Сергей Эс Виток жизни

Сергей ЭсВИТОК ЖИЗНИ

– А вы не думаете, что ваши претензии могут объявить посягательством на авторское право?

– Мне уже все равно.

– И вы надеетесь, что вам поверят?

– Мне все равно.

– А не боитесь, что о вас скажут, что вы хотите примазаться к славе известного фильма?

– К славе?! Да там столько нелепостей! Хотелось бы спросить у тех, кто его делал, почему в их фильме старуха из дочери погибшего красноармейца превратилась в его мать? Ну подумайте сами: если это была бы его мать, то сколько ей было бы лет? В сорок втором году ей должно было быть не меньше сорока лет (ну тридцати шести от силы). А значит, в наши двухтысячные – за сто. Бывает, конечно, люди и до такого возраста доживают, но не ходят такими бодренькими по полям и не носят крынки с молоком, чтобы напоить гробокопателей. А той настоящей бабушке, которая нам встретилась, было за шестьдесят с небольшим, и искала она своего отца.

– Вы говорите «нам встретилась». Значит, это были вы?

– Наполовину.

– ?!

– В отличие от них мы из прошлого не вернулись.

– А имена?

– Имена всех не помню, шестьдесят лет прошло. Но кликухи, да! Совпали. И это – самое странное.

– У всех четверых?

– Да, у всех. Борман, Череп, Спирт и Чуха.

– Вы кому‑нибудь свою историю рассказывали?

– Нет.

– А как создатели фильма могли ее узнать?

– Не знаю. Может, кто‑то из пацанов вернулся из прошлого, или как я – дожил до настоящего.

– А озеро было?

– Озеро было… только не у линии фронта, а в тылу…

Часть I. Война

…Никакого артобстрела, никаких вспышек и грохота, как это показано в фильме, не было. Ну кто бы стал стрелять из артиллерийских орудий по пустому озеру, в котором не велось никаких боевых действий и не было никаких военных объектов? Стрельба была, но автоматная. Очередями по воде. Сказать, что мы просто офигели, – это еще ничего не сказать.

От испуга мы во всю глотку заорали на тех, кто был на берегу: что они…твою мать… там делают.

Стрельба прекратилась, и мы ошарашенные выползли из воды. После чего и попали в руки одетых в музейную форму людей. Причем, попали в руки – еще мягко сказано. Спирту первым делом досталось раритетным прикладом по зубам.

Когда смотришь кино о перемещениях во времени, не всегда веришь героям, которые вдруг сразу определяют, что попали в прошлое или будущее. Нормальный человек будет искать какие угодно объяснения, начиная от маскарадов и розыгрышей и кончая сновидениями и галлюцинациями. И поэтому, когда киношные герои вдруг брякнули: «Мы из будущего», в это совсем не поверилось. Но нас так измутызгали, еще и автоматными очередями прострочили над головами, что самые невероятные объяснения пришли к нам в головы сами. В общем, форма военных лет, удары по зубам и ребрам быстро вдолбили в нас правильное представление о том, куда мы попали.

Хотя, конечно, не сразу и не всем одновременно. Первым заорал о своем «будущем» происхождении наш начитанный Чуха. Видимо, его никогда в жизни не били.

– Небо! – закричал он нам, – пацаны, на небо посмотрите!

Какое, блин, небо, когда тебе пересчитывают ребра! Однако что‑то невероятное все‑таки заставило поднять глаза. И… ё‑к‑л‑м‑н… все небо было затянуто тучами. Было же солнце, когда мы ныряли! И мало того, что тучи, но и настоящие вечерние сумерк… бац – по зубам! Да, постойте! Откуда на небе взялись ту… бац – в поддых! Вы что – спятили?! Куда, вообще, делся полде… бац – по зубам! Бац! Это что – сон?! Бац – по ребрам! Бац! Бац! Короче, завопили мы быстрее, чем начали соображать…

Затем были тесный сарай и изучение наших военных билетов, которые тоже показаны в фильме, и… постепенный приход в себя… Вот, ни фига себе, искупались в озере!..

Военные билеты спасли нас, поскольку воинская часть, которая обозначалась в этих документах, действительно накануне была полностью разбита.

