Как заметил Хью Грин в своем предисловии к вышедшей в 1970 году антологии «Соперники Шерлока Холмса», довоенные британские детективы зачастую были жестче и реалистичнее, чем в последующие годы: «Место действия большинства этих историй намного ближе к „мерзким улицам“ Рэймонда Чандлера, по которым ходил Филипп Марлоу, чем к кукольным домикам старой доброй английской деревни — миру британского детективного рассказа в период между двумя мировыми войнами…»

Однако величайший британский сыщик, появившийся между 1900 годом и Первой мировой войной, не вписывался в рамки подобного урбанистического реализма. Отец Браун Гилберта Кита Честертона, раскрывая странные, порой даже невероятные преступления, позволял себе парадоксальные высказывания и сугубо теологические рассуждения. Честертон был, пожалуй, первым, кто ввел в детектив игру и философское осмысление преступления, характерные для послевоенной детективной литературы. Гениальный, хоть и скромный сыщик, первый в долгой череде сыщиков-священников, за всю свою четвертьвековую карьеру появлялся исключительно в рассказах.

В период до Первой мировой войны вышло несколько ключевых для истории жанра романов. «Последнее дело Трента» (1913) Эдмунда Бентли, друга Честертона, посчитали сверхреалистичным для литературы детективного направления, потому что в нем автор особо подчеркнул человечность сыщика. Иронично, что, как следует из названия, последнее дело журналиста Филиппа Трента в действительности оказалось его первым делом, и, кроме того, несмотря на неудачу (в противоположность обычной непогрешимости литературных сыщиков), оно принесло ему такую известность, что впоследствии он был возрожден в нескольких сериях рассказов. В то время как большинство литературных сыщиков были либо частными агентами, либо любителями, в романе Альфреда Эдварда Вудли Мейсона «Вилла „Роза“» (1910) появляется инспектор французской полиции Ано, который позже будет расследовать еще один необычный случай в «Доме стрелы» (1924). Его карьера продлится до 40-х годов и закончится романом «Дом на Лордшип-лейн» (1946). Миссис Беллок Лоундс в качестве сюжетной основы для своего романа «Жилец» (1912) использовала убийства Джека-потрошителя (что с тех пор довольно часто встречается в детективной литературе) и психологическим подходом предвосхитила современный детективный роман.

Первая мировая война практически прервала развитие британской детективной литературы. В новой послевоенной литературной волне акцент сместится на роман, хотя рассказы по-прежнему останутся востребованными. Ранние произведения Агаты Кристи об Эркюле Пуаро, в изложении капитана Гастингса, по структуре и духу очень напоминают холмсовский цикл, и большинство остальных великих сыщиков того времени тоже, хотя бы изредка, появлялись в рассказах. (То же можно сказать и о ведущих современных сыщиках.)

После войны Британия, потеряв большую часть мужского населения, вернулась к относительной стабильности, хотя к этому времени в обществе произошли значительные перемены: выработалось новое отношение к миру, появились новые нравственные нормы, изменился сам стиль жизни. Простые люди, прошедшие через войну, ждали чего-то светлого, и какую-то часть этого им дала несерьезная, искусственная, но интеллектуально строгая литература детективного жанра эпохи, которая впоследствии получит название «Золотой век детектива». Для некоторых читателей детективный рассказ стал своего рода игрой, а не просто литературной формой, эдакой заковыристой задачкой для ума, чем-то наподобие вошедших примерно в то же время в моду кроссвордов. Впрочем, надо сказать, что степень оторванности детективной литературы Золотого века от реальной жизни и реальных людей преувеличивается: в основе произведений лучших писателей той поры всегда находился человеческий характер. Если даже сюжеты и ситуации были в какой-то мере неправдоподобными, то, как правило, не в большей степени, чем сюжеты и ситуации детективной литературы последующих десятилетий, которую принято считать более реалистичной.

