– Я смотрю, две пятых России уже необитаемы, – говорили они друг другу за завтраком. – Я знал, что покупка клаустросферы – это разумное решение. Я хочу сказать, никто не хочет,чтобы Земля умирала, но вы просто загляните в газеты… Интересно, что скажет наш сосед, мистер Совесть Человечества, когда половина графств вымрет? Я знаю, черт возьми, что он скажет. Он спросит: «Не найдется ли в вашем «Эдеме» местечка для нас с женой?»

Вопрос о том, что станется с людьми, не имеющими клаустросфер, в случае гибели планеты, делал социальную сторону проблемы еще пикантнее и деликатнее. Поначалу владельцы клаустросфер были в меньшинстве и рассматривались как безответственные, эгоистичные, антисоциальные личности, но клаустросферы все больше входили в обиход, и моральный баланс изменился. Теперь эгоистами выглядели те, у кого убежища не было. Когда ситуация где-нибудь менялась настолько, что на улице оставалось всего несколько домов без клаустросфер, большинство начинало беспокоиться о том, что будут делать люди в случае «бегства крыс». Воздерживающиеся от покупки по моральным или финансовым причинам люди стали рассматриваться как безответственные, эгоистичные, антисоциальные личности. Во многих сообществах те, кто не позаботился о необходимых мерах предосторожности, чтобы обеспечить будущее себе и своей семье, подвергались всеобщему осуждению.

– Здорово быть «зелеными», мы все чертовски «зеленые», – судачили соседи. – Но когда начнется «бегство крыс», они примутся стучаться ко мне в клаустросферу и рваться внутрь. Попомните мои слова.

Дебаты разгорелись еще жарче, когда дело дошло до многоквартирных клаустросфер. Люди начали объединяться в кооперативы и покупать землю за городом, чтобы строить большие, групповые убежища. Вопрос, кто спасется, кто нет, разом покончил с добрососедскими отношениями.

Наконец, когда политики начали планировать массовые, публичные клаустросферы для нужд широких слоев населения, забурлила уже вся общественность. Власти утверждали, что ими движет забота о безопасности всех без исключения граждан в случае экологического Армагеддона, но настоящей причиной, разумеется, был страх перед толпой. Если у тебя на заднем дворе красуется замечательная навороченная клаустросфера, рассчитанная только на тебя и твою семью, а дальше по улице стоит дом с тысячью жителей, не имеющих вообще никакой, то начинаешь немного нервничать при мысли, что станут делать все эти люди в день «бегства крыс». Поэтому, дабы богатые не сомневались, что смогут спокойно воспользоваться своими клаустросферами, нужно было что-то предпринять и для бедных. Вступил в силу законопроект об ответственности местной администрации за предоставление базового экологического убежища. Строительство коммунальных клаустросфер было возложено на муниципалитеты и находилось отныне в их ведении, как полиция и дороги.

Все видели, куда ведет такого рода политика. Это было ясно и без Юргена Тора. Чем больше усилий вкладывалось в то, что произойдет послегибели мира, тем меньше усилий вкладывалось в ее предотвращение. К тому же на изготовление клаустросфер шли колоссальные ресурсы Земли. Абсурд происходящего был очевиден, пожалуй, даже самым тупым. Мир приближал собственную смерть, чтобы пережить ее.

Некоторые, вроде Натана и Флосси, мучительно размышляли над этим парадоксом, другие говорили: «Что ж, всякое бывает». Но каждый хотел иметь доступ в клаустросферу.

В то время как Пластик Толстоу вел потрясенного Натана в свою роскошную клаустросферу, Юргена Тора, самого известного и непримиримого врага Пластика, сшивали по частям после взрыва в Европарламенте.

Юрген позволил применить только местную анестезию. Отчасти это было вызвано желанием не отключаться, чтобы обдумать случившееся, а отчасти тем, что за дверями операционной собралась пресса и Тор хотел выглядеть крутым. Политику никогда не повредит продемонстрировать физическую выносливость, что бывает не лишним и при попытке затащить девушку в постель.

– Я утверждаю, что это был заказ компании «Клаустросфера», и мы предадим эту историю гласности.

