— Не надо так волноваться, Маунтстюарт. Мы купили для вас пару грузовых пароходов. Вы теперь судовладелец. И мы хотим, чтобы вы отправились в Швейцарию и купили еще несколько штук.

В Швейцарию? Я ощутил внизу живота теплый прилив счастья, и на один жуткий миг подумал, что того и гляди описаюсь от облегчения. Кишечник мой и впрямь облегчился, однако достоинство я сохранил. Швейцария — страна нейтральная, повторял я себе, там даже безопаснее, чем на Багамах. Странно, конечно, ехать в страну, со всех сторон окруженную сушей, чтобы покупать в ней суда, но это уж не мое дело.

Так началась операция „Судовладелец“. Задание, как мне объяснили, довольно простое — сложность только в том, чтобы попасть в Швейцарию. Стратегия сводилась к тому, что я должен буду выдавать себя за уругвайского бизнесмена, пытающегося изыскать в Португалии, Испании и Швейцарии средства, которые позволят увеличить размеры его торгового флота, насчитывающего покамест два судна, которые стоят на якоре в порту Монтевидео. Я поинтересовался, насколько правдоподобно это выглядит, и мне напомнили в ответ, что война охватила не весь белый свет. Граждане нейтральных стран вольны ездить куда угодно, при условии что у них имеются соответствующие документы и визы. Шведы ездят в Англию, мексиканцы в США, испанцы в Австралию — если, конечно, им удается получить разрешение.

Я должен буду посетить определенные банки Женевы и Цюриха и посмотреть, не удастся ли мне получить ссуду, обеспеченную теми судами, что у меня уже есть, чтобы закупить новые (все это мне подробно объяснят на серии инструктажей, которые займут следующие несколько дней). „Мы, в общем-то, не ожидаем, что кто-либо и вправду даст вам ссуду, — сказал Рашбрук, — мы просто хотим, чтобы вы предпринимали попытки ее получить“. Я спросил — зачем. Ответил мне Мэрион. „К вам обратятся, тайным образом, немцы или представители высокопоставленных немцев. Они захотят выяснить, сколько вы возьмете за доставку их на ваших судах в Южную Америку“. Для чего им это? — поинтересовался я. Война скоро закончится, и крысы уже готовятся покинуть тонущий корабль, ответил Мэрион. Эти люди обратятся к вам, а вы должны будете выяснить о них подробности — любые — и попытаться установить, кто они. С вами свяжется человек по имени Людвиг, и вы передадите ему всю информацию. А как я узнаю Людвига? — спросил я. Он вас узнает, не беспокойтесь, сказал Мэрион. Как я попаду в Женеву? „А зачем, по-вашему, вы учились прыгать с парашютом?“ — с неприятной улыбкой ответил Вандерпол. Мне было сказано, что все остальное я узнаю на последующих инструктажах. У меня был еще только один вопрос: сколько времени я пробуду в Швейцарии? Пока войска союзников не подойдут к границе — либо из Франции, либо из Италии, — а это, скорее всего, случится — Рашбрук взглянул на Мэриона, — где-то летом. Воскресенье, 9 января

Я намекнул Фрейе насчет операции „Судовладелец“ — сказал, что отдел дал мне новое задание в Лиссабоне. Это была идея Рашбрука: надо же что-то сказать жене. Ты ведь не будешь заниматься ничем опасным, правда? — спросила Фрейя. Нет-нет, ответил я, опасности никакой. Просто сбор информации — некий план, придуманный в ОМР. Что и самого меня навело на определенные размышления: чья это, собственно, идея? И кто такой полковник Мэрион? Впереди меня ждала неделя инструктажей, посвященных главным образом тому, чтобы залатать все бреши в моей легенде. Меня попросили выбрать имя, которое будет значиться в моих бумагах и визах, и я предложил: Гонзаго Передес — немного от меня самого плюс дань памяти Фаустино. Из Монтевидео уже посылают банкирам Цюриха и Женевы телеграммы с просьбой принять синьора Передеса. В женевском отеле „Коммерческий“ для меня забронирован номер. Мне выдали папку с детальными описаниями выставленных на продажу торговых судов.

