— В дурацком халате и рубахе до пят, с тряпочкой на голове? Как думаешь, под рубахой у него есть штаны или нет?

Я промолчала.

— Детка, — игриво продолжила Марта, — его массмедиа наверняка стараются создать образ правителя мудрого и сердечного. А имиджмейкеры рекомендуют носить национальный костюм, дабы слыть патриотом и приверженцем традиций. Бедолага, раньше-то его обшивал один очень известный английский кутюрье, ох, забыла, как же его имя?.. Ну о-очень известный! Ты должна его знать! Кстати, этот портной за счет скандальной славы принца Гамида в гору-то и попер!..

— Тетя, какой бы славой ни награждала его желтая пресса, тем не менее, он все равно взошел на престол!

— Взошел. А что было делать, если из всей династии уцелел он один? Вот и рядится в национальный халат, чтобы не шарахнули экстремисты, как его старшего брата со всей семьей.

— Боже мой, правда?

— А ты вообще умеешь пользоваться Интернетом? Ну, детка! Ты меня просто поражаешь. Как будто с Луны. Это же было совсем недавно. Год, ну, может, два назад. Все массмедиа трубили только об этом! Как террористка-смертница в оперном театре пробралась в ложу, где на премьере была вся монаршая фамилия, и как всех их разнесло в клочья! Вот принц Гамид, которого в оперу-то медом не заманишь, и сделался эмиром, а так эдакого плейбоя в жизни бы к трону не подпустили!

— Марта, я не понимаю, что ты так на него взъелась? Что плохого он сделал лично тебе? Тебя послушать, так выходит, что лучше бы он тогда оказался в этой ложе и чтобы его тоже разнесло в клочья!

— Детка, нисколько я на него не взъелась. И не хуже тебя понимаю, что, пойди он тогда оперу, вокруг этого самого Рас-эль-Шафрана заварилась бы каша, может, и похлеще, чем с Ираком. А этот парень абсолютный европеец! Думаю, он вполне отдает себе отчет, что фанатики не собираются ему этого прощать и постараются прихлопнуть рано или поздно, сколько бы он ни рядился в национальный халат. Может, оттого и ходит в холостяках да по бабам — боится.

— Грустно, тетя.

— Детка, рассуждать о политике всегда грустно и скучно, потому я не стала журналисткой, а пишу любовные романы. Слушай! Хочешь, я напишу лавстори про европейскую тележурналистку и арабского принца? Чтобы все закончилось у алтаря под свадебные колокола? Хочешь?

Я хмыкнула.

— Марта, вообще-то у принцев принято жениться на принцессах, а не на журналистках.

— Ну, дорогая! На то и роман. Есть же масса вариантов — тайна рождения, например. Скажем, она и знать не знала, что на самом деле — настоящая принцесса. Или такой принц-конформист, которому плевать на монархические устои. Или даже совсем просто — в этой стране принц, прямо по закону, может жениться на ком угодно!

— А может, он лучше будет президентом?

— Нет! Про президента страшно скучно, потому что тогда надо обязательно много политики. А когда принц, то можно писать только про любовь. Когда принц — всегда сказка…

Наблюдая проплывающий мимо монотонный пустынный ландшафт, я допила воду и, машинально поискав глазами, куда бы пристроить пустой стакан, вдруг обнаружила, что пустыня проплывает только слева — туда я смотрела все это время, а справа от дороги — сплошная каменная высоченная стена.

Потом в стене показались очень красивые золоченые ворота. Машина свернула к ним. Они раздвинулись, машина въехала в арку, в конце которой разошлись еще одни ворота, лимузин миновал их, и среди удивительного по красоте парка вдалеке вырос сияющий белый дворец с куполами и башенками, уже знакомый мне по снимкам в Интернете.

Лимузин проехал по парку и остановился перед еще одной стеной и воротами с симпатичными павильончиками по бокам.

Нурали распахнул дверцу машины и заглянул внутрь.

— Приношу извинения, моя госпожа, но вы меня очень обяжете, если мы с вами пройдем детекторный контроль. Несложная процедура, как в аэропорту.

— Хорошо. Я так и предполагала. Но что делать с розами и дорожной сумкой? Там видеокамера, ноутбук…

— Оставьте все в машине. А сейчас, пожалуйста, воспользуйтесь шкатулкой его королевского высочества.

