Только один бокал.

Взмахом руки Синклер подозвал лакея, в то время как Мёрдо усаживался. Вскорости пред ним поставили хрустальный бокал. Напиток сиял в свете свечей, будто янтарь.

Немного помолчав, Синклер проговорил:

— Хотел попросить об одолжении.

— Проси.

Синклер откашлялся.

— Не мог бы ты… забыть, что видел Джеймса?

Мёрдо смерил его долгим взглядом. Если бы он не считал Синклера другом, если бы он ему не симпатизировал, его бы оскорбил намек, что он может распустить слухи. Тем не менее он подозревал, что несвойственная Синклеру нервозность связана с юношей, который чуть раньше к нему пристал. Для Синклера Джеймс важен, а его появление всерьез встревожило.

Мёрдо очень ему сочувствовал.

— Думаю, ты и так знаешь: посетители клуба — в первую очередь я — не рассказывают о том, что здесь происходит. Но если станет легче, считай, что я уже все забыл.

Синклер, зардевшись, отвел взгляд.

— Извини. Конечно же, ты прав. Просто Джеймс… меня беспокоит, что он себя выдал.

— Этот клуб очень надежный, — заметил Мёрдо.

Синклер покачал головой.

— Надежный или нет, но выдавать себя всегда рискованно. Джеймс не похож на нас с тобой. Никогда не встречал столь открытого человека.

Сердце екнуло при воспоминании о другом мужчине, не умевшем притворяться. Мёрдо залпом допил бренди, наслаждаясь пламенем, прокатившимся по горлу, поставил бокал и поднялся.

— Мне пора. — Голос прозвучал сдавленно и сипло.

Синклер вскинул глаза.

— Все хорошо, Балфор?

— Замечательно, — не глядя на Синклера, отозвался Мёрдо.

Казалось, если он не уберется из комнаты, то рассыплется на части, расколется, откроет всю мерзость, что сидела внутри.

— Мне… мне пора.

Хотелось остаться в одиночестве. Хотелось оказаться подальше от людей и обдумать события вечера.

— Ладно, — осторожно проговорил Синклер. Мёрдо уже шагал к выходу, когда он добавил: — Так… мы увидимся в Эдинбурге?

Мёрдо остановился.

Он знал чего хотел. Как и знал, что это невозможно.

А главное — он знал, что обязан встретиться с Дэвидом Лористоном.

— Да. Я приеду.

— Отлично. Очень рад. Всего доброго, Балфор.

— Всего доброго.

На сей раз Мёрдо покинул клубную комнату, сам клуб и выбрался на улицу.

Стоя под холодной весенней луной, он принял решение: летом он поедет в Эдинбург и отыщет Лористона, попытается раз и навсегда избавиться от нелепой одержимости.

Прочее подождет до зимы.

А зима наступит. Рано или поздно.

Notes

[

←1

]

Австрийский дипломат, министр иностранных дел в 1809—1848 годах.