— Нет, это была моя идея, — признал он, неохотно отрываясь от нее.

Молли покраснела, ощутив протест своей возбужденной плоти. Все ее тело покалывало от желания и страсти. Инстинктивно она прижалась к Алексу и задрожала, когда он, ощутив ее немую мольбу, раздвинул пальцами бутон женской плоти и погрузил их в горячую влагу ее желания.

— Ты действительно написала мое имя на муке? — услышала она сквозь чувственную пелену восторга, сквозь волны экстаза, смывавшего и уносившего ее.

— Да… Кто рассказал тебе? — выдохнула она и протестующе застонала: — Алекс, я не хочу больше говорить.Я хочу…

— Сильви сказала, — промолвил он. — Она говорит, это знак любви ко мне. А я уже, признаться, начал сомневаться в разуме этой девицы. Она вновь полностью завоевала мое доверие. С какой точностью все вычислила…

Молли издала слабый звук — смех или стон. В следующее мгновение по ее телу покатились одна за одной волны чувственного наслаждения, когда Алекс стал рассыпать дорожкой нежные, сладостные поцелуи по всему ее телу, начав с шейки и спускаясь, неторопливо, но решительно, к груди, затем к талии, остановившись лишь затем, чтобы очертить вокруг пупка круг из поцелуев.

Закрыв глаза, Молли тихо стонала, шепча его имя, вздрагивая от восторга. И когда он раздвинул ее бедра, потянулась к нему, чтобы подарить ответную ласку.

Его кожа, его тело словно созданы для ее прикосновений. Он весь наполнен теплом, жизнью. Он создан для нее.

Сегодня днем, перед лицом смерти, она испытала сильнейшее чувство — сильнее даже, чем страх смерти, — испытала радость, что узнала его, что полюбила его, и мучительный страх при мысли, что не увидит его никогда.

Очень осторожно она оторвала его от себя, нежно улыбнулась ему в темноте, покачала головой и прошептала:

— Нет. Не сейчас. Я хочу первой…

Она услышала стон и ощутила его напряжение, когда начала ласкать его сначала кончиками пальцев, потом губами, как ласкал ее он.

Как и он, она проложила дорожку сверху вниз, неторопливо и нежно, останавливаясь, чтобы подразнить его, чтобы провести пальчиком по твердой плоскости живота, затем кончиком языка очертить пупок, слегка покусывая ему кожу, погладить руками бедра, сознавая, что дрожь под пальцами вызвана не только его сексуальным возбуждением, но И ее тоже.

Запах его тела, возбужденной плоти, наполнял разогретый воздух спальни, и Молли инстинктивно начала дышать медленнее и глубже, чувственно реагируя на невидимые волны мужской силы. Вокруг них сам воздух шептал нежные обещания, столь же эротичные, как слова, срывавшиеся с губ Молли и возвращавшиеся ей с уст Алекса.

Он выкрикивал ее имя в беспомощном обожании и страсти, когда ее пальцы дерзко гладили его твердую мужскую плоть, когда ее губы дарили ему самую интимную и нежную ласку.

Она почувствовала, как его тело резко напряглось, затем содрогнулось. В следующее мгновение он стремительно приподнял ее, перевернул на спину и накрыл своим телом.

От избытка чувств ее глаза наполнились слезами любви. Молли взглянула в его лицо и увидела, что его глаза тоже увлажнились.

— Не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя, — хрипло прошептал он в ее волосы. — Не знаю, что сделаю, если когда-нибудь потеряю тебя.

— Я так перепугалась! Только и могла думать, что, вероятно, никогда не увижу тебя. И радовалась, что по крайней мере успела… узнать тебя, — искренне призналась ему Молли.

— Узнать меня… — улыбаясь, пробормотал Алекс и смахнул прядь шелковистых волос с ее лица.

Молли грустно посмотрела ему в глаза.

