На сегодняшнем собрании была очень похожая пожилая женщина, которая весьма эмоционально говорила, что красота восстановленного леса напоминает ей о тех временах, когда она была девочкой.

Размышляя о том, как грустно и даже трагично, что люди, вместо того чтобы улучшать свою жизнь такой красотой, вымещают на ней свою злобу и агрессию, Молли продолжила свой путь.

Как ни странно, вместо ощущения триумфа — наконец-то Алекс показал себя в истинном свете — она терзалась болезненным чувством горькой потери.

Но ведь хорошо, что она не попалась в ловушку, не поверила ему, не начала возводить его на пьедестал…

В доме было темно, когда Молли открыла парадную дверь. Нащупав выключатель, она щелкнула им.

Дверь на кухню была приоткрыта, и в коридоре слегка сквозило, словно она оставила открытым окно. Но это невозможно. Она закрыла его, прежде чем бежать на собрание, не так ли?

Слегка встревоженная, Молли шагнула в кухню и замерла, когда под ногой заскрипело битое стекло.

Торопливо и беспокойно включив свет, она ахнула при виде разбитого окна.

Кто?.. Хотя ясно, кого заподозрят. Вся дрожа, она прошла к выбитому окну, стараясь не наступать на осколки.

— Прошу прощения. Я не хотела устраивать такой беспорядок, но подумала, что ты… А когда обнаружила, что тебя нет… Я забыла об этом проклятом собрании и была в таком отчаянии, что…

Узнав голос Сильви, Молли почувствовала облегчение, смешанное с праведным гневом. Она резко повернулась и увидела съежившуюся фигурку девушки.

— Что за… — начала она и замолчала при виде ее заплаканного лица и огромного синяка под левым глазом, который уже начал темнеть и расплываться по всей щеке.

— Не надо! Пожалуйста, не говори ничего, — плачущим голосом взмолилась Сильви. — Мне так жаль. Мне так жаль… — Она захлебнулась слезами и закрыла лицо руками.

— Все хорошо. Все хорошо, — немедленно начала успокаивать ее Молли и, второй раз за сутки поступая, как ее мать, обняла Сильви и стала ласково гладить ее по голове.

— Нет, — всхлипывала Сильви. — Все ужасно плохо, и я не могу…

— Послушай, пойдем лучше наверх.

— Молли, можно остаться у тебя? Я не хочу опять в лагерь. Он… — Сильви прикусила губу.

— Ты говоришь об Уэйне? — по-матерински подсказала Молли.

Но Сильви покачала головой.

— Нет, это не Уэйн. Это… — Она снова замолчала.

Конечно, это Уэйн, решила Молли, а Сильви, несчастная маленькая дурочка, пытается защитить его. Но сейчас не время давать нагоняй за глупость. Она заметила следы крови под пульсирующим синяком на щеке девушки. Надо подняться наверх, промыть возможную рану и разузнать побольше о случившемся.

— Алекс во всем виноват, — всхлипывала Сильви, поднимаясь с Молли по ступеням. — Ай! — запротестовала она спустя несколько минут, когда Молли начала протирать ее синяк. — Жжется.

— Прошу прощения, но кожа содрана, а ты же не хочешь, чтобы в рану попала инфекция, — увещевала ее Молли.

— Я не хотела бить стекло, — говорила Сильви чуть позже, когда они обе расположились у камина в маленькой гостиной. — Я просто хотела с кем-то поговорить и случайно услышала в городе, где ты живешь. Я совсем забыла об этом чертовом собрании. У меня с Уэйном все кончено, — объявила она. — Он… не хочу об этом говорить. Я подумала, я не хотела бить окно. Но мне некуда больше идти. — Она заметила выражение глаз Молли и заняла оборону: — Я знаю, о чем ты подумала, но к Алексу пойти не могла. Он бы меня не понял. Никогда не понимал. В конце концов, именно он… Сегодня я обнаружила, что он был прав насчет Уэйна: этот мерзавец действительно торгует наркотиками — в огромных количествах, невозможно даже поверить. Я подслушала, как он разговаривал с кем-то, а потом потребовала объяснений, и он…

— Он ударил тебя? — подсказала Молли, и ее голос напрягся от боли и гнева.

— Он так разозлился! — всхлипнула Сильви. — Требовал сказать, что я слышала… угрожал мне… Ты не скажешь Алексу, правда? Обещай, что не расскажешь ему, — умоляла она Молли.

