Однако Катакан не забыл своего хвастовства, что однажды он будет править Нодиесописом. Видя, что Оранас собирается выполнить пророчество Ману, честолюбивый первый министр решил, что то, что не досталось ему как честная добыча, может все же быть завоевано коварством. Ему не составило труда убедить стареющего царя, что принцесса Илни должна быть обручена с его сыном Р'кагном.

Гибелнусну, услышав это, тотчас объявил, что положение звезд говорит о том, что Илни должна остаться девственной я никогда не выходить замуж. К возмущению Катакана, царь согласился с астрологом. Вынужденный изменить тактику, Катакан предложил своего сына Р'кагна в женихи сестре Илни. На это Оранас дал свое немедленное согласие, и двое молодых людей были обручены должным образом. То, что они ненавидели друг друга, было совсем не важно.

Но Гибелнусну видел далеко идущие планы министра. Если с Илни случится какая-то беда, ее сестра унаследует царство, что сделает ее молодого мужа принцем-регентом и фактически правителем, так как, в отличие от сестры, молодая девушка ничего не знала об управлении царством. Отец мог бы легко контролировать Р'кагна, и так хитроумный Катакан стал бы настоящим правителем Нодиесописа.

Как царский учитель, Гибелнусну сумел заронить подозрения в душу Илни, намекая, что Катакан, которого она ненавидела и без того, плетет заговор, чтобы уничтожить ее и отдать царство сестре. Он предложить убить Р'кагна, но девушка придумала иное. Она решила убить свою сестру.

Учитывая, что прежний министр был отравлен, Гибелнусну предложил для сестры-близнеца тот же путь. Гибелнусну приготовил яд, Илни подала его, а сестра выпила.

Совершенно естественно, что царица Сэгея была вне себя от горя, когда услышала такую новость, и ужаснулась тому, что тело ее дочери должно быть отдано священным грифам на высокой похоронной башне. Тут Гибелнусну высказал предположение, мол, поскольку Ману предсказал, что ее потомство будет уже из новой великой расы, которой суждено жить вечно, то, может быть, девушка просто заснула и когда-нибудь проснется. Убитая горем царица легко поверила в это и приказала построить склеп, где бы умершая принцесса могла спокойно лежать. Гибелнусну лично подготовил тело и уложил его в склеп, который был потом запечатан.

Много лет спустя, когда сам Гибелнусну умирал, он позвал царицу к своему ложу и сознался, что это он приготовил отраву, чтобы Илни дала ее своей сестре, но что сделал он это для спасения ее жизни, поскольку знал, что Илни хочет ее смерти. Но вместо яда он приготовил такой раствор, действие которого закончится через три или четыре дня. Вместо того чтобы положить тело в склеп, он тайно передал девушку деду, корабелу Ллахвену, который вырастил ее как собственную дочь. Царица, конечно, очень обрадовалась и немедленно послала за потерянной дочерью. Но, поскольку Гибелнусну дал старику значительную сумму денег на воспитание внучки, они давно построили большой корабль и отплыли к чужеземным берегам. Никто в порту с тех пор не слышал о них. Может быть, их призвал Нодиесоп, ведь хотя Ллахвен был превосходным корабелом, моряком он был неважным.

Илни тем временем унаследовала трон после смерти отца. Она немедленно обвинила Катакана в заговоре с целью свергнуть ее и приказала его убить. Ей исполнилось тридцать лет, но лицо и тело у нее еще были как у юной девушки, только становящейся женщиной. Она поверила в то, что бессмертна, и ее презрение к подданным увеличилось.

Р'кагн между тем вырос и стал мужчиной. Он был умен, красив и силен. Но когда он предложил Илни руку, она рассмеялась ему в лицо и сказала, что не будет ничьей женой, кроме Кроноса, величайшего царя из всех (хотя Норни сомневалась, что гордая Илни действительно верила в старое пророчество).

Царица Сэгея приняла на себя обязанности воспитания сестричества Йоларабас и создания канонического культа Золотой богини. По ее настоянию сестрам были дарованы особые привилегии и пожалован статус благородных женщин. Поскольку сестричество жило в условиях роскоши, на вакансии всегда была длинная очередь. В орден стали принимать только самых красивых и талантливых молодых женщин.

