Тереза глотнула воды из бутылки.

— Ну, о себе я рассказала, теперь твоя очередь.

Я глубоко вздохнула.

— В общем…

Зазвонил сотовый. Я вытащила его и сумки и посмотрела на определитель.

— О нет, это Клэй!

— Не отвечай! — прошипела Тереза, посмотрев на телефон.

Слишком поздно! Я уже ответила.

— Привет, Клэй! — простонала я. — Что тебе нужно?

— Привет, детка! Просто хотел узнать, когда ты возвращаешься.

— Что?

— Когда ты вернешься в город? Я подумал, что…

— Клэй, я же сказала, что не хочу тебя видеть! Ты же знаешь, что я не передумаю!

Одна из женщин, сидевших впереди, обернулась и посмотрела на меня. Я поняла, что разговариваю слишком громко, откинулась на спинку кресла и понизила голос.

— Прощай, Клэй, я серьезно говорю! Прощай.

Я отключилась и некоторое время свирепо смотрела на ни в чем не виноватый сотовый. Сердце громко стучало. Я сунула телефон обратно в сумку.

— Тебе нужно сменить номер, — посоветовала Тереза. — Может, он поймет намек.

— Он не понимает намеков, — горько ответила я. — Он все равно найдет меня.

— Зато так ему будет труднее, — настаивала Тереза, отбрасывая назад прядь волос. — Забудь о Клэе. Давай поговорим о парнях, с которыми нам предстоит познакомиться. Я, например, точно знаю, что этим летом найду нового парня. Того, кого я смогу полюбить, — скрестив пальцы, проговорила она. — Мне скоро двадцать шесть, Элли. Я готова. Готова встретить хорошего парня. И даже создать семью.

— Желаю удачи! — проговорила я. — Может быть…

— Может быть, ты тоже найдешь кого-нибудь и позабудешь о Клэе.

— Хотелось бы. Правда, как бы мне про него забыть? — спросила я, злясь и чувствуя, как сжимается горло. — Почему ты думаешь, что он от меня отвяжется? Почему уверена, что он отступит? Он так мне надоел, его дурацкая болтовня и сопли. Он совершенно не управляем. Он…

— Ну же, Элли! Мы справимся!

— Мне кажется, что он — охотник, — не унималась я. — Он — охотник, а я олень, которого преследуют, как будто…

Автобус сильно подпрыгнул. Пассажиры испуганно закричали. Раздался скрежет резко тормозящих шин.

Нас с Терезой швырнуло на передние сиденья, я сильно ударилась плечом, и боль обожгла мне руку. Через проход я увидела на полу ноутбук мужчины в полосатом костюме.

В ветровом стекле потемнело. Тяжелая темнота, будто настала ночь. Глухой звук от удара, и автобус снова подскочил.

— Мы кого-то сбили! — закричал мужчина.

Я больше не могла себя сдерживать. Широко раскрыв рот, я заорала от ужаса. Крик шел откуда-то изнутри, словно из далекого прошлого… Крик, который я сдерживала семь лет.

5

Я почувствовала, что Тереза держит меня за плечи и пытается встряхнуть.

— Пожалуйста, Элли, перестань! Перестань кричать! Пожалуйста, перестань, Элли!

— Это же только олень! — закричал кто-то рядом.

— Только олень, — эхом отозвалась Тереза, крепко сжимая мои плечи. Ее лицо было так близко, а зеленые глаза расширились от удивления и смущения. — Только олень! Перестань, пожалуйста!

Это я кричу?

— Перестань, Элли, перестань! Это всего лишь олень!

Крик внезапно оборвался, горло саднило. Что-то глубоко внутри отчаянно пульсировало и сильно болело.

Я знала, что на меня смотрят все пассажиры автобуса, но притворилась, словно их не замечаю.

— Прости, — прошептала я, поворачиваясь к Терезе.

Тереза отпустила мои плечи.

— Я — загнанный олень, шептала я, в ободранном горле пересохло. — Я ведь как раз говорила, что я как олень. А теперь убили оленя, сбили на дороге. Ой, Тереза, это знак беды! Как ты не понимаешь? Это — знак беды!

— Элли! Сделай глубокий вдох! — велела Тереза. — Нет никакого знака! Автобус сбил оленя, только и всего. Нет ни знака, ни знамения, ничего! Ты ведь не веришь в эту чушь?

