Мартина Хьюз вновь молчаливо поклялась себе выяснить, кто подставил Пола и ради чего.

Незнакомец поднял бровь, словно ожидая продолжения. Мартину вдруг ужасно разозлила его покровительственная манера держаться. Он всего лишь гость, которому оказали помощь, и нечего смотреть на нее так, словно…

— Имя-то хоть у вас есть?

— Зовите меня Денби.

Возможно, это не настоящее его имя, почему-то подумала Мартина. Какой-то у него вид беспокойный и глаза блуждают диковато, как у бродяги. Немало она таких повидала и на западном побережье, и на восточном. Всё ищут, сами не зная что.

— Ну а я — Мартина Хьюз, и это мой дом. Я суп согрела. Хотите немного?

— Если это не слишком вас обеспокоит.

Имя ее Денби и без того знал, и не только имя. Она далеко не так простодушна! Его не обманут эти огромные глаза. Неужели все женщины столь двуличны? Или только ему везет на таких?

— А потом я не стану досаждать вам своим присутствием.

— А вот это вряд ли.

— Не понял. — Денби нахмурился.

— У вас вывих плечевого сустава, возможно, есть трещины нескольких ребер. Не исключено сотрясение мозга. Лучше всего было бы доставить вас самолетом в госпиталь и показать врачу.

Мартина гордилась тем, что была сдержанна и не задавала вопросов, на которые очень хотела бы получить ответ. Что он здесь делал один? Почему упал с откоса? Хотя, в конце концов, не ее это дело. Захочет — сам скажет. Или придумает что-нибудь и даже глазом не моргнет. Выглядит-то как мужик рисковый, и не похоже, что он способен просто по неосторожности свалиться с сорокафутовой высоты.

— Тут и недели не проходит, чтобы кто-нибудь не покалечился. — Мартина поднялась. — Я наложу на плечо шину. И грудь перевяжу, если хотите.

Денби посмотрел на выцветшие джинсы, плотно облегающие ее тугие ягодицы. Хрупкой Мартину не назовешь, но сложена ладно: ноги длинные, бедра крутые. А высокие скулы и потрясающие, голубоватые с прозеленью глаза, пышная грива светлых волос выдают скандинавское происхождение.

Его удивило, отчего она не проявляет любопытства. Денби устало пожал плечами и тут же поморщился от острой боли. Скверно. А ведь он такую грандиозную историю приготовился рассказать. Впрочем, до этого еще дойдет очередь.

Денби переменил позу в мягком старом кресле у окна. С этого места должен быть виден океан, однако непроницаемая пелена тумана застилала все вокруг, поглощая звуки прибоя. Какое-то странное ощущение невесомости и легкое головокружение порождали нечто похожее на клаустрофобию. Или дело просто в том, что его свобода оказалась ограничена этой крохотной хибарой, забитой барахлом и всякой безвкусицей под старину?

Он повернулся в тот самый момент, когда Мартина ставила поднос на крышку старого сундука рядом с креслом. К такой близости Денби был не готов. Он привык делать свое дело и удаляться за кулисы незамеченным.

— Вкусно пахнет. А телефон у вас есть?

— На кухне. Но, к сожалению, кабель поврежден.

— Хорошо устроились, — протянул Денби, соображая, не валяет ли она дурака. «Это все из-за Лайны, — горько подумал он. — Это Лайна приучила меня не верить никому на слово».

— Не слишком, — откликнулась Мартина, доставая из аптечки пластырь, ножницы и бинт. — Тут многое случается, особенно зимой…

Придвигаясь к ней поближе, Денби задумчиво посмотрел на ножницы. Остро заточенные концы выглядели весьма угрожающе.

— А вам никто не говорил, что по календарю уже наступила весна?

— Здесь нет. — Мартина подняла на него глаза. — Не удивлюсь, если в любой момент повалит снег. Ребра не болят?

— Ну а радио или что-нибудь в этом роде в доме имеется?

— Да я уже пыталась связаться с кем-нибудь на тот случай, если вас разыскивают. Но ничего не получилось.

Он перевел взгляд на горшок с супом. Суп был густой и зеленый. Уильямс с детства ненавидел горох.

— То есть вы хотите сказать, что мы полностью отрезаны от мира?

— Нет, этого я не говорила. Мэтт, как правило, летает сюда дважды в день. Разумеется, в такой туман он скорее всего устроился где-нибудь на маяке и ждет, когда погода разгуляется.