Переломным годом в истории британской (а следовательно, и всей) детективной литературы считается 1920 год — в основном, хотя и не исключительно, благодаря дебюту Агаты Кристи. «Загадочное происшествие в Стайлзе» — первый роман, в котором появился знаменитый сыщик Эркюль Пуаро и один из ранних примеров целенаправленного запутывания читателя автором. Этот прием достигнет пика развития в романе «Убийство Роджера Экройда» (1926). Кристи была пионером применения концепции «честной игры» по отношению к читателю: когда автор дает все улики, необходимые для того, чтобы раскрыть тайну, и умный читатель имеет возможность додуматься до правильного решения раньше великого сыщика. В истории детектива это встречалось и раньше (можно даже вспомнить рассказы Эдгара По), но правилом это не являлось. Для Шерлока Холмса и его имитаторов обычным делом было скрывать улики до их объяснения в развязке. Объем романа предоставлял большее пространство для сюжета и сокрытия улик в чистом виде, что, возможно, способствовало возрастанию популярности правила «честной игры», но после 1920 года лучшие писатели внедрили его и в рассказы.

Сейчас, спустя десятилетия после ее смерти, Агата Кристи остается одним из самых знаменитых и издаваемых писателей детективной литературы. Она была настолько успешна и влиятельна, ее книги так долго господствовали на полках книжных магазинов, что это привело к обратной реакции. Лучшим подтверждением популярности Кристи является то, как писатели последующих поколений стараются показать, насколько они не похожи на нее. Отдавая должное ее мастерству построения сюжета, они, как правило, необоснованно преувеличивают невыразительность персонажей и недооценивают неуловимое обаяние ее стиля.

Фриман Виллс Крофтс, мастер описания работы полиции, тоже впервые заявил о себе в 1920 году романом «Бочонок». В том же году Генри Кристофер Бейли, возвращаясь к популярной прежде форме короткого рассказа, опубликовал свой первый сборник «Зовите мистера Форчуна».

Через три года вторая великая английская писательница этого периода, Дороти Ли Сэйерс, представила читателям лорда Питера Уимзи в романе «Чье тело?» (1923). О Кристи и Сэйерс написано, пожалуй, больше книг, чем о каком-либо другом авторе Золотого века. Первая заслужила это мастерством придумывать сложные загадки и запутывать читателя, вторая — тем, что ввела детективный роман в литературный мейнстрим. Забавно, но ранняя Сэйерс была не меньше остальных увлечена игровыми элементами детектива, в один из своих рассказов она даже включила кроссворд. Однако к тому времени, когда в конце тридцатых годов Сэйерс оставила детектив и занялась другой литературной деятельностью, она успела показать, что характер героя детективного произведения может расти и углубляться от романа к роману и что в детектив можно ввести романтическую линию (столь презираемую законодателями жанра двадцатых годов). С появлением романтики приходит феминистская икона, вымышленная писательница детективных романов Гарриет Вэйн, которая появляется в нескольких книгах: Питер Уимзи спасает ее от виселицы, добивается ее руки и наконец женится.

В наши дни оказался практически забыт еще один писатель, который повлиял на развитие детективного жанра не меньше, чем Кристи и Сэйерс. Журналист и юморист Энтони Беркли Кокс как писатель успешно выступал под двумя именами: как Энтони Беркли он создал необычный типаж сыщика — неприятного, грубого, дурно воспитанного Роджера Шерингэма и написал ставший классическим роман «Дело об отравленных шоколадках» (1929); как Фрэнсис Айлз он предвосхитил современный психологический детективный роман книгами «Умышленная злоба» (1931) и «Перед фактом» (1932).

Несмотря на то что его обычно не считают писателем детективов, комедиограф Пэлем Грэнвил Вудхауз заслуживает по крайней мере упоминания. Он создал цикл детективных романов о Берти Вустере и его находчивом камердинере Дживсе, который, спасая своего хозяина из неприятностей, часто сам вынужден выступать в роли сыщика. Не без влияния этой парочки Сэйерс создала своего Уимзи и его преданного слугу Бантера. Тонкое и меткое описание жизни высшего общества в произведениях Вудхауза задало тон детективной литературе той поры, и сам он неоднократно заявлял о том, что с восторгом обращается к этой форме.