Все новые и новые голоса звучали в тишине зала:

— Благодарю Тебя, Отец, у меня родился сын.

— Хвала Создателю за дочь.

За детей благодарили очень часто. Кей даже показалось, что она слышала голос Эннани.

Благословенный был год, приносила плоды земля, труд был успешным, жизнь мирной, люди здоровы, дети красивы. Бог благословлял людей в этом городе, и они благодарили Его. Вот Посох Поклонения (именно так его называли) дошел к тому месту, где стояла Кей. Первым его взял Джейк:

— Мы благодарим Тебя, Отец-Создатель, за озеро Ганул, — произнес он.

Потом повернулся и протянул посох Кей, глядя ей в глаза. Кей замешкалась, чувствуя, как жгучая волна страха и сомнения затапливает ее, протянула руку и ощутила твердое, теплое дерево тяжелого посоха. Что оно напоминало ей? Эти ощущения были ей уже знакомы. Что она должна говорить? Джейк одобрительно кивнул ей, и она произнесла первое, что пришло в голову:

— Спасибо тебе, Создатель, за любовь.

Она так разволновалась, что даже не заметила, как и кому передала посох. Заметила только слова благодарности Марка за небо и звезды. Это первый раз в жизни она обратилась к Богу. Но ведь теперь она в Него верила. Вернее теперь она уже знала, что Создатель действительно существует, ведь видела же Кей силуэты ангелов. Бог так близок здесь в Суэме ко всем, и все Его так любят и так нуждаются в Нем. И только Кей все никак не могла решить, нуждается ли в Нем она.

Как только Посох Поклонения, обойдя весь зал, вернулся опять в сильные руки Тнениима, тот, стукнув им об деревянные доски помоста, запел. Музыканты тут же подхватили мотив, и нежные звуки скрипок и флейт слились со словами песни:

И вот уже пел весь зал эту песню, и следующую, и еще одну. И Кей пела со всеми. В этот момент она по-настоящему ощутила себя частью этих людей, полноправной жительницей Такнааса, и никогда еще песни хвалы не звучали из ее уст так искренне.

И лишь после песен прославления Тнениим объявил танцы, опять стукнув Посохом Поклонения о помост.

И тут же музыканты заиграли задорную, веселую мелодию, ту самую, под которую так любила танцевать молодежь на площади у Башни Поклонения.

Кей, как обычно, больше наблюдала, чем танцевала. Хотя правильнее было бы сказать, что она вообще не танцевала, лишь раз прошла круг по залу в паре с Лэстином, чтобы не обидеть его, уж очень настойчиво воин приглашал ее.

На Первом Зимнем Балу была не только молодежь, но и их родители, и, вполне возможно, родители родителей. И Кей поняла, почему все ей казалось прекрасным и волшебным. Такими нарядными были все дамы на балу, столько было великолепных платьев и драгоценностей, так нежно шуршали шелка, так ярко сверкали драгоценные камни на шейках и прическах своих обладательниц! Такой красоты Кей еще не видела. И она почему-то почувствовала себя неловко в своих скромных брючках. Ну почему она не захотела одеть что-нибудь нарядное?

Пары, красивее одна другой, проходили перед взором Кей. Даже Джейк, пригласив Данаэну, кружил с ней по залу, припадая на одну ногу. И Кей казалось, что он красиво танцует. Вот Кит и Лосанна, они так счастливы, что счастье можно прочитать в их глазах и улыбках без труда. Великолепно танцует Марк, правда он прошел всего два круга с Кенаан-Ланой и потом куда-то исчез, скрылся среди множества людей. А Кей нравилось наблюдать за его движениями, ей хотелось смотреть и смотреть на него.

Вдруг Кей поняла, что напоминал ей Посох Поклонения. Биту, которой она убила Риверса. И надо же, именно той рукой, которой Кей наносила удары, она взяла Посох. Кей вдруг так ясно вспомнила и мертвое лицо своего отчима, и солнечные пятна на полу в коридоре, и большие, недетские глаза Тома. И ей захотелось домой, захотелось уйти от веселой музыки, от множества лиц, от сияния огней и шума праздника. Теперь она была уверенна, что ей тут нет места. И она уже поднялась, чтобы пройти в гардеробную за одеждой, как вдруг увидела, что на помост поднялся Марк с гитарой. Музыка умолкла.