Однако здесь еще одно расхождение с фильмом. В плен нас взяли не окопные пехотинцы. Делать им что ли больше нечего на фронте? У них свои задачи на войне. Попали мы в руки заградительного отряда. Это именно его функция на войне – вылавливать шляющихся по тылам войск неустановленных личностей.

В первое время мы вели себя, как идиоты, представляясь людьми из будущего. И, собственно, это и выручило нас. Но не потому, что нам поверили. Нас просто приняли за контуженных. Следующие трое суток проводилась проверка, после которой нас определили в действующую на фронте часть. В ней собирались остатки потрепанных в боях войск. Провожая нас, командир заградотряда даже извинился перед нами за мордобой. В принципе, приличный человек оказался.

Кстати сказать, о заградотрядах столько небылиц, что многие считают, что их главной задачей являлся расстрел своих собственных отступающих полков. Как оказалось, это полная чушь! Они, конечно, ловили паникеров и дезертиров, но не менее важным их делом было обеспечение спокойствия тылов. Ведь в тылы войск постоянно забрасывались диверсанты, которые больно щипали армию со спины. Их зачисткой и занимались заградотряды. Нас вначале и приняли за диверсантов, оттого и такой «теплый» прием. Ну посудите сами, за кого еще можно было принять неизвестных, купающихся в озере, которые оставили на берегу штатскую одежду непонятного фасона. Кроме того, они подбирали рассеянных после «мясорубок» солдат (кем мы для них и стали) и просто заблудившихся, тех, кто прибывал в свои части из тыла. Войска ведь никак себя не обозначали, указателей на дорогах не ставили. Попробуй разыщи.

А теперь представьте пацанов из двадцать первого века, которые всего лишь задумали искупаться, а попали в окопы самой настоящей войны. Какие там концерты?! Какая любовь?! Мы ходили с такими круглыми глазами, что мнение о нашей контуженности только укреплялось. Первое время мы передвигались по окопам исключительно на карачках. От любого грохота или стрельбы просто размазывались по земле или забивались в ближайшую щель. Над нами и посмеивались, и жалели нас. Жалели, кстати, больше. Видимо солдаты хорошо понимали, что такое «мясорубки» и как от них съезжает крыша. Хотя, конечно, обычно в таких случаях люди приходили в себя быстрее. Но эти‑то «обычные люди» были «у себя дома», то есть в своем времени, в своей эпохе, в привычной обстановке. А что мы?

А мы, на нашу беду, по военным документам оказались еще и фронтовыми разведчиками. Поэтому, как только мы начали приходить в себя, нас и наладили в рейды за «языками».

Но до этих рейдов со мной все‑таки произошло нечто похожее на то, что в фильме расписано, как бурный роман с сексом. Но только похожее… поскольку никакого романа и уж тем более…

Просто приглядывала за нами, как за особо контуженными, одна медсестра. Нас, в принципе, в силу чрезмерной контузии могли комиссовать и поэтому наблюдали за нами внимательно, а мы… А мы привязались к человеку, который вдруг уделил нам много участливости. Но не до романа… и уж никак не до… в общем, не было ничего такого…

Кстати в последнем отношении героиня фильма срисована с девушек нашего, а не того времени. Авторы будто понятия не имеют о жителях той эпохи.

Я слышал однажды (уже после войны) о таком случае: один немецкий врач, обследовавший русских девушек, угоняемых в Германию, с изумлением обнаружил, что все они девственницы. Он сделал потрясающие по своей глубине выводы, написав руководителям Рейха письмо, в котором настойчиво предлагал остановить войну с Россией. «Народ с такой высокой нравственностью победить невозможно», – писал он.

На первый взгляд логику немца понять трудно, однако представьте себе, что если бы в наши двухтысячные обнаружилось, что наши девушки все на сто процентов девственницы. Невозможно представить?! Тогда представьте себе, каким было бы наше общество, случись в нем такое. Это, ведь, заслуга не только самих девчат, но и пацанов, которые берегли своих подруг, которые относились к ним и их чести, как к чему‑то святому, для которых правила и традиции общества были непререкаемыми. Как такие ребята дрались бы на войне? За своих девчонок, за свою страну. Вот вам и ход логических рассуждений немецкого врача.