Я встретилась с ним взглядом. Очень смуглое лицо, наполовину скрытое черной бородой, и темные глаза, которые сейчас не выражали абсолютно ничего. Я извлекла из шкатулки и набросила себе на голову тонкую надушенную ткань.

— Так лучше?

Нурали сложил руки на груди и выразительно наклонил голову. Я выбралась из машины. Он показал на левый павильон.

— Пожалуйста, следуйте за мной.

У магнитного детектора дежурили два шикарных гвардейских офицера. Руками в белоснежных перчатках они взяли мои документы, чинно проинспектировали их и занесли что-то в компьютер. Затем мы с Нурали вышли с другой стороны ворот и оказались в самой что ни на есть восточной сказке, среди розовых кустов и фонтанов. Вдалеке бродили павлины. По дорожке, вымощенной розоватым камнем, мы направились к дворцу. Меня ужасно раздражало покрывало на голове и особенно — его дурманящий аромат.

Нурали взглянул на часы.

— Опаздываем? — спросила я.

— Напротив, моя госпожа! — Он вдруг посмотрел на меня так, как если бы мы были друзьями детства и затевали какую-то авантюру. — Можно даже немного погулять в саду, чтобы моей госпоже лишнее время не томиться в приемной.

— Погулять в саду, безусловно, очень хорошо. Но сейчас мне бы очень хотелось вымыть руки и хотя бы умыться с дороги.

— О, простите, моя госпожа… Конечно, конечно… — Нурали смутился, словно я уличила его в чем-то совершенно непристойном. — Конечно! В приемных покоях есть гостевая комната, там вы найдете все необходимое.

Нурали прибавил ходу и свернул на другую такую же розоватую дорожку, которая быстро привела нас к торцу здания, опоясанному причудливой террасой. Под ее сенью перед довольно прозаичными дверями дежурили снова два офицера, но уже в камуфляже и без белых перчаток. Они приосанились, отдали честь и синхронно распахнули дверные створки.

— Прошу вас, — сказал Нурали, и мы очутились в просторном и приятно прохладном холле. Тоже довольно банальном и напоминавшем холл солидной фирмы: охрана, цветы в кадках, банкетки, кресла, лифты, лестницы.

По одной из них мы поднялись и попали в коридор со множеством дверей и не меньшим количеством охранников в камуфляже почти у каждой. Все они вытягивались перед Нурали и отдавали ему честь. Меня же словно не существовало! Наконец Нурали остановился перед какой-то дверью. Последовало действо с синхронным распахиванием створок.

Мы вошли. Двери за нами беззвучно закрылись.

Просторная, залитая солнцем зала. Яркие краски, неожиданные после казарменного лаконизма коридора. Изумительный расписной потолок. Стены в удивительных изразцах. На полу — роскошные шелковые ковры. Много мягких низких диванов и кресел вдоль стен и просто так, в компании с резными многоугольными маленькими столиками. Огромная терраса с видом на внутренний дворик.

— Нурали, какая красота! Но у меня ощущение, что вы привели меня с черного хода.

— Его королевское высочество примут вас в назначенный час, — громко объявил он и тихо добавил: — Это бизнес-вход, чтобы сэкономить время. — И очень смущенно показал на драпировку слева от дверей: — Гостевая комната. У вас… — он посмотрел на часы, — ровно двенадцать минут. Затем я приду за вами и провожу на аудиенцию. — Он поклонился и торопливо выскользнул из приемной.

Я же не менее торопливо юркнула за драпировку. Там оказался совсем короткий коридорчик, который привел к небольшой двери, а за ней — большое помещение, походившее на дамскую комнату в дорогом ресторане или бизнес-центре: беломраморная столешница с блестящими кранами перед зеркальной стеной, длинный диван по другой стене, ну и ряд кабинок с голубоватыми дверцами. По сравнению с предыдущим интерьером — очень незатейливо, но исключительно приятно и элегантно. Кроме моего собственного отражения в зеркальной стене. Под глазами — черные тени. Серая кожа, унылые волосы. Мой черный костюм в каком-то пуху, и — кошмар! — у щиколотки сбоку «стрелка» на колготках…