— Я тоже могу тебя спросить, — парировала Мэндж. — Разве у тебя нет дел в твоей международной компании?

— В моей компании дела идут и в мое отсутствие.

— Ты меня удивляешь, дорогой. Ты пытался убедить меня, что персонал компании просто не может обойтись без твоего чуткого руководства. Не следует ли присоединиться к ним, вместо того чтобы болтаться здесь? Ты же стремился поскорее забыть родные места, а теперь все время торчишь в Грэнтоне.

— Я думал, все легко забыть, — вдруг вздохнул Джеймс. — Но что-то держит меня, поверь.

— А не зеленые ли глазки тому виной? — неожиданно для себя сказала Мэндж.

Джеймс даже присвистнул от удивления. Он наклонился к ней.

— А ты случаем не ревнуешь ли, голубка?

— Вот еще, — фыркнула Мэндж. — Занимайся своей дурочкой, кто против. Странно только, что ты попался на такие дешевые уловки: охи, вздохи, чириканье и хихиканье. Вот и все.

— И это я слышу от тебя? Ты-то на какие уловки Дика попалась? Тебе по душе эдакий сытый, напыщенный, весь лощеный адвокат?

— Дик очень мил.

— Я это уже слыхал.

Они некоторое время смотрели друг на друга.

— Ты что, правда, собираешься за него замуж? — наконец спросил Джеймс сквозь зубы, словно ему было трудно это выговорить.

Мэндж похолодела.

— Откуда ты знаешь?

— Энни встретила его на открытии художественной выставки. Они узнали друг друга, поболтали, и Дик поведал ей, что вы собрались пожениться.

Мэндж знала про эту выставку. Дик приглашал ее пойти с ним, но она отказалась. Не хотела давать ему новый повод возомнить, что она теперь с ним связана обещанием. Так он отправился сам, да еще проговорился Энни о помолвке. Кто ему дал право?

— А Энни сразу кинулась к тебе с новостью? — ехидно спросила Мэндж.

— Так это правда?

— А в чем дело? Ты сам меня обвинял в нерешительности и провоцировал доказать, что я не боюсь брака. Ты что, забыл, как издевался над моим отношением к этой проблеме?

— Мало ли что я говорил! Важно, чтобы ты любила его.

— А почему ты решил, что я не люблю Дика?

— Потому что я видел тебя с ним в ресторане, — сказал Джеймс мрачно. — Ты умирала от скуки, чему я не удивился. Можешь твердить, что он мил и приятен, но твой Дик — просто напыщенный индюк. И ты сама это знаешь. Ты не любишь его. Может, и хочешь полюбить, но не можешь.

— Люблю!

— Не любишь, — спокойно повторил Джеймс. — Спорим, что ты пошла с ним обедать из-за того, что я пригласил Энни.

Ну как он только догадался о том, в чем Мэндж и себе не признавалась! Она и сейчас так злилась, что ни за что не подтвердила бы его правоту.

— Да ты что, вообразил, будто мне интересно, чем и с кем ты занимаешься? Чихать я хотела на все твои дела! — закричала Мэндж, голос ее срывался. — Мне наплевать, даже если бы вы с этой стервой разделись и трахались посреди отеля «Келресс»!

— Нет, голубушка, тебе совсем не плевать! — Джеймс придвинулся к ней совсем близко. — Ты помнишь наше прошлое так же хорошо, как я.

— Не помню!

— Неправда. И тогда между нами было что-то. И сейчас происходит то же самое.

— Нет, нет, нет. — Мэндж упрямо замотала головой. — Ничего нет. Ничего.

Но тут их глаза встретились, и Мэндж застыла. Джеймс не верил ей, знал, что она врет. Он видел и понимал больше, чем ей хотелось.

— Ты помнишь это место, Мэндж? — спросил он вдруг.

Она отвернулась. Забыть не могла — здесь они первый раз любили друг друга.

— Не помню! — снова соврала Мэндж.

— А я помню. И очень хорошо. Я сам позвал тебя сюда, но опоздал. Когда я пришел, ты уже ждала меня. Ты стояла под этим же деревом.

Мэндж рванулась в сторону, но он удержал ее.

