Он был бы рад узнать, что на этот раз его маленький укол, адресованный обидчице, попал в цель. Розали чуть было не начала извиняться, но осеклась. В конце концов, этот человек потащит ее в Штаты, чтобы судить. Поразмыслив, она решила, что ей плевать, обидела она его или нет.

– Теперь я сам буду заниматься ею, – сказал Джуди сидящим по бокам от Розали полицейским, но они не подчинились. Вместо этого один из них разомкнул наручник на запястье Розали и пристегнул к своей руке.

– Вы по-прежнему находитесь на европейской территории, агент Шварц. Мы должны сопроводить вас и задержанную в аэропорт и посадить на самолет.

– Разумеется, – сказал Джуди. – Однако, боюсь, мне придется настоять на том, чтобы в интересах безопасности задержанную пристегнули ко мне.

Джуди твердо встретил удивленный взгляд здоровенного полицейского.

– Это дело особой важности для ФБР, – объяснил он. – Мисс Коннолли – опытная преступница, известная своей проницательностью, изобретательностью и силой. Я не могу допустить, чтобы она сбежала.

Потребовалось немало храбрости, чтобы сказать подобное. В комнате находились четверо представителей Гарды, любой из которых, включая женщину-констебля, мог бы просто положить Джуди в карман. Конечно, они рассмеялись. Даже Розали не могла сдержать усмешку, видя такую наглость.

– То есть вы хотите сказать, агент Шварц, – произнес ирландец, – что, если арестованная вдруг вздумает шутить, вы можете помешать ей уйти в бега лучше, чем наши люди? Так получается?

– Я прошел отличную подготовку, сэр. Без обид.

Ирландец снова рассмеялся и распорядился приковать арестованную к американцу, если он этого хочет. Джуди попросил ключ, но получил формальный ответ, что не в правилах Гарды отдавать ключ человеку в наручниках. Джуди получит его, когда они взойдут на борт самолета.

В таком составе они и поехали в аэропорт: Джуди, Розали и двое конвоиров Гарды. Приблизительно в это же самое время туда двигались Макс и Натан. Однако Розали не суждено было попасть на свой рейс.

Джуди и Розали отошли в сторонку, пока один из копов стоял в очереди на регистрацию. Как и во всех аэропортах, на потолке и на стенах было множество телевизоров. Некоторые сообщали информацию о рейсах, другие же предлагали зрелища, которые лишь с большой натяжкой можно назвать «развлечением»: кабельные музыкальные каналы, местное утреннее телевидение и интерактивные игры.

Много лет назад магнаты СМИ и маркетинга пришли к выводу, что представители рода человеческого все как один лишены оригинальности и не способны к самостоятельному мышлению, в силу этого они не в состоянии совершать даже элементарные действия без электронных стимулов. Поэтому торговые центры вдруг наполнились звуками классических поп-хитов в дебильной обработке, льющимися среди всякого хлама, пересохших фонтанов и отвратительных скульптур. Старики могли целую вечность простоять на неработающем эскалаторе и умереть под звуки Wonderful World.Лифты, магазины, даже автобусы – всё вдруг запело. Когда люди звонили в службу такси, им приходилось пятнадцать минут прослушивать коммерческое радио, перед тем как узнать, что в настоящее время все такси заказаны на три дня вперед. Шум пополнил богатый набор загрязняющих компонентов, которые разработал индустриальный мир, чтобы сделать собственную жизнь еще более невыносимой.

