— Ты, что! Там такой скандал был. И главное, никто толком не в курсе, но его выгнали из института, да и из больницы, вроде бы…

— Юля! — уже в открытую одернула Саша подругу, не зная, что слышит Тимофей. — Умолкни.

Он отвернулся, что-то обсуждая с грузчиками, но ей не нравилось то, что его фигура почти излучила напряжение и враждебность.

— Прости, — извинилась подруга, покраснев, но все-таки продолжала с любопытством поглядывать на Тимофея.

Саше показалось, что воздух над двором звенит. Вроде и грузчики разговаривали, и соседи что-то обсуждали, но ее оглушала тишина, будто протянувшаяся между ней и самим Тимофеем.

Вдруг яростно залаял Дик и тут же раздались крики. Саша вздернула голову, осматривая дорогу, по которой мчался мальчишка лет двенадцати и отчаянно махал руками.

— Тимофей Борисович! Тимофей Борисович! — мальчик запыхался, но все равно старался докричаться. Было очевидно, что случилось что-то плохое. — Тимофей Борисович, отцу Николаю стало плохо! — сумел выговорить паренек между приступами одышки.

Тимофей только секунду осмысливал эту новость, а потом стремительно выскочил со двора.

— Вам наша помощь нужна? — Саша быстро двинулась в их сторону.

Он на миг остановился и полуобернулся, но в лицо ей так и не глянул.

— Пока нет, если что, я кого-то пришлю за вами, — уже на ходу бросил Тимофей и побежал вниз по улице, обогнав паренька.

Саша ощутила себя… отодвинутой в сторону, что ли.

— Ни… чего себе форма, — присвистнула Юлька, вместе с ней глядя вслед убежавшему мужчине. — Сомневаюсь, что кто-то из наших реаниматологов сможет долго выдержать такой темп, — заметила она и повернулась к грузчикам, которые остановились в этой кутерьме. — Продолжайте, продолжайте, — напомнила Юля рабочим.

— Юля, что это было? — немного рассерженно спросила Саша у подруги, оттащив ее на угол дома, подальше от любопытных ушей. — Такое ощущение, что у тебя язык от мозга отвязался, да и вежливость с воспитанием куда-то смылись. Ты чего орать начала?!

— Прости, глупо вышло. Мне самой стыдно, — Юля скривилась и взъерошила короткую челку. — Просто тогда такой скандал был, и главное, что его как-то замяли, слухи ходили, а никто ничего точно не знал. А ты же знаешь, — любопытство, мой порок, — она виновато развела руки.

— Да, ладно, — не особо смилостивившись, Саша скрестила руки на груди и постаралась не поддаться на мольбу о прощении во взгляде Юли. — Никакое любопытство не оправдает такого поведения. Обидела человека, и из-за чего? Из-за каких-то сплетен.

— Да, он и не слышал, — Юля отмахнулась. — С чего ты решила, что он обиделся? Пффф, — она фыркнула. — А сплетни не просто какие-то. Он с ректором поспорил, говорили, разругался с тем при всех о плане операции больного. И сделал по-своему, — вцепившись в Сашин локоть начала рассказывать Юля. — Сама понимаешь, на такое мало кто решится. С ректором-то. Только вот, — видя, что подруга не одобряет ее рассказ, но и не прерывает, Юля продолжила. — Больной умер. Вроде ректор пытался там что-то потом исправить, но не сумели стабилизировать состояние. Дело замяли, но Першина практически изгнали, лишив всех должностей и наград. И вот куда, оказывается, — Юля обернулась и посмотрела на дорогу, где уже никого не было.

А Саша… Саша…

— Я не верю, — вдруг заявила она, покачав головой.

— Да, ладно, — Юля махнула рукой. — Я вижу, что он тебе нравится. Ну и что тут такого? Дело-то не новое. Все мы люди, и у каждого за спиной свое кладбище. Каждый хоть раз совершил ошибку. Не осуждаю я твоего Тимофей, просто любопытно было на него глянуть после того переполоха.

Саша отвернулась и покачала головой.

— Нет, Юль, — начала она и замолкла.

В принципе, подруга была права. Ошибались все, кто-то в большей, кто-то в меньшей степени. Такова уж судьба врача, ноша каждого, о которой старались не говорить и не думать. Просто прилагали все усилия, чтобы спасти тех, кого можно, кому в их силах помочь. Но… не верила Саша, что Тимофей остался бы в медицине, потеряй пациента по своей вине и из-за гордости. Да и все то, что она узнала о нем за это время, крутилось в голове, не позволяя соглашаться.