— Дорогие мои, я хочу для вас спеть, — просто сказал он.

И запел. Это была медленная, мелодичная песня, под которую так хорошо было танцевать вдвоем. И так красиво и трогательно звучал голос Марка:

Песня влюбленного, который находился в пути и спешил скорее вернуться домой, к своей любимой девушке. Какой красивой была эта песня! Кей никогда не слышала, чтобы Марк пел ее раньше.

А Марк стоял на помосте, в черных брюках, белой шелковой рубашке и казался Кей таким дорогим и родным, что от боли у нее защемило сердце. Ей думалось, что она была бы невероятно счастлива, если бы, хоть раз станцевала с ним под эту музыку. Так она и ушла с бала, накинув на себя свой теплый синий плащ, и голос Марка звучал ей вслед.

И она думала, что только Лэстин заметил ее отсутствие, потому что не успела Кей выйти из зала через боковую дверь, служившую запасным выходом, как он окликнул ее, и когда она обернулась, сказал:

— Жаль, что ты уже уходишь, Кей. Может, я провожу тебя?

— Нет, не надо, спасибо. Я хочу пройтись одна, — Кей виновато улыбнулась.

— Ну, что ж, да пребудет с тобой благословение Создателя.

Высокое небо уже затянулось огромными облаками, казавшимися в темноте серо-черной мглой, на землю стал падать снег, так тихо, так не слышно. Не было ветра, ни одна ветка дерева не дрожала, и маленькие холодные снежинки все ложились и ложились на землю, ровненько и неторопливо. Кей пошла пешком, на ее ногах были надеты белые кожаные ботиночки, нарядные, но удобные и теплые, и в них так хорошо было идти в эту снежную ночь. Ей действительно хотелось побыть одной. Дойти до своего теплого Желтого Дома, ее пристанища, согреться у горячей печи на кухне, и тогда ей станет легче. Тогда она сможет не думать о своем прошлом.

И все-таки, думала Кей, идя сквозь ночную мглу, какое это счастье, быть любимой, знать, что ты дорога кому-то, кто-то мечтает о тебе и спешит к тебе. Какое это счастье — самой любить кого-то, отдать все свое сердце, без остатка. Это так просто и так правильно. А кто любит ее? Даже родной матери она была не нужна. И отец не хотел ничего знать о существовании Кей. Она жила как сирота, как былинка, одна одинешенька на свете. И только маленький Том был у нее, только он один ее любил…

Как можно жить, никого не любя?

«Длинными ночами я буду думать о тебе, любимая»… — пел Марк. О, Боже, если бы он пел это для нее…

Утром Кей сама топила все печи в доме — у Мит-Итен был выходной. На следующий день после Первого Зимнего Бала никто не работал, все отдыхали — такая уж традиция была в Такнаасе. Зимний Бал проводили в пятый день недели, после два дня отдыхали.

Разводить огонь в печах не составило труда. Запахнувшись в теплый халат, Кей быстро управилась с этой работой. Она никуда не спешила — выходной, как-никак — и занималась обычными домашними хлопотами с удовольствием. Заварила травяной чай, наделала бутербродов, достала вчерашний холодный пирог с яблоками и орехами и куски запеченной в духовке рыбы. Устроилась в гостиной, в кресле у горящего камина. Всю свою снедь Кей разложила на столике около себя, на колени положила иллюстрированный Атлас Суэмы и собралась спокойно провести утро, наслаждаясь домашним уютом, теплом и хорошей едой.

Всю ночь сыпал снег, город посветлел, побелевшие крыши вдруг стали похожими друг на друга, а деревья приобрели торжественную изящность. Утром снегопад прекратился, только не сильный ветер поднимал вверх снежную пыль, и небо опустилось до самых шпилей и башен.