Однако людям, которые раньше были в состоянии сходить за покупками без принудительного прослушивания оркестровых версий песен «Битлз», навязали не только акустическое развлечение. Повсюду начали появляться телевизоры. Сработала железная логика: поскольку люди любят смотреть телевизор у себя дома, им, несомненно, захочется смотреть его везде. Автобусы, магазины и особенно пабы и бары тяжело пострадали от телевизоров. Появление телевизоров в пабах было определенно самым жестоким ударом, потому что паб – это в первую очередь место для общения. Пабы родились из естественного человеческого желания выйти из дому, встретиться с другими людьми и поболтать с ними. Телевизору не место в пабе. У людей ведь нет в гостиных пивных бочек. Телевизор сводит на нет любую возможность поговорить, ибо обладает физическим свойством притягивать взгляд.Гипнотическая сила экрана не знает границ. Если в общественном месте работает телевизор, люди не могутне смотреть его. Даже необязательно, чтобы изображение сопровождалось звуком. Не важно, насколько скучна программа и насколько интересна беседа, которая в это время ведется, – взгляд медленно, но верно уплывает в сторону телевизора, и его постоянно приходится усилием воли возвращать назад. Телевизоры теперь можно увидеть на почте, в банках и в полицейских участках. Появление их в операционных всего лишь вопрос времени, и тогда количество ошибочно отрезанных конечностей резко возрастет.

Несмотря на пагубное воздействие электроники на общение, она очень помогла пока еще не подозревающей об этом Розали.

Джуди ждал удобного момента и наконец понял, что время пришло. Один полицейский занимался регистрацией, а другой попал в плен беззвучной трансляции утренних магазинных новостей по настенному телевизору.

– Надеюсь, рейс не задержат, – рискнул Джуди.

– Ммм, – ответил полицейский, думая совсем о другом.

– Уверен, что шлемы виртуальной реальности в самолете не работают, – сказал Джуди в пространство.

– Ммм, – машинально промычал полицейский.

– Вы не возражаете, если мы с Розали перепрыгнем через пустую стойку регистрации и исчезнем за резиновым занавесом на ленточном конвейере? – скучающим голосом поинтересовался Джуди.

– Ммм, – ответил полицейский.

К счастью, Джуди сжал руку Розали, чтобы привлечь ее внимание, потому что она тоже смотрела на экран.

– Спасибо, – сказал Джуди. – Пойдемте, Розали.

И, по-прежнему сцепленные наручниками, они перепрыгнули через пустую регистрационную стойку и нырнули за резиновый занавес.

– Что вы делаете? – крикнула Розали, когда они вместе с багажом заскользили по ленте конвейера.

– Не думаю, что сейчас подходящий момент для объяснений, – ответил Джуди.

В недрах багажного помещения грузчики выполняли обязанности, предписанные им администрацией аэропорта. Обязанности эти заключались, судя по всему, в том, чтобы открывать каждый четвертый чемодан, разбрызгивать красное вино, сыпать кусочки битого стекла на все вещи без разбора и разбалтывать по одному колесику на каждой детской коляске.

– Сейчас здесь будет служба безопасности аэропорта, – крикнул грузчикам Джуди.

Он не сомневался насчет их реакции, и был прав. Сообщение о том, что на них снова напустили полицию аэропорта, было для грузчиков словно красная тряпка для быка. Грузчики вообще известны своей вспыльчивостью. Все грузчики отлично знают, что каждый пассажир чувствует себя их жертвой, полагая, что именно его багаж задержали намеренно. Они знают о повальном убеждении, бытующем среди пассажиров: появления сумки на конвейере приходится ждать так долго потому, что грузчики никак не могут решить, что бы спереть. И что каждый жалкий, никому не нужный, бесхозный чемодан, который ездит по кругу, словно гвоздями прибитый к ленте конвейера, воспринимается общественностью как доказательство того, что грузчики вынимают из самолета только по одному чемодану за раз и отказываются доставать второй, пока первый не снимут с конвейера. Все грузчики знают о таком отношении и не одобряют его. И считают со своей стороны, что пассажиры мало того что непроходимо глупы, но еще и глубоко аморальны. Что они нарочно забивают все свободное место в чемодане свинцом, чтобы каждый грузчик непременно в той или иной степени маялся болями в спине. Они считают, что именно пассажиры в силу своей раздолбайской природы застегивают свои сумки кое-как, чтобы потом, на ленте конвейера, они взрывались фейерверком грязных трусов. После чего именно грузчику приходится засовывать все обратно, и из каждой такой сумки ему непременно вываливается на ногу лежащий сверху булыжник.