— Саш, ну ты не можешь судить, — резонно заметила подруга. — Ты его знаешь пару недель, он мог и измениться. Да и потом, это же не значит, что он врач плохой. Просто так сложилось из-за того, что он не послушал более опытного коллегу…

— Нет, — прервала ее Саша, пусть и признавала убедительность доводов Юли. — Хочешь верь мне, хочешь нет, но не так там что-то было. Пусть я и не знаю. Так и ты не знаешь, сама сказала, — заметила она, не дав Юле себя прервать. — Но он не такой человек, даже здесь, в селе не пошел бы врачом работать, если бы был виноват.

— Как знаешь, — Юля подняла руки, признавая, что дело темное и сложно на чем-то настаивать. — Я молчу. И потом, все равно, это уже не меняет ничего, дело-то давнее.

Она попыталась подмигнуть, вернув легкое настроение. Но Саша едва заставила себя улыбнуться. Почему-то ей подумалось, что Тимофей бы так не сказал, и не согласился бы, что все не важно. Только уже, похоже и не ждал, что докажет что-то кому-то. «Правды нет и не будет», эти его слова она помнила слишком четко.

— Саш, ну, Саш, — Юля надула губы и начала теребить ее рукав, словно маленькая. — Ну, не злись. Ну, сглупила я, ляпнула. Обидела твоего Тимофея. Ну, хочешь, я у него прощения попрошу.

— Он не мой, — вздохнула Саша, поняв, что от этой мысли как-то грустно. — И не трогай его. Не думаю, то ему будет приятно.

— Хорошо, не буду, — тут же согласилась Юля. — Пойдем, я лучше тебе сюрприз покажу. Так сказать, подарок к новоселью, — подруга подмигнула и потащила Сашу к грузовику, ткнув пальцем на что-то громадное и объемное в кузове.

— Нет, — Саша недоверчиво покачала головой, глядя на несколько коробок. — Ты что, у Семченко и кровать отобрала? Садистка…

— Эх, жаль тебя разочаровывать, — притворно вздохнула Юля, — но я еще не настолько стерва. Хоть мысль и была, была, чего таить? Но я решила, что та кровать тебе и в помине не нужна, мало ли, кого он успел на ней…, в общем, он-то парень шустрый, — презрительно заключила Юля. — Это тебе подарок от нас с твоей мамой. Она сказала, что знает, какие в селах кровати, натерпелась, пока с твоим отцом в селе жила во время его практики. И велела, чтоб ты берегла спину, — Юля подмигнула.

Саша растроганно улыбнулась.

— А мне она ничего не сказала, вот ведь, партизанка, — с нежностью покачала Саша головой. А потом потянулась и обняла подругу. — Спасибо, Юль. Кровать здесь, и правда, кошмарная. Сетка почти до пола провисает.

Юля засмеялась.

— Тогда ты оценишь матрас, мою часть подарка, — похвасталась она.

— Николай, еще раз такое устроишь — не приду, серьезно, — не обратив внимания на улыбку священника, прячущуюся в бороде, Тимофей подкрутил колесико в системе, уменьшая скорость поступления лекарства. — Я тебе сколько раз говорил, чтоб без фанатизма.

— Тимофей, я не мог, Благовещение все-таки, мне службу отслужить надо было…

— Тебе поесть надо было, и таблетки принять, — буркнул Тимофей и уселся возле кровати, уткнувшись лицом в ладони. — Знаешь же, что играться не стоит. Сложно было с собой взять? Я тебе сколько раз говорил, не балуемся же, и не от гриппа лечим.

— Не ворчи, — Николай продолжал улыбаться и спокойно следил за его негодованием.

Тимофей махнул рукой.

— Ну, вот что я с тобой вожусь? Тебе же самому — все равно! — раздраженный, он вскочил со стула и начал метаться по комнате. — Дурацкий день! — пробормотал Тимофей себе под нос.

— Не все равно мне, Тимофей, — улыбка Николая стала немного грустной. — Но с Божьей помощью — справимся.

— Бог помогает тем, кому до себя самим дело есть, а ты…, - он только резко выдохнул, чтобы не ругаться в присутствии друга. Священник, все-таки.

— А ты? — с той же улыбкой повторил Николай, поддев уже его самого. — Неясно еще, кто из нас больше махнул на себя рукой.