Мирный домашний уик-энд с Фрейей и Стеллой. В субботу мы купили для Стеллы щенка, черную сучку лабрадора. Стелла заявила, что хочет назвать его Томми — ну, пусть будет Томми. Завтра начинается мое долгое путешествие в Италию. Самолетом „КЛМ“ из Бристоля в Лиссабон. Затем пароходом в Триполи. Затем военным самолетом в Каир, а оттуда в Неаполь. Все выглядит организованным хорошо, в истинной манере ОМР. Я сказал Фрейе, что меня не будет месяц или около того, и что она всегда сможет получить сведения обо мне от Вандерпола. Фрейя воспринимает все это спокойно: похоже на деловую поездку, говорит она. Я ведь провел восемь месяцев на Багамах, так что моя невинная ложь выглядит вполне терпимо. Вчера вечером я купил бутылку алжирского вина, мы подогрели его, добавив сахара, немного древней гвоздики и капельку рома. Лежали, обнявшись, на софе, слушали граммофон (вторая симфония Брамса), потом отправились в постель и любили друг друга с надлежащей нежной серьезностью: двое опытных тружеников, хорошо знающих свое дело. Сегодня впервые поведем Томми на прогулку в Баттерси-Парк.

ПАМЯТНАЯ ЗАПИСКА ОБ ОПЕРАЦИИ „СУДОВЛАДЕЛЕЦ“

В среду 23 февраля 1944 года я поднялся на борт бомбардировщика „Либератор“, стоявшего на аэродроме под Неаполем. Со мной было двое французов, — я только что познакомился с ними, — которым предстояло спрыгнуть над территорией оккупированной Франции. Нашему „Либератору“, нагруженному вместо бомб всякой всячиной, предназначавшейся для французского Сопротивления, предстояло лететь в составе формирования, направлявшегося для бомбардировки южной Германии. Во время рейда мы должны были отклониться от основной группы бомбардировщиков и пролететь над западной Швейцарией, где мне предстояло выпрыгнуть с парашютом. О месте назначения французов я ничего не знал.

Под застегнутым на молнию комбинезоном на мне был серый фланелевый костюм и галстук. Бирка на исподе пиджака свидетельствовала, что он сшит портным из Монтевидео. При мне находился чемодан с одеждой и разного рода документами, связанными с моей профессией, — в том числе сделанная в моем доме в Уругвае фотография жены и дочери. В бумажнике лежала пачка швейцарских франков, а также проштампованные визы и железнодорожные билеты, показывавшие, что я приехал из Лиссабона в Мадрид, а оттуда — через оккупированную Францию — в Женеву. У меня имелись рекомендательные письма в банки Лиссабона, Мадрида, Женевы и Цюриха. Все во мне говорило, причем с абсолютной аутентичностью, что я — уругвайский бизнесмен, путешествующий по нейтральной Европе в поисках банка, который даст мне ссуду для покупки судов.

Я пожал французам руки и беспокойство мое почему-то улеглось. Им предстояло выпрыгнуть над оккупированной Францией; я, по крайней мере теоретически, должен был приземлиться в нейтральной стране, обитатели которой не увидят во мне врага. Я то и дело повторял себе: я не свалюсь прямо в руки противника. Для помощи при прыжках к нам был приставлен сержант ВВС Чу.

Мы взлетели в сумерках. Наша эскадрилья „Либераторов“ соединилась над Неаполитанским заливом с другими машинами, расквартированными на соседних базах, и мы, выстроившись в боевой порядок, полетели на север, в Баварию. „Шарикоподшипниковый завод“, — доверительно прошептал Чу. Он оказался малым разговорчивым (возможно, таковы были полученные им инструкции) и радовался, что ему в кои то веки выпало иметь дело с англичанином („Они ребята необщительные, французики-то“). Он то и дело задавал мне вопросы, отвечать на которые я не имел права. „Бывали в последнее время в Лондоне, сэр? — Простите, простите“. „А шахтеры что же, все так и бастуют, да? Извините, сэр, столько месяцев уже дома не был, сами понимаете“.

После двух, примерно, часов полета я ощутил, как наш бомбардировщик откололся от общей группы и начал снижаться. Чу сказал, чтобы я приготовился, и я встал у боковой двери, обвязал прикрепленную к чемодану длинную тесьму вокруг лодыжки, защелкнул карабин вытяжного троса на идущей вдоль потолка проволоке, вытащил из кармана вязаный шлем и надел его.