К этому времени царица Сэгея давно вышла из детородного возраста, но ее любовь к детишкам осталась беспредельной. Она основала дом, где ушедшие на покой сестры могли растить своих детей и потомство более молодых сестер. Разве не предсказал Ману, что от них произойдет могущественная раса Кроноса?

Скоро Золотая богиня стала привлекать больше почитателей, чем сам Нодиесоп, хотя всегда оставались и его верные последователи, среди которых одной из самых убежденных была Норни.

Много лет правила жестокая Илни, оставаясь молодой и красивой, как восемнадцатилетняя девушка, хотя ей уже было около пятидесяти. Царица-мать Сэгея стала разочаровываться в Золотой богине. Сестры рожали нормальных человеческих детей, но подобных Илни не было. Затем, как предсказывал Ману, Кронос спустился с неба».

– Спустился с неба? — переспросил Форчун.

– Да, мой господин, — повторила Норни. — Но прежде Ману посетил Сэгею еще раз, переодетый в иноземного купца. Как только она услышала его голос, так сразу узнала.

«Я доволен, как ты выполняешь мои распоряжения, — сказал он ей. — Теперь ты скажешь людям следующее: через шесть дней, на рассвете, великий царь Кронос спустится с неба над огненным озером, чтобы потребовать себе царство. Богатство и счастье ждут всех, кто будет ждать его на склоне горы.

Ману ушел, а Сэгея разослала слуг по всем уголкам царства, чтобы все узнали его слова и приготовились встречать царя Кроноса. Когда правительница услышала об этом, она была очень обеспокоена».

– Могу представить, — сказал Форчун, сделав кислую мину.

«Она пришла к старой царице и потребовала объявить это пророчество ложным. Но Сэгея категорически отказалась. Илни впала в ярость и удавила собственную мать».

Форчун почувствовал, что усик симбионта опять появился в его ухе.

– Ну обязательно в любых легендах должны быть царские убийства и дворцовые любовные интриги, — пожаловался Уэбли.

– Уэб, — ответил Форчун, — все четыре тысячи лет истории человечества Земли состоят в основном из кровопусканий и династических проблем. Почему же предыстория должна быть иной?

Игнорируя ворчание партнера, он продолжал слушать рассказ Норни.

«Всю ночь перед намеченным спуском Кроноса с небес над вулканом висели облака, отражая яркое красное пламя С'ратрата и освещая путь тысячам паломников, собравшимся на склоне горы. Там были и те, кому толпы дают пропитание, — воры и торговцы. Это была выгодная ночь для тех и других. Полоски сушеного мяса уходили за фантастическую цену, как почти и все другое, начиная с пива и кончая маленькими образками Йоларабас.

За час до рассвета двести человек с факелами выстроились у подножия горы. Они начали медленный подъем, и люди на склоне, слыша их траурное пение, расступались, чтобы дать сестричеству пройти, поскольку во главе процессии они несли тело мертвой царицы Сэгеи. Даже торговцы перестали хвалить свои товары, когда длинная, освещенная факелами процессия проходила мимо, медленно двигаясь к самому краю огненного озера С'ратрат.

Правительница Илни уже выстроила свою армию, настроенная не отдавать царство без борьбы. Она в ярости смотрела, как члены сестричества отдают тело Сэгеи вечному пламени. Правительница с самого начала была раздражена, когда увидела толпу, и хотя генерал Р'кагн уверил ее, что свидетели желательны, особенно если Кронос не появится, его словам не удалось улучшить ее расположение духа.

Как только тело Сэгеи скрылось в кипящей лаве, ветер унес тучи прочь. Солнце, начало подниматься из-за моря. Как только оно поднялось, в небе появился огненный шар, красный, как восходящее солнце и почти такой же яркий, и начал медленно спускаться на вершину горы».

– Какой величины? — спросил Форчун. Когда Норни описала размер, Уэбли заметил:

– Примерно как наша машина времени.

– Да, — согласился Форчун. — Но машины Империи в десять раз больше. Кронос, вероятно, оставил свой аппарат на орбите и спустился на глайдере. Причем развил большую скорость, чтобы глайдер был охвачен пламенем.