Я сделала глубокий вдох и задержала дыхание. За окном послышался вой полицейских сирен. Из кабины вылез водитель, и некоторые пассажиры вышли взглянуть на мертвого оленя.

Его отбросило в высокую придорожную траву. Олень лежал на боку, по виду ему еще не исполнилось и года. Хрупкая шея сломана, сквозь шкуру торчит белая лопатка. В круглых черных глазах застыл ужас. И кровь… Вокруг него образовалось целое море крови.

Тереза взяла меня за руку.

— Почему ты так кричала? Элли, ты ведь совершенно себя не контролировала! Я не могла заставить тебя замолчать!

— Прости…

Как мне объяснить ей? С чего начать? Тереза — хорошая подруга, и все же дружили мы недавно. С чего мне начать?

— Прости меня, — повторила я. — В средней школе я попала в ужасную аварию. С тех пор… Ну, все было так ужасно…

Тереза отпустила мою руку.

— О боже! В аварию? Что случилось? Что-то ужасное?

— Да, ужасное, — шептала я, уставившись в пол. — Произошла настоящая автомобильная катастрофа. Мы находилась на набережной. И я… Меня убили.

Повисла тяжелая пауза. Тереза пристально смотрела на меня, ее лицо выражало удивление. Тем временем автобус опустел. Только мы с Терезой остались на своих местах.

— Убили? — наконец выдавила Тереза. — Тебя?

— Что? — пробормотала я. — Меня? Нет… Я что, так и сказала?

Почему я так сказала? Почему я сказала, что меня убили? Неужели само с языка сорвалось? Неужели я и правда чувствовала себя убитой вместе с Уиллом?

Нет! Конечно, нет!

— Убили другого человека, Тереза, — пояснила я уже спокойнее, выравнивая дыхание. — Молодого человека. Моего парня. Его звали Уилл. Мы дружили в средней школе. Какая ужасная оговорка! Наверное, увидев мертвого оленя, я…

— Ты знаешь, сколько оленей в Хэмптоне? — мягко сказала Тереза. — Они повсюду и довольно часто попадают под машины.

— Да, — непонимающе протянула я.

— Ты говорила, что чувствуешь себя загнанным оленем. И тут автобус сбил оленя. Я имею в виду, что это случается не так уж и редко. Это не предзнаменование, Элли. Простое совпадение.

Я бездумно смотрела в окно. Солнце зашло за тучу, и автобус погрузился во мрак.

— Да, — прошептала я, — конечно. Простое совпадение…

6

Дом Уилла блестел, словно надраенная пуговица. Всегда. Полы сверкали так, что в них можно разглядеть свое отражение. Ни пылинки, ни небрежно брошенной вещи!

Я страшно робела, входя в его дом, снимала кроссовки у двери и ходила в чулках. Я знала, что не нравлюсь матери Уилла — миссис Дэвис. Хотя бы потому, что у меня дикая прическа — оттененные малиновым пряди, которые я носила распущенными по плечам. Как и все ученики нашей средней школы, я ходила в свободной мешковатой одежде.

Может, мне только казалось, но я постоянно чувствовала: мать Уилла смотрит, куда я села и до чего дотронулась, с нетерпением ожидая моего ухода. Чтобы вычистить то, что я запачкала.

Просто в голове не укладывается. Однажды я видела, как она ест мороженое ножом и вилкой!

В том феврале термометр застыл на отметке минус тридцать градусов, и это не считая ледяного ветра и сырости, тянущейся с озера. Шел сильный снег, и сугробы выросли мне по колено.

После школы мы пошли к Уиллу. На мне был теплый пуховик, пуловер с капюшоном, а под ним — еще два толстых свитера. Но я все равно дрожала от холода и не могла даже разговаривать.

Уилл быстро целует меня замерзшими губами. Ему это кажется смешным — мы как два белых медведя, трущихся носами.

Мы входим в дом и идем на кухню. Снег с моих сапог тает на сверкающем линолеуме — сюрприз, миссис Дэвис! — я скидываю пуховик и начинаю яростно растирать руки, чтобы согреться.

Уилл ставит воду для кофе.

Его мать на работе, а сестра осталась в школе на дополнительные занятия, значит, на несколько часов дом наш!

Иногда мы поднимаемся в ванную на втором этаже и, несмотря на холод, раскрываем окно настежь. Мы курим марихуану. Да, миссис Дэвис, земля не идеальное место, нельзя держать под контролем все, даже собственную семью, до блеска вылизывая дом. Ничего у вас не выйдет!