— Узнать тебя здесь. — Она коснулась своего сердца, затем прибавила совсем тихо, коснувшись другого, самого сокровенного места своего тела: — И узнать тебя здесь… Я хочу тебя, Алекс, — требовательно прошептала она, прижимая его к себе. — Я отчаянно хочу тебя… Сейчас… сейчас!.. — задыхаясь, выкрикивала она в муках восторга, ощущая, как он начал движения, уловив ритм ее возгласов. — Алекс… О, Алекс…

Инстинктивно она обхватила его, обвила и руками, и ногами, сознавая глубинным женским инстинктом, что сейчас наилучший момент зачать его ребенка, что этот ребенок — их ребенок — будет зачат не просто в любви и счастье, но и в глубокой взаимной признательности за дар жизни.

Их будущее надежно и безопасно. Весь дом вокруг них утопал в безмолвном и мирном спокойствии, словно ощущая, что сотворение новой жизни заслуживает защиты, любви и нежной заботы.

Молли недовольно надула губки, когда муж осторожно снял лепесток розы с ее волос.

Свадебная церемония состоялась час назад в маленькой надомной церкви, которая была убежищем семьи Сент-Отель во времена войны Алой и Белой розы.

Аскетичная простота массивного каменного форта, служившего северным укреплением замка, казалась не приспособленной для семейной жизни, пусть даже жилые помещения, отведенные для благотворительного фонда, были относительно комфортабельны. Но традиция графов Сент-Отель требовала заключать браки здесь, и Молли настояла на соблюдении этой традиции.

— В противном случае брак может принести несчастье, — заявила тогда Молли в ответ на ироничную усмешку Алекса.

— Несчастье — проводить церемонию в этой церкви, — проговорил он. — Там холодно, как в склепе: стены не меньше десяти футов толщиной и протекают насквозь.

Он ошибся во всех отношениях, и если лица работников и арендаторов Алекса — все они получили приглашение на свадьбу — что-то выражали, то лишь восхищение подвенечным платьем Молли.

Само платье было очень простым и незамысловатым. Совершенно простым, но чудовищно дорогим, потребовавшим нескольких метров очень дорогого, тяжелого атласа. Но произведенный эффект воистину стоил каждого часа, терпеливо проведенного на примерках. Выполненное в средневековом стиле, платье превосходно маскировало начинающую проявляться округлость выступавшего вперед животика.

— Вошло в традицию, что юные сент-отельские жены производят потомство до срока, — горделиво проговорил Алекс, когда она призналась, что их первенец появится на свет задолго до полугодия их брака.

Молли захихикала.

— Этот точно появится до срока.

— Будет повод почесать языки, — насмешливо проговорил Алекс. — Все скажут, ты хитростью заманила меня под венец…

— Нет. Я скажу, это ты соблазнил меня, — возразила Молли.

— Ах, да, конечно, для меня написана роль злодея-соблазнителя…

— Заявившего свое право сеньора, — подтвердила Молли.

Они все еще хохотали, когда он начал целовать ее.

Смех и поцелуи вторглись в их жизнь, и она намерена приложить все силы, чтобы они не ушли никогда, решила Молли, улыбаясь молодому мужу.

Еще одним приятным сюрпризом, согласились оба, стала добрая новость о том, что бродяги — после проведенных Алексом переговоров — решили добровольно переехать на отведенное для них место. Там — никто не спорил — им будет намного удобнее провести зимние месяцы.

Не слишком большой ущерб был причинен и лесу, и Рен с Алексом организовали команду помощников для его уборки. Участвовали молодые люди и из города, и из лагеря — совместная миротворческая операция.

— Жаль, Сильви не смогла приехать, — вздохнула Молли.

— Ммм… да. Но, как она сама сказала, сейчас нужно писать диплом, наверстывать упущенное время…

— Я знаю, но решиться завершать образование в Америке… — Она вздохнула.

— Это к лучшему, — напомнил ей Алекс. — Здесь она обречена на скандальную известность, когда Уэйн наконец предстанет перед судом, а за границей вполне избежит этого — плюс некоторая свобода от давления матери.

— Просто она выглядела такой несчастной, когда мы провожали ее в Хитроу.

— Дадим ей пару месяцев освоиться, а потом навестим ее, — предложил Алекс.

— Не ожидала, что Рен там появится, а ты?

— Что он приедет провожать Сильви в Хитроу? Да… я был удивлен… — согласился Алекс.

— Сильви ужасно смутилась, завидев его. Заявила, что он приехал только убедиться, действительно ли она убралась из страны.