Она неуверенно улыбнулась ему, словно все еще досадуя на свою несдержанность перед телекамерами, но при этом испытывая благодарность к Джеку за его слова.

Они отыскали два свободных кресла неподалеку от выхода на посадку. София читала журнал, а Джек думал о Линдси Харт. В конце концов, именно Линдси в своем интервью «Гуантанамо газетт» первой озвучила версию о том, что Оскара убили оттого, что он «слишком много знал». По мнению Джека, эта версия притянута за уши.

Она вообще не выдерживала никакой критики, если вспомнить о том, что Линдси набирала номера умерших людей на своем сотовом телефоне.

– Хотите жевательную резинку? – спросила София.

– Благодарю, – ответил Джек.

В три часа пополудни они все еще ожидали у выхода на посадку в аэропорту Гаваны. Джек захватил с собой из Майами несколько книг и журналов, чтобы почитать их в полете, но после неожиданного изменения маршрута, в результате которого они оказались в Гаване, он специально оставил их на пути уборщика и его швабры. Парень, скорее всего, не умел читать по-английски и выглядел слишком гордым, чтобы брать милостыню, но на пальце у него красовалось обручальное кольцо, а под ногтями была видна грязь, так что Джек решил, что молодой человек сумеет найти применение закладкам с портретом Эндрю Джексона, [8]которые Джек оставил внутри книг.

Читать нечего. Канал CNN на местном телевидении отсутствовал. У него не было с собой ни сотового телефона, ни портативного компьютера, чтобы проверить свой электронный почтовый ящик. Жевательная резинка через тридцать секунд потеряла аромат и вкус, и Джек развлекался тем, что пытался сложить фольгу от нее по старым сгибам и засунуть в бумажную обертку. Посадка на рейс до Канкуна задерживалась уже больше чем на час. Оказавшись в Мексике, они пересядут наконец на прямой рейс до Майами. Джек сидел достаточно близко от стойки регистрации, чтобы не заметить десятка американцев, направляющихся тем же маршрутом, что и они, – обладателей великолепного загара и не имеющихразрешения на пребывание на острове, и все в нарушение объявленного правительством США эмбарго на торговлю с Кубой.

– Здесь полно yanquis, янки, – обронил Джек.

София уткнулась носом в журнал.

– А чего вы ожидали?

– Одного не могу понять. Как они не навлекают на себя неприятности, проходя таможенный досмотр в Соединенных Штатах, когда в их паспортах стоят штампы с отметкой «Куба»?

– Очень просто. Вы летите в Канкун, потом пересаживаетесь на рейс до Гаваны. Кубинские иммиграционные чиновники знают достаточно, чтобы не ставить в вашем паспорте штамп, но не забудьте вложить в него десятидолларовую банкноту, перед тем как вручить его им. Закончив свои дела, вы снова летите в Канкун, а оттуда домой, в Штаты. Правительство США никогда не узнает о том, что вы каждую ночь веселились до утра на Копакабане. Оно полагает, что вы находились в Канкуне. Клянусь Богом, это чрезвычайно легко.

– Похоже, на этом попадаются только идиоты, возвращающиеся с сувенирами, которые буквально кричат: «Мои родители побывали на Кубе, а мне досталась лишь эта дурацкая футболка».

– Так оно и есть. Как вы думаете, почему это торговое эмбарго превратилось в пустой звук?

– Вот это меня и раздражает, – признался Джек. – Люди, подобные вон тем двум уродам.

– А что с ними такое?

– Я случайно услышал их разговор, когда покупал кофе. Они в буквальном смысле исходили слюной, рассуждая о том, какие дешевые и красивые девушки в Гаване. Еще бы им не быть дешевыми, ублюдки. Их собственное правительство морит их голодом.

– Суайтек, вы меня удивляете. Приятно познакомиться с человеком, которого по-настоящему волнует судьба девушек, не имеющих другого выбора, кроме как продавать свое тело туристам.

– Я многих удивляю. Не забывайте, что моя мать была кубинкой.

–  Tu hablas espanol?Вы говорите по-испански?

– Sf. Lo aprendi cuando yo era un escurriedo.Да, я выучил язык, когда был сливной трубой.

Она коротко рассмеялась.

– Думаю, вы хотели сказать: когда учились в школе.

– А я что сказал?

Она все еще улыбалась.

