Обнаружила его Эмили Паркс, помощница горничной. Толкнув дверь бедром, она вошла в комнату, в руках у нее были швабра и две щетки — одна для пыли, другая для ковра. И в тот же самый миг ее заставили вздрогнуть раздавшиеся из темноты слова.

— Доброе утро всем, — произнес хорошо поставленный голос. — И всем веселого Рождества!

Эмили вскрикнула, но негромко, поскольку сразу поняла, что случилось: мистер Тонкс, должно быть, уходя, забыл выключить свое радио. Она раздвинула занавески, скрывавшие бледный мрак — лондонский рождественский рассвет, — включила свет и увидела Септимуса.

Он сидел перед радиоприемником. Это был небольшой, но дорогой аппарат, сконструированный специально для него. Септимус сидел в кресле спиной к Эмили, чуть наклонившись к приемнику.

Его руки со странно сжатыми пальцами лежали на выступе корпуса под ручками настройки и громкости. Грудью он упирался в стол, а головой прислонился к передней панели.

Септимус выглядел так, словно подслушивал какие-то внутренние секреты аппарата. Голова его была опущена, из-за чего Эмили могла видеть только часть лысины с редкими напомаженными волосами. Хозяин не шевелился.

— Прошу прощения, сэр, — произнесла Эмили удивленно, потому что страстная любовь мистера Тонкса к радио еще никогда не заставляла его заниматься прослушиванием эфира в полвосьмого утра.

— Специальная рождественская служба, — продолжал вещать четкий голос.

Мистер Тонкс не шелохнулся. Эмили, как и остальные слуги в доме, ужасно боялась хозяина. Она застыла в растерянности, не зная, то ли выйти из комнаты, то ли остаться, в страхе покосилась на Септимуса и только теперь заметила, что он был в смокинге. Комната наполнилась веселым звоном рождественских колокольчиков.

Эмили широко раскрыла рот и закричала…

Первым в комнате появился Чейз, дворецкий. Это был бледный и обрюзгший мужчина с жестким и властным характером.

— Что здесь происходит? — строгим тоном произнес дворецкий и увидел Септимуса. Он подошел к креслу, нагнулся и заглянул хозяину в лицо.

Внешне Чейз остался спокоен и лишь громко произнес:

— Господи! — А потом повернулся к Эмили и прибавил: — Заткнись.

Грубость выдала его смятение. Он взял Эмили за плечи и вывел ее за дверь, где они чуть не столкнулись с мистером Хислопом, секретарем, который был в халате. Мистер Хислоп воскликнул:

— Боже правый, Чейз, что… — Но тут и его голос потонул в колокольном звоне и новых криках.

Чейз накрыл жирной рукой рот Эмили.

— Прошу вас, зайдите, пожалуйста, в кабинет, сэр. Несчастный случай. Отправляйся в свою комнату и прекрати орать, а не то я сам тебя успокою. — Последнее предложение было адресовано Эмили, которая после этих слов помчалась со всех ног по коридору, где ее встретили уже собравшиеся на шум слуги.

Чейз вернулся в кабинет вместе с мистером Хислопом и запер дверь. Какое-то время они вместе смотрели на бездыханное тело Септимуса Тонкса. Первым заговорил секретарь.

— Но… но… он мертв, неуверенно произнес маленький мистер Хислоп.

— Полагаю, в этом не может быть сомнений, — тихо промолвил Чейз.

— Посмотрите на лицо. Никаких сомнений. Боже мой!

Мистер Хислоп протянул тонкую руку к склоненной голове, но тотчас отдернул ее. Чейз, человек по натуре менее брезгливый, потрогал окоченевшее запястье, обхватил его пальцами и поднял. Тело покойного тут же, не разгибаясь, как деревянная кукла, откинулось назад на спинку кресла. Одна из рук скользнула по щеке дворецкого, и тот с проклятием отскочил в сторону.

Септимус сидел в кресле с поднятыми коленями и руками, его жуткое лицо было повернуто к свету.

Динь, дон, дан, динь.

— Выключите эти колокола, ради бога! — вскричал мистер Хислоп.

Чейз щелкнул выключателем на стене, и в неожиданной тишине стало слышно, что кто-то дергает за дверную ручку. Потом из-за двери раздался голос Гая Тонкса:

— Хислоп! Мистер Хислоп! Чейз! Что случилось?