При этих словах она затравленно оглянулась на дверь, и, испугавшись, что Сильви сбежит и вернется к тому человеку, который избил ее, Молли кивнула и подтвердила:

— Не скажу.

— Я проголодалась, — сообщила Сильви. Ее настроение резко переменилось, и она с детской непосредственностью спросила: — Можно кусочек шоколадного кекса? Это мой любимый.

Возможно, между ними разница лишь в несколько лет, но, наблюдая, как Сильви глотает шоколадный кекс, Молли почувствовала себя неизмеримо старше и ответственнее ее.

— Так я останусь у тебя на ночь? — спросила гостья, расправившись с кексом. — Очень вкусно. Ты сама пекла?

— Да, ты можешь остаться, и да, я сама пекла, — подтвердила Молли.

— Алекс тоже любит шоколадный кекс, — коварно сообщила Сильви и засмеялась, когда лицо Молли зарделось.

— Что любит и что не любит твой сводный брат, меня совершенно не интересует, — сдавленно проговорила она.

— Неужели? — спросила Сильви как бы про себя. — Тогда зачем же написала его имя на рассыпанной муке на кухне?

Лицо Молли запылало еще жарче. Почему, ну почему она не уничтожила эту предательскую надпись, прежде чем отправиться на собрание?

— Написала, и все. Это ничего не значит, — пробормотала Молли.

— Ты влюблена в него? — нахально спросила Сильви.

— Нет, вот еще! — отвергла подозрения Молли, но Сильви, конечно, догадалась, что она врет.

— У тебя здесь чудно, — проговорила Сильви, вытягивая голые пятки к газовому камину, который разожгла Молли, чтобы прогнать из гостиной ночной холод. — Я собиралась никогда в жизни больше не пользоваться водопроводом. Можно позаимствовать твой шампунь? Хочу помыть голову…

Алекс называл свою сводную сестру очень инфантильной, и, хотя Молли не позволила бы себе быть столь критичной, все подсказывало, что Сильви обладает совершенно удивительной детской способностью не замечать проблем.

— У меня с Уэйном точно все кончено, — повторила Сильви час спустя, когда зевота Молли недвусмысленно дала понять, что пора в постель. — Нельзя сказать, что у нас действительно что-то было, если ты понимаешь, о чем я говорю… То есть мы были… знаешь… как бы вместе, но Уэйн никогда… Не скажу, конечно, что собиралась лечь в брачную постельку девственницей, как желает моя дорогая матушка, но не Уэйн…

Она замерла на ступеньке, ее лицо побледнело, когда на улице послышались торопливые шаги.

— Это он. Не пускай его… — пролепетала она. Все ее тело напряглось и словно вдавилось в стену.

— Нет, это не он, — успокоила Молли, когда кто-то протопал мимо дома. — Здесь ты в полной безопасности.

Остается лишь надеяться, что это правда, думала Молли, лежа в постели полчаса спустя. Сильви мгновенно уснула в соседней комнатушке.

Из болтовни Сильви об Уэйне ясно одно: она, сбежав от него, сделала наилучший выбор. Но Молли терзало смутное ощущение, что ее собственная мать, будь она посвящена в то, что рассказала Сильви, немедленно убедила бы девушку искать помощи, защиты и совета у своего сводного брата. Однако Молли обещала Сильви не сообщать ему о ней. Кроме того… кроме того… Молли вспыхнула, вспомнив лицо Сильви, следившей, как она поспешно уничтожает ту предательскую надпись на муке.

Молли слышала, как гостья за стеной тихо посапывает во сне. Она устало закрыла глаза. Завтра утром нужно первым делом найти стекольщика и вставить стекло. А потом попытаться серьезно поговорить с Сильви.

Алекс тоже долго не мог заснуть, заново переживая злобную перепалку с Молли сегодня вечером. Что за невозможная, невыносимая, несносная женщина…

Он со стоном перевернулся на живот и вонзил кулак в подушку. Эту женщину он любит, черт возьми, а если она станет выполнять свой смехотворный и опасный план, если действительно попытается взять интервью у Уэйна, то подвергнет свою жизнь более чем реальной угрозе.

После собрания в ратуше старший инспектор сообщил ему, что полиция сейчас совершенно уверена, что Уэйн попадется в расставленную ему западню. Их человек, детектив, работающий под прикрытием, проник к бродягам, втерся в доверие к Уэйну и сумел передать сообщение… Уэйн собирается встретиться со своими главными поставщиками, которые, под видом иностранных телекорреспондентов, собрались проникнуть сквозь кордон и доставить исключительно большую партию наркотиков.