Юрген обращался к небольшой группе лидеров «Природы», доказывая, что взрыв был спланирован как покушение лично на него в рамках сезонного маркетингового прорыва «Клаустросферы». Он говорил сквозь стиснутые зубы, пока женщина-хирург лазером пришивала на место его массивные конечности.

– Эй, поосторожней там, – заорал он, когда его огромный нордический пенис доставали из ледника и готовили к операции. – Это основа моей легенды.

– Вам еще повезло, что мы его вообще спасли, – ответила хирург. – Он приземлился после взрыва на «шведский стол» в приемной, подаренный норвежскими рыбаками. Там была холодная рыбная нарезка и рольмопсы, они его охладили.

– Вы хотите сказать, мою дубину спасло китобойное лобби! – захохотал Юрген. – Представьте себе, что подумают решительно настроенные хиппи! Член Юргена Тора валялся на «шведском столе». Ха-ха! Наверное, мне больше не видать «правильных» девочек. Что они скажут? – И Юрген продолжил высоким пищащим голоском: – Нет, Юрген, я не могу с тобой спать! На твоей пипиське кровь невинных китов!

Юрген захохотал над собственной шуткой, сотрясаясь всем огромным телом. Главный хирург подняла глаза, прервав свою работу, требующую ювелирной точности.

– Мистер Тор, я пытаюсь пришить обратно ваш пенис. Не могли бы вы полежать спокойно?

– Ха!! Вы, врачи, вечно делаете вид, что вы какие-то особенные! – засмеялся Юрген. – Всем известно, что самую трудную работу выполняют хирурги-роботы.

– Даже хирургов-роботов нужно программировать, мистер Тор. Мне бы очень не хотелось, чтобы при выходе отсюда ваш член торчал у вас из задницы.

К великому облегчению присутствующих, Юрген на минутку перестал острить. Короткая передышка дала возможность главе отдела по связям с прессой заметить, что высказывание Юргена насчет заказчика взрыва смахивает на клевету.

– Полиция утверждает, что заряд мог быть заложен представителями любой из националистских групп. Юрген, почему, скажите на милость, вы так уверены, что компания пыталась ударить лично по вам?

– Эй, умник, послушай для начала две вещи. Первое – как дважды два: что бы ни говорила бельгийская полиция, ты говоришь наоборот. Понятно? Точно? Привет, крошка, проснись и пой. Второе: бомба не разбиралась, кто какой национальности. Слишком мощная, чтобы быть нацеленной на какую-то одну группу. Ведь пострадали все участники, так? Думаешь, люди закладывают бомбы, чтобы самим на них подорваться? Сомневаюсь. Нет, их целью было разрушить защитный экран над выступающим. Выступал как раз я, понял? Но мне повезло, экран оказался прочный, как и я. Пострадала всего лишь моя волшебная палочка.

– Да-да, – сказала хирург, снова прерываясь. – Взгляните, тут следы ожогов.

– Эй, детка, – улыбнулся Юрген. – Следы ожога появились не от взрыва, усекла? Точно? Ну, ты знаешь, о чем я.

Юргену почти всегда удавалось произвести сильное впечатление на женщин, и этот случай не стал исключением. Микрохирург с огромным удовольствием взяла бы большой, длинный, толстый член Юргена, которым он определенно гордился, и затолкала бы ему в глотку; но она была профессионалом, поэтому молча вернулась к работе, пообещав себе не забыть рассказать всем, что она своими глазами видела легендарный огромный прибор Юргена Тора и что он просто крошечный.

– Я говорю, – продолжил Тор, – бомба предназначалась для меня.

– Хорошо, допустим, – согласился глава отдела по связям с прессой. – Если это так, вам действительно повезло, что там оказался такой прочный экран.

– О да, это уж точно. Его проектировали, когда председательствовали британцы… Вся Европа мечтает их замочить, верно?

– Но чтобы компания? – запротестовал пресс-атташе. – Это же просто страшный риск, в смысле, это бы им тут же аукнулось. Убийство Юргена Тора спровоцировало бы ответный удар со стороны «зеленых».