– Вы все сказали совершенно правильно. Я не стала бы менять ни одного слова.

Он знал, что она говорит неправду, и внезапно ощутил потребность оправдаться, сказав ей, что понимает язык лучше, чем говорит на нем. Но потом решил оставить все как есть.

София сказала:

– Смешно, но на последних выборах губернатора я голосовала против вашего старика. Не припомню, чтобы я слышала о том, что он женат на латиноамериканке.

– Моя мать умерла, когда я был совсем маленьким. Собственно, мне тогда было всего несколько часов от роду.

– Какой ужас! Простите меня.

– Ничего, все в порядке. В конце концов, это случилось уже давно.

– Она родилась на Кубе?

– Да. В маленьком городке под названием Бехукаль.

– Я слышала о нем. Он находится недалеко отсюда.

– Я знаю. Я смотрел карту, перед тем как отправиться сюда.

– Вы когда-нибудь думали о том, чтобы приехать на Кубу?

– Время от времени меня посещали подобные мысли. Но только недавно я начал подумывать об этом всерьез. – Джек открыл свою сумку, по аэропортовской классификации относящуюся к категории «ручной багаж», и, вынув оттуда застегивающееся на «молнию» портмоне, извлек из него фотографию. – Это она, – добавил он, протягивая снимок Софии.

– Вы привезли с собой фотографию?

– У меня есть несколько сувениров на память, которые подарили мне отец и бабушка. Даже не знаю, зачем я взял это фото с собой. Но я летел на Кубу впервые, и мне показалось правильным, если оно будет со мной.

– Она красивая. Но я бы сказала, что здесь она выглядит совсем подростком.

– Да. Семнадцать лет. Это была ее последняя фотография, сделанная на Кубе.

– А кто это с ней?

– На обороте написано «Селия Мендес». Одного взгляда на снимок достаточно, чтобы понять, что они были лучшими подругами, но вряд ли я могу добавить еще что-то. Похоже, моей бабушке не очень-то хочется говорить со мной о Селии. У меня сложилось впечатление, что она не одобряла этой дружбы.

–  Abuealas,бабушки, – заметила София, улыбаясь и качая головой. – У них у всех свои причуды, правда?

– У одних больше, у других – меньше, – согласился Джек.

Голос, раздавшийся из громкоговорителя, объявил наконец о начале посадки на рейс. Джек и София поднялись и направились к выходу в толпе прочих пассажиров с билетами. Двадцать минут спустя они уже были внутри самолета и сидели на своих местах. Несколько пассажиров никак не могли запихнуть свои вещи в багажные отделения над головой. Джек устраивался поудобнее, когда по бортовой связи объявили его фамилию. Сообщение прозвучало на испанском.

– Пассажиры София Суарес и Джон Лоуренс Суайтек, пожалуйста, отзовитесь, нажав конку вызова бортпроводника.

Они посмотрели друг на друга, не зная, что и думать. Потом Джек поднял руку и нажал кнопку. К ним подошла бортпроводница.

– Пожалуйста, пройдемте со мной, – произнесла она по-испански.

– Оба?

– Да.

Они встали с кресел, но не успели сделать и нескольких шагов по проходу, как стюардесса остановила их, попросив:

– Прошу вас, возьмите с собой ручной багаж.

– Это еще зачем? – удивилась София.

– Пожалуйста, возьмите свои вещи и пройдемте со мной.

Она вела себя довольно вежливо и спокойно, но в воздухе повисло напряжение. Пассажиры поворачивали им вслед головы, # подозрением глядя, как они идут по длинному узкому проходу. Бортпроводница провела их по трапу самолета, и они двинулись к выходу на посадку.

– Говорила я вам, не нужно давать деньги уборщикам, – пробормотала София.

– Что-то мне подсказывает, что дело не в этом, – ответил Джек.

У выхода на посадку их ожидали трое мужчин, одетых в военную форму. У каждого в кобуре из черной кожи виднелся внушительный крупнокалиберный пистолет. Вдобавок двое молодых парней были вооружены еще и автоматическими винтовками. Бортпроводница передала пассажиров старшему группы – мужчине зрелого возраста, по чину определенно старше своих спутников, но звание его Джек не сумел распознать. Мужчина попросил их предъявить паспорта, что они и сделали. Пока он изучал документы, самолет начал выруливать на взлетную полосу. Военный оставил паспорта у себя.