— Минутку, мистер Гай. — Чейз посмотрел на секретаря. — Идите вы, сэр.

Пришлось мистеру Хислопу рассказывать семье о том, что случилось. Они выслушали его сбивчивый рассказ в ошеломленном молчании. Только когда Гай, старший из трех детей, вошел в кабинет, были сделаны какие-то практические предложения.

— Из-за чего он умер? — спросил Гай.

— Произошло что-то необычное, — пробормотал Хислоп. — Что-то очень необычное. Похоже на то, что его…

— Убило током, — закончил Гай.

— Нужно послать за доктором, — неуверенно предложил Хислоп.

— Конечно. Вы не могли бы этим заняться, мистер Хислоп? Нужно позвать доктора Мэдоуса.

Хислоп пошел звонить по телефону, а Гай вернулся к семье. Доктор Мэдоус жил рядом, на другой стороне площади, и прибыл через каких-то пять минут. Он осмотрел тело, не сдвигая его с места, и расспросил Чейза с Хислопом. Чейза больше всего беспокоили ожоги, обнаруженные на руке покойника. Он постоянно повторял: «электрический удар».

— Сэр, у меня был двоюродный брат, в которого ударила молния. И как только я увидел руку…

— Да-да, — произнес доктор Мэдоус. — Вы уже говорили. Я и сам заметил ожоги.

— Это электрический удар, — снова повторил Чейз. — Теперь будет расследование.

Доктор Мэдоус быстро посмотрел на него, но промолчал. Потом поговорил с Эмили и лишь после этого увиделся с остальными членами семьи: Гаем, Артуром, Филлипой и их матерью. Они собрались у холодного камина в гостиной. Филлипа, опустившись на колени, пыталась развести огонь.

— Что с ним случилось? — спросил Артур доктора, как только тот вошел в комнату.

— Похоже, электрический удар. Гай, я бы хотел поговорить с вами, если не возражаете. Филлипа, присмотрите за матерью. Думаю, кофе и хорошая порция бренди ей помогут. Куда запропастились слуги? Пойдемте, Гай.

Оставшись наедине с Гаем, он сказал, что придется вызывать полицию.

— Полицию? — Загорелое лицо Гая сильно побледнело. — Зачем? При чем тут полиция?

— Скорее всего, ни при чем, но сообщить им все равно нужно. Пока что я не могу дать заключение. Если он умер от электрического удара, как это произошло?

— Но полиция! — воскликнул Гай. — Это отвратительно. Доктор Мэдоус, не могли бы вы все-таки…

— Нет, — твердо ответил доктор. — Не мог бы. Извините, Гай, но так положено.

— А нельзя ли немного повременить? Осмотрите его еще раз. Ведь вы даже не обследовали его толком.

— Я просто не хотел сдвигать его с места. Соберитесь, Гай. Знаете что? У меня в Департаменте уголовного розыска есть знакомый, Аллейн. Он настоящий джентльмен и все такое. Он, конечно, будет проклинать меня за то, что я его вызвал, но если он в Лондоне, то обязательно приедет. Я думаю, вам с ним будет проще. Возвращайтесь к матери, а я пока позвоню Аллейну.

Вот как случилось, что главный инспектор уголовной полиции Родерик Аллейн день Рождества провел за работой. Впрочем, он все равно дежурил в этот день, и, как он объяснил доктору Мэдоусу, ему так или иначе пришлось бы наведаться к несчастным Тонксам. Прибыв на место происшествия, он, как всегда, держался с отстраненной учтивостью. С ним был высокий и плотный офицер, инспектор Фокс, а также врач из полицейского отделения. Доктор Мэдоус провел их в кабинет. Аллейн посмотрел на жуткую неподвижную фигуру в кресле, которая когда-то была Септимусом.

— Его нашли в таком виде?

— Нет. Насколько я понимаю, он сидел, уткнувшись головой в радио и положив руки на выступ внизу. Должно быть, он завалился вперед, но радио и ручки кресла поддержали его.

— Кто его передвинул?

— Чейз, дворецкий. Он сказал, что хотел только поднять его руку. Тело сильно окоченело, это rigor. [21]

Аллейн просунул руку под затвердевший затылок Септимуса и подтолкнул его. Тело перевалилось вперед, приняв первоначальное положение.

— Так он сидел, Кертис, — сказал Аллейн полицейскому врачу и повернулся к Фоксу. — Фокс, приведите, пожалуйста, фотографа.