Мартина потянула за простыню и осторожно провела пальцами по больному плечу. Прикосновения ее были легкими, но умелыми. Однако Уильямсу было почему-то неприятно, что благодаря наложенной шине левое плечо болело уже не так сильно.

Занятая своим делом, Мартина низко наклонила голову. «А блондинка-то явно натуральная», — подумал Денби, глядя на ее роскошные волосы.

Люди сходились на том, что девушка эта играла в те же опасные игры, что и брат, пока его не настигла смерть.

— Где мой аппарат? — Вопрос прозвучал неожиданно резко.

— С той стороны двери висит. — Мартина немного ослабила повязку и захлестнула ее на поясе.

Выглядит этот Денби, конечно, не лучшим образом, но ей и не такое доводилось видеть. Закрепив последний узелок, она провела ладонью по шине — сидит вроде надежно.

Завитки темных волос, густые на груди, к животу постепенно редели. А кожа у него нежная. Не имеет права мужчина на такую кожу, думала Мартина. Особенно если у него все тело в шрамах.

— Довольно! — с яростью выдохнул Денби, стискивая ладони Мартины сильнее, чем хотел.

Как приятно ощущать ее прикосновения! Слишком приятно, черт побери! Надо подбивать бабки да смываться отсюда. И чем скорее, тем лучше.

Мартина вдруг почувствовала, что краснеет до корней волос. На мгновение куда-то исчез весь ее профессионализм. Денби уже был для нее не просто пациентом. Она ощущала рядом с собой только мужчину, зрелого и сильного.

Мартина опустила глаза на его широкие ладони, удерживающие ее. Жар от них передается всему телу. Сидит этот чужак так близко, что слышно, как бухает его сердце. А ее собственное бьется мучительно медленно, отметила Мартина, продолжая разглядывать свои руки, утонувшие в его руках, мускулистых, загорелых, с разбитыми костяшками пальцев. В общем, такие же грубые, как и их обладатель.

На висках Мартины выступили крохотные капельки пота. Она мягко высвободила сначала одну ладонь, затем другую. В комнате было тихо, слышалось лишь прерывистое дыхание обоих.

Мартина еще раз поправила шину. Плечо пересекал тонкий белый шрам, видимо, не единственный. Мужчина бросил на нее хищный взгляд, быстрый и тяжелый. Судя по внешнему виду, Денби находился в отличной физической форме, и Мартина не сомневалась, что, вынужденный часто полагаться только на собственную силу и ловкость, он не дает поблажки своему телу.

— Знаете, — протянул он, — когда меня похищали в последний раз, тюремщик был менее симпатичен. А сейчас я, пожалуй, и нагишом не прочь побыть. — Для убедительности Уильямс сопроводил свое замечание плотоядной улыбкой.

— Пошляк! — Мартина даже вздрогнула.

— А что? Вы забрали у меня одежду и заявили, что никуда не отпустите. Чем не похищение?

— Не смешно. Здесь болит, когда надавливаю? — У Денби перехватило дыхание, а Мартина лишь кивнула, словно соглашаясь сама с собой. — А кому, скажите, придет в голову похищать вас? У вас что, родители богатые? — Она разодрала бинт на несколько длинных полос и приклеила их к поврежденным ребрам. На его загорелой коже бинт выглядел ослепительно белым.

— У меня нет богатых родителей. И у меня нет денег, красавица. Поэтому лучше вы объясните, зачем я вам понадобился.

— Не мелите чепухи! — фыркнула Мартина. — Я нашла вас на берегу лежащим без сознания. И между прочим, начинаю жалеть, что там не оставила.

Не давая собрать медикаменты в аптечку, Денби крепко сжал ее руку.

— Так почему не оставили?

Она и не пыталась высвободиться, понимая, что это бесполезно: даже в нынешнем своем состоянии спасенный куда сильнее ее.

— Просто у нас так не принято.

Денби слегка ослабил железную хватку.

— Ах вот как? В таком случае просветите, а что же у вас принято? — И затаил дыхание в ожидании ответа.

На что он, собственно, рассчитывает? На то, что Мартина сейчас прямо признается в том, что она борец за сохранение природы? И брат с сестрой занимались тем, что загоняли шипы в кедровые деревья, чтобы попортить лесопильные инструменты рабочих?