— Ты стояла здесь и улыбалась мне, — продолжал он. — В белых джинсах и белой блузке. Солнечные лучи падали сквозь листву на твое лицо. Вот как сейчас. — Джеймс наклонился, и она почувствовала его дыхание на щеке. — Я хотел тебя с того дня, когда сбил твой велосипед. Но тебе не разрешали связываться со мной, и ты боялась встречаться. Мэндж — хорошая девочка, а хорошие девочки не общаются с такими, как Райан. Но я старался заполучить тебя, Мэндж. Ты бросила мне вызов, а я всегда любил борьбу. Другие девчонки были слишком доступны. Наряженные как куклы, вертлявые, готовые сразу на все. Но ты оказалась другой. Ты была такой скромной, красивой, с великолепными ясными серыми глазами. И когда ты улыбнулась мне тогда, я понял, ты — моя.

У Мэндж закружилась голова, и она крепче прижалась к стволу дерева, даже вцепилась ногтями в кору. Словно искала опору и защиту. То, что говорил Джеймс, отдавалось в сердце болью и тоской. Но в то же время будило давние ощущения. Мэндж хотелось закричать, но она подавленно молчала.

— А помнишь, что было потом? — безжалостно продолжал Джеймс. Но голос его был вкрадчивым, тихим. От этого ей стало еще тяжелее. — Помнишь. Уверен, что помнишь, как все стало на свои места. Ты знала, что время пришло. И я это понимал. Мне и говорить ничего не надо было. Я подошел к тебе и встал там же, где и сейчас. И мы просто смотрели друг другу в глаза. А потом очень медленно я расстегнул пуговицы на твоей блузке.

И в эту минуту Джеймс стал расстегивать блузку Мэндж. Она зажмурила глаза и не шелохнулась.

— Не делай этого, Джеймс, — шепотом попросила она.

Но Джеймс только потянул края блузки вверх, чтобы расстегнуть оставшиеся две пуговки. Потом медленно распахнул ее и одними пальцами коснулся ее груди. Это прикосновение обожгло огнем. Вот оно, ощущение, снившееся ей по ночам — сильные, крепкие руки на ее нежной трепетной коже. Дрожь пробежала по телу. Страстное желание накатилось как волна. Джеймс продолжал ласкать ее грудь.

— Так ты помнишь, Мэнди? — шепнул он и, взяв ее за талию, притянул к себе. — Я почувствовал, как ты дрожишь от моих прикосновений, и понял — ты хочешь меня так же сильно, как я тебя.

— Нет, — слабо сопротивлялась Мэндж. — Нет...

— Да. — Джеймс крепко сжал ее. Его рот оказался так близко от ее губ, что буквально выдыхал слова: — Мы оба знали, что шли к этому с тех пор, как встретились. И та неосознанная мечта стала для нас явью. Вот здесь, под этим деревом. Только лишь я поцеловал тебя... вот так...

И Джеймс сначала коснулся поцелуем ее верхней губы, потом нижней, потом обеих сразу.

Мэндж пропала. Это произошло раньше, когда он только дотронулся до нее. Нет, когда она только увидела его здесь, на этой поляне. Она таяла в объятиях Джеймса, обмирала, наслаждаясь поцелуем, который перенес ее из прошлого туда, где нет времени. Там они с Джеймсом принадлежат друг другу всегда, все меркнет перед остротой ощущений, когда реальность — это ею руки, губы, тело.

Забыв обо всем на свете, Мэндж обняла Джеймса. Она гладила его по спине, с наслаждением чувствовала, как подрагивает его горячее мускулистое тело. Мэндж застонала от удовольствия. Она уже страстно отвечала на поцелуи, которые становились все более жадными, ненасытными. Джеймс целовал ее глаза, лоб, щеки, шею. Он шептал ее имя и какие-то слова. Мэндж прижимала его голову к груди, умирая от дикого желания. Только бы он не отпускал ее и делал с ней все, что хочет. Словно понимая это, Джеймс ласкал губами и языком ее соски. Мэндж запрокинула голову назад, со стоном бормотала:

— Джеймс... О, Джеймс... пожалуйста...

Он поднял голову. Посмотрел затуманенным взором. Поцеловал в пересохшие губы.

— Хоть теперь ты помнишь, как это было? — сказал он хриплым голосом. — Ну скажи, что ты помнишь то, что было потом...

7

Вдруг Мэндж опустила руки и попробовала отстраниться от Джеймса.

— Я хотела это забыть, — произнесла она с горечью.

Она словно очнулась от сна. Глаза ее еще блестели, руки дрожали. Но она уже пришла в себя и пыталась заправить блузку в брюки.

— Почему? — Джеймс коснулся ладонью ее щеки, но она убрала его руку. — Почему ты не признаешь того, что было между нами и что есть до сих пор?